Клиника в роще - Евгения Грановская

– Парень поднял п-поднос и говорит: «Траектория движения подноса, умноженная на центробежную силу…»

– Посмотри на его правую руку! – взволнованно проговорил Алексей. – Видишь?

Правая рука Евгения покоилась на столе. А его указательный палец тихонько поглаживал полировку столешницы. Ничего подозрительного Вера не увидела.

– Ну и что? – нахмурила она лоб.

Тенишев, не сводя с экрана взволнованного взгляда, спросил:

– Что он, по-твоему, делает?

– Царапает ногтем стол. Я тоже так делаю, когда о чем-нибудь размышляю.

Алексей закатил глаза:

– Боже, за что ты сделал женщин такими ненаблюдательными?

– Да что такое-то? – возмутилась Вера. – О чем ты говоришь?

Тенишев посмотрел на Веру снисходительно.

– Твой Осадчий не просто водит пальцем по столу. Он что-то чертит. И я, кажется, знаю, что именно.

– И что?

Алексей усмехнулся и сказал:

– Буквы.

Он поднялся с дивана.

– Ты куда? – взволнованно спросила Вера.

– Возьму листок бумаги и карандаш.

9

– Удивительно… – выдохнула Вера, глядя на лист, на котором теперь были начерчены буквы. – Откуда парень узнал, что я догадаюсь?

– Он не знал, – возразил Алексей. – Он просто верил и надеялся.

Вера снова взглянула на записанное карандашом слово и озадаченно нахмурилась.

– Одно непонятно, – пробормотала она. – Если ему нужна помощь, почему он просто об этом не попросил? Зачем понадобилось чертить на столе слово «помогите»?

– Значит, не мог, – резонно заявил Алексей и, сделав большой глоток из бутылки, откинулся на спинку дивана. – Слушай, Арнгольц, что за дела творятся в вашей клинике? Один пациент прикончил врача, другой тайно просит тебя о помощи.

Вера уставилась на мужа оторопело. Пробормотала:

– Меня?

Тенишев хмыкнул:

– Ну не меня же! Он ведь с тобой беседовал. Кстати, что ты намерена делать? – полюбопытствовал Алексей.

Вера пожала плечами:

– Пока не знаю. Для начала нужно еще раз с ним поговорить.

– А тебе за него по шее не надают? Ты, кажется, говорила, что он того… неприкасаемый.

– Неприкасаемый, – согласилась Вера. – И по шее надают. Но что-то ведь надо делать?

Алексей покачал головой и сказал со вздохом:

– Ох, Арнгольц, попрут тебя с работы. Как пить дать, попрут. И пойдем мы с тобой скитаться по миру с котомкой в руках.

Вера обняла мужа.

– А ты у меня на что? – весело спросила она. – Продадим одну из твоих картин и купим виллу на Багамах. Ты будешь ловить акул и продавать туристам их зубы. А я стану варить суп из их плавников. Лет тридцать протянем.

Веру вдруг захлестнула огромная волна нежности к мужу. Она крепко прижалась к нему и страстно поцеловала в губы. Тенишев слегка опешил. Затем усмехнулся и спросил дрогнувшим от возбуждения голосом:

– Это прелюдия?

– Это финальный аккорд, – Вера убрала руки с его плеч. – Леш, я устала, как собака.

– Ах ты, моя болоночка… Хочешь, я уложу тебя в постельку?

Вера взглянула на мужа лукаво:

– И не будешь приставать?

Он отрицательно покачал головой:

– Нет. Я же не зверь.

Вера улыбнулась:

– Ну, тогда проводи меня.

Проходя мимо комнаты Ольги, Вера подумала, что давно не говорила с сестрой по душам. А та в последнее время чересчур налегает на «Мартини». Ясное дело: поставила на себе крест. Нужно убедить ее, что еще не все потеряно. Профессор Сафонов уверен, что двигательные способности могут восстановиться. Но, чтобы добиться улучшения, необходимо работать. Надо дружить с тренажерами, а не со стаканом и бутылкой.

Вера всю жизнь считала старшую сестру сильной. И теперь ей больно было видеть, как Ольга пускает свою жизнь псу под хвост. И с Лешкой они все время ссорятся. Вот чего, спрашивается, не поделили? Следует обязательно поговорить с Лешкой. Он мужчина, к тому же здоров, поэтому должен быть сдержанным. А там и Ольга образумится. Поймет, что источник ее злости в ней самой. А когда поймет, сможет победить.

Ничего-ничего, все еще наладится…

В ту ночь Вера спала крепко и спокойно, и кошмары не мучили ее.

10

На следующий день Шевердук, едва поздоровавшись с Верой, тут же взял ее в оборот.

– Вера Сергеевна, – проговорил он, как-то странно отводя глаза, – вам придется взвалить на свои плечи еще двух пациентов. После гибели Астахова они остались беспризорными.

Вера опешила.

– Погодите-погодите… – она тряхнула волосами, как пловец, выбравшийся из воды на сушу. – Значит ли это, что я получу допуск в лабораторию?

Иван Федорович отрицательно покачал головой:

– Нет, не значит. Мера вынужденная. Количество пациентов в клинике осталось прежним, но после смерти Тимура Альбертовича у нас не хватает врачей.

– Так… – покачала головой Вера. – Ясно, я по-прежнему чужая на празднике жизни. Тогда, может быть, вы просто введете меня в курс исследований? Чтобы у меня было время подготовиться. Прочитать отчеты, просмотреть кое-какую литературу.

– В этом нет никакой необходимости, – отчеканил Шевердук. И, по-прежнему не глядя Вере в глаза, неуклюже сменил тему: – Идемте, я познакомлю вас с вашими новыми пациентами.

Шагая с ней рядом по коридору, он говорил:

– Сегодня вы просто познакомитесь с ними. Не пытайтесь с ходу проанализировать их поведение и не делайте далеко идущих выводов. Просто слушайте, наблюдайте, запоминайте.

– Какие у них диагнозы?

– У первого… его фамилия Мусоров… маниакальный психоз. Ему грозило пожизненное заключение, но вместо тюрьмы он попал к нам. Крайне неприятный и опасный тип.

– Что он натворил?

– Насиловал и убивал школьниц. Следствию удалось доказать три факта изнасилования и убийства. Сколько жертв было на самом деле, никто не знает.

Вера нахмурилась.

– Давно он в клинике?

– Полгода. Его лечили по обычному курсу… Галоперидол, трифтазин. Одно время наблюдалась рецессия, но сейчас его состояние снова ухудшилось. Вчера его выписали из «надзорки».

– Буйствовал?

Шевердук кивнул:

– Да. У этого типа слишком много тестостерона в крови. Купировать возбуждение не помогает даже бром.

– Что ему сейчас дают?

– Респолепт. Плучек вообще считал, что Мусоров здоров, и предлагал провести полное психическое переосвидетельствование.

– Он хотел, чтобы Мусоров вернулся в тюрьму?

Иван Федорович усмехнулся:

– Он хотел, чтобы Мусорова удавили в камере.

В палате, кроме Мусорова, находился охранник – здоровенный, широкоплечий парень с лицом, испещренным шрамами. Вера узнала его – именно он вытащил тело Астахова из палаты Часовщика. Кажется, его зовут Виктор. Завидев Веру, охранник вежливо кивнул. А Мусоров, сидящий на стуле, поднял голову и с любопытством на нее взглянул.