Колхоз: Назад в СССР 5 (СИ) - Барчук Павел

Однако, Милославская решительно направилась в дом. Андрюха, который занимался во дворе каким-то делами, проводил нас удивленным взглядом.

Я на ходу пожал плечами и покачал головой. Мол, не спрашивай. Сам в шоке.

— Бегом на улицу, воздухом дышать. — Резко бросила Светланочка Сергеевна Семену, который вознамерился то ли читать, то ли рисовать. Короче заниматься своим важным пацанским делом.

— Но я…— Начал было Младшенький.

— Бегом! — Это уже звучало, как приказ, поэтому Сенька надулся, психанул и выскочил из дома, хлопнув дверью.

Милославская наклонилась, вытащила из-под кровати чемодан, резко дернула замки. А потом, из вороха белья достала несколько черно-белых фотографий. Хотя, нет. Даже не чёрно-белых. Они были, пожалуй, какие-то желтоватые. Мало того, что время очевидно оставило на них свой след, еще и делали эти снимки давно. Прям совсем давно.

Как я это понял? Да потому что на фотках были изображены немецкие офицеры с фашистской свастикой на форме. Я охренел, если честно. От нескольких вещей.

Во-первых, не ожидал, что прошлое будет именно таким. Вернее, предполагал, конечно, диверсия на заводе — это не случайность. Был даже, наверное, в этом уверен. Но то, что тянется поганая хрень со времен войны…Не знаю. Все равно стало неожиданностью.

Во-вторых, снимки были сделаны на территории то ли военной части, то ли комендатуры. На первой же фотографии рядом с фрицами стояли два парня. И обоих, несмотря на качество и время, я узнал. Аристарх Николаевич Милославский и тот самый Женя Кац. Еще один немаловажный момент, на обоих имелась форма, которую, я так понимаю, носили либо полицаи, либо те, кто сотрудничал с врагом. Тут я не профи. Сказать наверняка не могу. Но то, что и Евгений, и Аристарх, точно не в плен попали, что находились они в этой компании по доброй воле, так же точно, как то, что я ни черта не Жорж Милославский.

— Это что? — Я поднял взгляд на Светланочку Сергеевну, ощущая легкое головокружение. Потому что, ни хрена б себе! Член ЦК КПСС работал на фрицев? Серьезно? А как он вообще оказался там, где оказался?

— Как думаешь? — Маман усмехнулась. — Ну, точно не выставка в Эрмитаже.

— Млять…–Сказал я отчётливо, не стесняясь присутствия родительницы, а потом плюхнулся на кровать, бестолково пялясь на эти фотки, которые по-преднему держал в одной руке.

— Жорик… — Светланочка Сергеевна, видимо, собралась сделать мне замечание по поводу непристойных матерных выражений.

— Да иди ты на хрен со своим "Жориком"! Ты понимаешь, что это значит? — Я поднял снимки и потряс ими в воздухе. — Нам всем, если что, мандец. Всем. Тебе, мне, Сеньке. С этим мудаком все ясно. Его судьба меня не интересует. Но ты понимаешь, если вот это…вскроется... Твою мать... даже думать об этом не хочу.

На всякий случай, если маман не поняла, о чем я говорю, несколько раз ткнул пальцем в изображения Милославского и Каца. Но, судя по лицу Светланочка Сергеевеы, она прекрасно все понимала.

— Мы же, блин, семья врага. Врага, который пробрался в высшие эшелоны власти. В партийную верхушку. Нас всех к стенке поставят. Ну, может, Семена пожалеют из-за возраста. И поди докажи, что мы не знали. А ты…

Я снова вскочил на ноги и уставился на Милославскую, которая совершенно по-бесячи оставалась спокойной.

— Ты вообще это знала с самого начала…Ты дура? О чем думала, я не пойму?

На автомате, наверное, не отдавая себе отчета, схватил Милославскую за плечо и со всей силы тряхнул. Ну, потому что я был зол. Осень сильно зол. Даже не так. В это минуту я готов был ударить эту красивую, уверенную женщину, стоявшую напротив.

Она опустила взгляд на мои пальцы, сжимавшие ткань ее платья, а потом тихим, но очень выразительным голосом сказала.

— Руку убери. А то не посмотрю, что сын. Сломаю.

И я понял, реально сломает. Осторожно разжал конечность и вернул ее в исходное положение. Это не женщина, это…Я даже не знаю, как можно назвать. Она точно была в курсе всего с самого начала. Точно. И при этом, не сомневаясь, вышла замуж за Аристарха. Это настолько меня поражало. Наверное, больше всего. Что я не мог подобрать приличных слов. От греха подальше снова сел на кровать. А то у нас случится кровное убийство. Либо я ее задушу, либо она меня отправит своим ядом.

— Подожди...Но как он на завод попал? Там же проверяли всех до пятого колена. Его по любому тоже досконально изучили. Как Аристарх смог работать на закрытом заводе? На заводе, который, блин, самолеты строит. Где специальные отделы, я так понимаю, особистов. Или чего-то подобного.

— Как? — Маман снова усмехнулась. — Потому что у Аристарха Николаевича Милославского отличная биография. Наичистейшая. Родители — настоящие коммунисты. Партийные. Из рабочих. Всю жизнь жили в соседней области. Принимали активное участие во всех мероприятиях новой власти, которая пришла в 1917. Отец в гражданской воевал. Мать из деревни. Свою же родню сдала за то, что они корову спрятали. Аристарх родился в 1922. Достойный сын своих родителей. Учился лучше всех. Стремился к строительству коммунизма. На момент начала войны, до того как, пришли фрицы, он приехал в наш город и поступил в Технологический Институт. Даже успел отучиться два курса. Талантливый был студент. Так говорили про Милославского. В 1940 году в институте создали специальный механический факультет. Начало войны, конечно, резко изменило привычный ритм институтской жизни. Многие студенты и сотрудники ушли на фронт. Война внесла свои поправки не только в программу подготовки инженерных кадров, но и в тематику научно-исследовательской работы образовательного заведения. Сотрудники института и несколько очень одарённых студентов, среди которых, как ты можешь догадаться, был и Аристарх Милославский, приняли участие в изготовлении одной из деталей , так называемой трубки, для реактивной минометной установки. То есть для "Катюши". И еще участвовали в разработке противотанковых зажигательных средств.

Летом 1942 года линия фронта подошла непосредственно к Воронежу. В ночь на 29 июня на институтский городок был совершен первый воздушный налет фашистских бомбардировщиков. Пострадало здание инженерного корпуса, были повреждены многие другие постройки. Учебные занятия стали проводиться в подвальных помещениях. Однако, специальная группа, которая выполняла важное задание, все равно продолжала свою работу. Ну, а 5 июля бои развернулись на южной и западной окраинах Воронежа. Началась спешная эвакуация института. Студенты, преподаватели и их семьи, нагруженные личным и институтским имуществом отправились в эвакуацию.

Однако, Аристарх остался. Он решил, что основная его работа по тому, что они делали этой особой группой, выполнена. А в почти уже родной город пришел враг. С врагом надо биться, а не бежать от него. Тем более, родители погибли в первые же дни самых сильных бомбёжек. Он сам способствовал их переезду, чтоб семья была ближе. А в итоге вообще остался один Ну, вот и стал Аристарх Милославский, участником подполья. Причем, группа у них такая была, малочисленная. Особые задания выполняли. Все-таки специализация у Милославского определенная. И остальные группы между собой не имели на тот момент слаженной связи. Либо так было задумано. Не могу точно сказать. Но… незадолго до того, как фашистов поперли из города, группа, в которой был Милославский попала в руки врага. Дальше, сам понимаешь… Как думаешь, вызвал ли сомнение у проверяющих на заводе, человек с такой биографией. Он ведь чудом остался жив. Сбежал от немцев с какой-то там важной документацией. Тоже деталей не знаю. Добрался к своим. Раненый, избытый. Дальше, после того, как поправился, остался в городе, работать на оборонку. На фронт уже его не отправляли. Естественно, когда проверили биографию и родственников, которые погибли, потому что кроме матери и отца не было никого, Аристарху дорога была открыта.

Маман замолчала, глядя на меня с улыбкой. Не пойму только, чему она радуется. Я вот, например, вообще ни хрена, ни хренашеньки не вижу хорошего. Потому что понял из ее слов, моя смутная, очень далекая мысль была верной.