Святой десант - Эндрю Харман

— Это ты у меня спрашиваешь?

— Ах н-нет, сэр. Э-э… бухгалтерия подобным вещам не учит. — Под таким давлением любые возражения Асмодеуса могли потерять всю свою силу.

Верхняя губа Асаддама выгнулась, задрожала, а затем разошлась в самой что ни на есть дьявольской ухмылке.

— Но насчет паромщиков ты совершенно прав. Ах как это будет печально. Ведь им по-прежнему платят за число переправленных душ, не так ли?

Асмодеус кивнул, чувствуя, что Асаддам готов сделать некое признание.

— Тогда им, похоже, предстоит особенно скудный период.

Беспорядочный гомон голосов грохотал по внутренностям корпуса древнего заброшенного парома, пока группа сдельщиков, сгрудившись в своем убежище, отчаянно паниковала.

— Что же нам теперь делать? — рявкнул Фауст — кажется, уже в двадцать пятый раз.

— Куда они его забрали? — ныл Шнютке. — Только бы ему не повредили пальцы. Ах, неужели я больше никогда не услышу мой финал…

— Боюсь, что это будет чертовски скоро, — проворчал Фауст.

— Не говори так! Мы непременно должны его спасти. Я просто не смогу вынести всю остальную вечность без того, чтобы Бешмет утешал меня своей чудесной игрой, — отчаянно брызгал слюной Шнютке.

— Мы все это уже двести раз проходили. Может здесь кто-нибудь предложить что-нибудь полезное? — спросила Шпирс.

— Э-э… я могу обрисовать план, — предложил художник Мудассо.

Никто не обратил на него никакого внимания.

— А вы, ваше высокопреподобие? Вы что-то очень тихо себя вели, — поинтересовался Фауст.

Его высокопреподобие Елеус Третий покачал головой и поднял полные боли глаза.

— Я просто не могу в это поверить, — простонал он. — «Посланник», сказал он. «Посланник»! Никогда не думал, что смогу увидеть здесь еще одно духовное лицо. Мы должны ему помочь. Он лишится всякой опоры, напуганный, потерянный, чувствующий себя преданным…

— А по-моему, он отлично справлялся, — пробормотал Фауст. — Я вообще-то больше беспокоился о Бешмете. А тот, другой парень, так ментагонам своими проповедями мозги запудрит, что они у него с руки есть начнут.

— А по-моему, все будет по-другому, когда он поймет, куда попал, — со значением произнес Елеус. Уж он-то это хорошо знал. Он сам через это прошел.

Потребовался всего лишь один момент неосторожного отчаяния в часовне святого Маразма Регулярно Забываемого. В тот злополучный день всего этого вдруг стало для Елеуса слишком много. На пятидесятый год работы вся конгрегация, яростно стучащая в дверь и готовая к страстной молитве, исчислялась нулем целых и нулем десятых.

Елеус тогда не понимал, что разговаривает сам с собой, — это просто вроде как вырвалось. Что ж, после пятидесятилетнего общения лишь с самим собой — ничего удивительного здесь не было.

— Ах, что бы я только ни отдал, лишь бы иметь дело с реальными людьми! — объявил он после того, как несколько крыс появились, высматривая сыр, — призванные, верил Елеус, одной лишь силой его мысли.

— А что именно вы бы отдали? — прогудел у него в голове чей-то голос.

— Все! — решительно ответил его высокопреподобие, не подумав.

— Совсем все? Абсолютно? — уточнил гудящий голос у него в голове.

— Да! Абсо…

Тут пол часовни вдруг взорвался, клубы перегретого пара вырвались наружу, а дюжины чешуйчатых лап крепко схватили Елеуса и потащили его вниз, в дыру.

Голос Фауста резко прорвался сквозь воспоминания, оттаскивая бывшее его высокопреподобие в настоящее время.

— Думаю, он уже наверняка знает, где он. Когда тебя, лягающегося и вопящего, уволакивает пара здоровенных монстров, это должно быть чем-то вроде намека. Уж духовное-то лицо за милю это заприметит. Как вы, например.

— Должно быть, для него это был ужасный шок. Он наверняка страшно напуган.

— А как насчет Бешмета? — напомнил Шнютке. — Давайте о нем не забывать.

— Я ему говорила, что ему следовало позволить мне помочь, — проворчала Шпирс.

— Ну да, а я тогда остался бы без модели, — запротестовал Мудассо, глядя на Шпирс сквозь кольцо из своих пальцев. — Тебя бы уволокли вместе с ним.

— Куда уволокли? — спросил Шнютке.

— В штаб-квартиру Ментагона, — простонал Елеус. — Пока мы тут с вами разговариваем, он уже, вероятно, прикован наручниками к стене.

— Черт, как же я ему завидую! — мечтательно проворчал Фауст. — Если его высекут кнутом, я навеки его возненавижу! А тиски для больших пальцев… ах какое блаженство!

Шнютке невольно засунул руки себе в рот, сожалея о, быть может, разрушенной для вечности руке Бешмета.

— Ах, эта аппликатура! Кошмар! Мы просто обязаны его спасти.

Внезапно глубоко в недрах мозга его высокопреподобия маленький участочек, который имел отношение к скрытному содействию, резко вошел в работу и с дикой импульсивностью принялся раздавать приказы его речевым центрам.

— Шнютке прав. Мы не можем оставить жертв на милость ментагонов, — объявил он. При этом его разум был четко сосредоточен на Треппе. — Иначе лично я уже никогда не смог бы с собой ужиться…

— Вы произнесли «ужиться»? — педантично осведомилась Шпирс.

— Ну, ты знаешь, что я имел в виду, — отмахнулся от нее его высокопреподобие. — Нельзя же сказать «я никогда не смог бы с собой умереться», разве не так?

— Да прекратите вы спорить! — заорал Шнютке. — Нам нужен план!

— Абсолютно согласен, — подтвердил Елеус с тайной самодовольной улыбкой. Было бы ужасным несчастьем, если бы этому плану совершенно случайно в то же самое время не удалось спасти определенного пленника в сутане.

Мудассо ухмыльнулся, разгладил листок патентованного пергамента, закатал рукава и лизнул комок недавно похищенного угля.

Подпольный подогрев шипел и булькал сквозь проложенные через фундамент дома Ублейра трубы, пока Бубуш наклонял лавовую лампу над пачкой загадочных документов.

Холодные пальцы конденсата облизывали поверхность пачки и стекали дальше вниз по ножкам обсидианового стола.

В дальнем углу Кременюга сосредоточенно глодала большой валун, с шумным хлюпаньем выкусывая аметистовые кристаллы из самой его середины.

Бубуш задумчиво фыркнул и, пользуясь щипцами, перевернул документ.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Ублейр у него над плечом.

Бубуш пренебрежительно отмахнулся от него когтистой лапой и еще внимательней уставился на запутанный текст, мерцающий под облаком пара.

Кременюга с хрустом отхватила еще один кусок валуна, от чего у Ублейра по позвоночнику поползли мурашки отвращения.

— Нашел ты что-то полезное или нет? — продолжил приставать он.

Бубуш повернулся к приятелю и открыл рот, словно собираясь выдать некий утешительный бальзам мудрости. Однако затем он зевнул, потер подбородок и многозначительно помахал хрустальной чашкой с широким ободком. Ублейр прорычал, понял намек и потопал к шкафчику с выпивкой.