Лев в долине - Элизабет Питерс

– Осмелюсь заметить, – ответствовал Рамсес тоном неисправимого зануды, – что любой забыл бы про манеры при виде такой примечательной особы, как вы. Однако я не хочу навлекать позор на маму, она постоянно работает над моим поведением, и если результат оставляет желать лучшего, то это моя, а не ее вина.

Неизвестно, какое впечатление произвело это выступление на миссис Эксхаммер, поскольку ее лицо закрывала вуаль. Я же отнеслась к словам Рамсеса одобрительно. Он подал даме руку:

– Позвольте вас сопровождать, мадам.

Старуха замахнулась на него зонтом:

– Пошел прочь, негодник! Знаю я мальчишек:

то ножку подставят, то пауков напустят.

– Будьте покойны, у меня и в мыслях не было... – начал было Рамсес.

– Какой мне от тебя прок, малявка? – прошипела старуха. – Лучше дайте-ка мне руку вы, милочка. Ростом вы не вышли, зато на вид жилистая.

И она цепко ухватила меня за плечо. Рука в черной шелковой перчатке оказалась по-мужски тяжелой, но я не стала сопротивляться. Вежливое обращение со старшими – привычка, которую я хотела бы внушить сыну. Да и стряхнуть старческую клешню было не так-то легко.

По пути к пирамиде очаровательная миссис Эксхаммер подвергла меня допросу с пристрастием: сколько мне лет, давно ли замужем, есть ли еще дети, люблю ли мужа. Я поспешила ответить ей той же монетой, спросив, нравится ли ей Египет.

Старуха разразилась долгой обличительной речью о невежестве и нечистоплотности египтян, затем добавила ядовито:

– Но и цивилизованная публика не лучше. В Каире я стала свидетельницей безобразных скандалов, от которых любая приличная женщина сгорела бы со стыда. Что вы скажете о молодой англичанке, убившей несколько дней назад своего любовника? Взяла и перерезала ему горло от уха до уха в своем собственном номере!

– Я слышала об этом убийстве. Не верится, что преступление – дело рук молодой леди.

Порыв ветра приподнял вуаль миссис Эксхаммер в тот самый момент, когда она оскалила зубы, слишком белые для настоящих.

– А я в этом ничуть не сомневаюсь! Женщины, милочка, очень опасные создания, гораздо опаснее мужчин. Как я погляжу, у вас тут есть еще одна дама? Не люблю, когда женщины отбирают у мужчин их работу. Пусть лучше сидят дома и занимаются хозяйством.

Поняв, что от старой карги не добиться ничего, кроме проклятий в адрес нашего пола, я решила поскорей от нее избавиться. И принялась читать лекцию по археологии. Но американка оказалась упорной: оставив мою эрудицию без внимания, она устремилась к раскопкам.

– Белый мужчина машет лопатой вместе с аборигенами? – воскликнула она возмущенно. – Наверное, это ваш муж? Никакого понятия о достоинстве! Эй, вы там!

И она попыталась ткнуть Эмерсона в спину зонтом. Я ловко отразила удар с помощью собственного зонта. Звон скрещенных рапир заставил Эмерсона вздрогнуть, но оборачиваться он не стал.

Старуха расхохоталась и пригрозила мне своим оружием:

– Правда, полезная штучка? Никогда не путешествую без зонта... Это что еще такое?

Она шарахнулась в сторону, и я, к своему удивлению, увидела Рамсеса, почему-то опустившегося на колени.

– Чем ты занимаешься? – воскликнула я.

– Как – чем? Заглядывает мне под юбки, конечно! – гаркнула старуха. – Вы слишком с ним миндальничаете, мадам, этому юному бездельнику нужна хорошая взбучка. Ничего, сейчас он узнает, что значит вывести из себя миссис Эксхаммер из Де-Мойна, штат Айова, я живо с ним разделаюсь.

Мне пришлось повиснуть на локте почтенной обитательницы неведомого Де-Мойна, чтобы Рамсес успел отбежать на безопасное расстояние.

– Я всего лишь рассматривал ваши ноги, мэм! – сказал он возмущенно. – До чего здоровенные!

Этим замечанием он надеялся погасить ее гнев, однако результат, как и следовало ожидать, получился противоположный: размахивая зонтом, старуха бросилась за Рамсесом. Убедившись, что наш сын ловко ускользает от ударов, я неторопливо последовала за ними. Непочтительная выходка Рамсеса принесла куда больше пользы, чем все мои усилия. В погоне за мальчишкой миссис Эксхаммер стремительно удалялась от Эмерсона, и я от души надеялась, что назад она не вернется.

Так и вышло. Кипя от возмущения, миссис Эксхаммер взгромоздилась на осла и увела свой караван восвояси.

II

Вернувшись к обеду домой, Эмерсон высказал удовлетворение проведенным днем.

– Кажется, я понял, что к чему, Пибоди. Там в общей сложности три культурных слоя. Верхний принадлежит к эпохе Птолемеев. План комплекса очень сложен, так что я был бы благодарен тебе за помощь, если ты уже закончила со своей пирамидой.

Несмотря на пренебрежительное отношение Эмерсона к «моей» пирамиде, я заверила его, что он может всецело мной располагать.

– Внутри ничего нет. Вряд ли пирамида служила гробницей.

– Я же говорил, мама! – вставил Рамсес.

После обеда Энид удалилась к себе с детективом. Дональд, так и не услышав от нее ни слова, пребывал в похоронном настроении. Я уже собиралась с ним поговорить, как вдруг Эмерсон предложил:

– Может, съездим в Мазгунах, Пибоди? Надо же вернуть в церковь чаши для причастия!

– Отличная идея! – ответила я, гадая, что стоит за этим предложением.

– Возьмем с собой Рамсеса?

– Я бы не стала, – сказала я честно.

– Лично я предпочел бы немного прогуляться вокруг деревни и в окрестностях, – заметил Рамсес.

– Еще не нагулялся? – возмутилась я. – Мало ты побегал с этой каргой? Нет, займись-ка лучше своей грамматикой.

– Пусть погуляет, Пибоди, – возразил Эмерсон с улыбкой. – Нельзя же все время держать такого бойкого мальчугана взаперти! Какой может быть вред от прогулки, если с ним будет мистер Фрейзер?

Но Рамсесу и Дональду такой оборот дела не понравился.

– Молодая леди останется без охраны, – напомнил Рамсес.

Дональд согласно закивал.

– Стены и наши работники – достаточная защита, – не сдавался Эмерсон. – Сейчас день, а мы отлучимся совсем ненадолго. До Мазгунаха несколько миль – рукой подать. Одна нога здесь, другая там!

Мы сели на ослов и поехали на юг. По пути нам не встретилось ни души: туристы и местные жители предпочитают проводить послеполуденные часы в тени. Излишне напоминать, что нам с Эмерсоном никакое пекло не помеха.

Дорога, вернее, различимая только для опытного глаза тропа шла по каменистому плато, мимо развалин трех кирпичных пирамид Дахшура. Все три были построены на тысячу лет позже своих великих каменных предшественниц, однако сохранились несравненно хуже. Когда-то, по примеру пирамид Гизы, они были облицованы камнем, потом облицовку содрали, и пирамиды со временем расползлись, превратившись в бесформенные груды кирпича.

Над этими развалинами высится Черная пирамида, гробница Аменемхета, фараона Двенадцатой династии. Расположенная в наиболее приподнятой части плато, Черная пирамида выглядит с некоторых точек даже более высокой, чем каменные гиганты на севере. Зловещая репутация пирамиды вполне под стать ее названию. Мне были хорошо знакомы ее внутренние помещения, ведь это в ее затопленной погребальной камере пытался похоронить нас с Эмерсоном подлый безымянный негодяй! Лишь беспримерный героизм (и помощь Рамсеса) позволил нам выжить. Другие на нашем месте позорно пустили бы пузыри.

Я бы не отказалась еще раз обследовать Черную пирамиду и навестить разрушенный монастырь, в котором мы ютились годом раньше, но времени на ностальгические визиты не было. Мы отправились прямиком в деревню.

По сравнению с Мазгунахом Дахшур – настоящий город. Население Мазгунаха составляют в основном египетские христиане-копты, но единственное отличие их облика от мусульман заключается в сине-фиолетовых тюрбанах. Убогие же домики точно такие, как в любой нищей мусульманской деревушке. Древнекоптский язык, последнее, что осталось от языка фараонов, кое-как теплится только далеко на юге, однако на нем ведется служба в коптских церквях.

Деревня выглядела вымершей. Собаки и те спрятались от солнца, только стайке облезлых кур зной был нипочем. Однако в этих первобытных местах чужаки – столь редкие гости, что весть о нашем появлении быстро облетела деревню, и из домишек начали появляться люди. Мы остановились у колодца – в центре общественной жизни деревушки, рядом с церковью и домом священника.

Мужчины собрались вокруг Эмерсона. Ко мне потянулись женщины, многие с больными детьми на руках. Я этого ожидала и захватила с собой аптечку. Открыв ее, я стала раздавать рвотный корень и капли для глаз.

Деревенский староста, разумеется, узнал о нашем появлении одновременно с остальными, однако гордость не позволяла ему торопиться. Наконец появился и он. Услышав от Эмерсона, что ему сейчас вернут утраченные чаши для причастия, старик прослезился и упал на колени, целуя Эмерсону ноги и лепеча слова благодарности.