Алиса. Другая история Страны чудес - Лиз Брасвелл

на лице!). Казалось, сестра немного разочарована видом Алисы, которая не переодевалась с утра. Они собирались не на торжественный ужин (к тому же Алиса вообще не хотела туда идти), так что её довольно простенькое платье в красный ромбик вполне приличествовало случаю. Она немного почистила туфли от пыли, причесала волосы и уложила их по-другому, но на этом всё.

– Готова? – спросила Матильда, явно сдерживаясь, чтобы не прокомментировать Алисин выбор наряда.

– Как никогда.

– Ты ведь... не берёшь с собой камеру, да?

– Ещё как беру. А что, неужели собравшиеся будут делать что-то такое, что мне нельзя фотографировать?

– Нет-нет, конечно же нет. – Матильда быстро покачала головой, скорее даже тряхнула ей, как собака, пытаясь сменить тон беседы. – Разве не здорово? Нас ждёт совместный выход в свет!

– Чистейший восторг, – ответила Алиса, почти не закатывая глаза.

Внизу Корвин Хедстрю угощался бренди с отцом Алисы. С Кони они должны были встретиться на лекции. Хоть что-то хорошее.

– До чего восхитительно! – прогорланил Хедстрю, сияя. – Сегодня вечером у меня по обе руки по сестричке.

– В постоянном владении у вас может быть только одна, – заметил Алисин отец куда серьёзнее, чем ожидаешь от подобного шутливого заявления. – Да и на то я даю позволение скрепя сердце.

– Нужно сфотографироваться, чтобы запечатлеть в памяти это радостное событие, – сказала Алиса, и только отец уловил нотки иронии в её голосе. Он спрятал улыбку за бокалом бренди, который держал в руке.

Матильда издала несколько звуков, выражавших несогласие, однако Хедстрю пришёл от Алисиного предложения в восторг. Он пригладил волосы спереди, осторожно убрал выбившуюся прядь со лба Матильды (такое прикосновение позволительно только между близкими!) и гордо выставил её впереди себя.

«Ну точно парочка брандашмыгов», – подумала Алиса. Ей не терпелось увидеть, что получится после проявки.

И всё же по дороге даже она была вынуждена признать, что порой Хедстрю душка. Он ни словом не обмолвился ни о лекции, ни о Рэмсботтоме, ни о Кони, однако поддерживал довольно занимательный диалог о лавках и людях, встречавшихся им на пути, и даже о самой улице.

«Должно быть, Матильда вымуштровала его, каких тем избегать», – подумала Алиса, слабо хихикнув.

Вслух же она сказала:

– О, знаете: у чайной госпожи Яо разбили одно из окон. Маленький негодник кинул камень.

– Какая жалость, – сказала Матильда сочувственно. – Госпожа Яо такая приятная женщина.

– Полагаю, это был один из тех маленьких иностранных бандитов? – вклинился Хедстрю скорее деловито, чем злобно. – Из шайки с площади?

– Вовсе нет, – ответила Алиса сквозь зубы. – Это сделал один из Флэнниганов, но надоумил и натравил его кто-то, пишущий красивым почерком. Я сфотографировала госпожу Яо и послание. Возможно, если напечатать снимок в газете, кто-нибудь узнает почерк, и мы докопаемся до истины.

– В самом деле! – сказал Хедстрю так, словно это было самая гениальная, изумительная идея, которую он когда-либо слышал.

Алиса вскипела и сосредоточила внимание на сточной канаве, куда только что утекло всё её расположение к человеку рядом с ней.

Местом проведения лекции был большой и симпатичный дом, гораздо больше Алисиного с Матильдой. Рядом с библиотекой имелась специальная комната как раз для подобных собраний. Там была сцена с кафедрой и пространство по меньшей мере на пятьдесят посадочных мест. Окна были украшены красными, белыми и синими флажками. Однако всякую праздничную атмосферу рубили на корню напряжённые разговоры посетителей, глаза каждого из которых были серьёзны, а рты мрачны. Худощавый молодой человек с коротко стриженной бородой стоял у стола, предлагая значки и ленты с надписями: «РЭМСБОТТОМА В МЭРЫ». Алиса также заметила небольшую стопку брошюр, столь обожаемых Матильдой.

«Восторгом здесь и не пахнет», – вздохнула она.

– О, я так рад, что вы пришли!

Мистер Кони приблизился к троице с довольным видом. Он раскинул руки, чтобы охватить если не их всех, то, по крайней мере, образ Матильды, Алисы и Хедстрю. Алиса обратила внимание на его взгляд. Он действительно был рад. Однако его радость не была безудержной, какую ожидаешь от юноши, пылко влюблённого в девушку (очевидно, позволившую попытаться добиться её расположения ещё раз).

«Интересно, насколько я ему действительно нравлюсь, – задумалась Алиса, – ив какой степени это выгодно для его карьеры – жениться на Матильдиной сестре. Матильда и Корвин, Алиса и Ричард, посещающие лекции и продвигающие кандидатов в мэры, совершающие гран-тур и отправляющиеся на лондонские собрания политических единомышленников...»

Матильда и Хедстрю обменялись быстрым, очень знакомым взглядом, словно пожилая чета. Волнение/надежда/растерянность/опасение конфуза.

– Ни на что бы не променяли такое событие, – сказал Хедстрю громко.

– Мы всецело поддерживаем Рэмсботтома, вы же знаете, – добавила Матильда.

– Я взяла блокнот, – сказала Алиса, доставая свою записную книжку. – Буду делать заметки. А ещё камеру, чтобы сфотографироваться после.

– Великолепно! – оживлённо воскликнул Кони. – Я приберёг для нас четыре места в первом ряду. Обычно я стою вон там со значками и лентами, знаете ли. Однако мне захотелось провести это время на передовой, так сказать, с вами.

Алиса, которой на ум шли только саркастичные, сухие и ироничные реплики, решила промолчать. Судя по всему, довольный её покладистостью, Кони повёл их к местам, перекидываясь с Хедстрю смешками.

Мрачным парнем, заменявшим Кони за столом со значками и брошюрами, оказался Квагли Рэмсботтом. Братья, видимо, были близнецами. Однако, помимо политических взглядов, у них было мало общего, по крайней мере физически: Гилберт, политик, был широкоплечим, дружелюбным на вид и щедрым на улыбки.

– Джентльмены Траляля и Труляля, вне всяких сомнений, – пробормотала Алиса, тихо доставая камеру и готовясь фотографировать.

– Спасибо вам всем, что пришли этим вечером, – начал Гилберт.

Алиса заметила значок «РЭМСБОТТОМА В МЭРЫ» у него на лацкане. Ничего такого или эгоцентрично? После этого она его почти не слушала, и только раз Матильда толкнула её локтем, потому что Алиса уж совсем в открытую рисовала в записной книжке Шляпника (на самом деле она прихватила ежедневник с собой именно для этого). Слова и фразы время от времени достигали её ушей, а затем и разума.

– ...Разумеется, каждый, но сосредоточимся на главной опоре Англии: её собственных детях... Омрачают порог нашего дома... Экзотические философские учения, религии и даже еда – анафема для наших традиций...

На последнем заявлении Алиса взглянула на Матильду.

– Еда тоже? – шепнула она.

Старшая сестра казалась