Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма - Валентин Томберг

Вот какому искушению открылась Ева, слушая голос змея. Сущностью его является принцип власти, которая автономна от света сознания. И Ева прислушалась к голосу змея. Этот голос был для нее столь же внятен, сколь и другой голос, объявляющий свыше единственный запрет: «От всякого дерева в саду ты будешь есть; а от дерева познания добра и зла, не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь» (Быт. 2:16—17).

Таким образом, она слышала два голоса, два вдохновения, исходящие из двух противоположных источников. Вот где источник и принцип сомнения. Сомнение есть двойственное вдохновение. Вера есть вдохновение из единственного источника. Уверенность есть рассеянное сомнение, т. е. вновь обретенная вера.

Послушание, сам его принцип, есть безоговорочное повиновение единственному голосу свыше. Таким образом, уже факт того, что Ева прислушалась к голосу иному, нежели голос свыше, что она сравнивала эти два голоса, т. е. считала их принадлежащими к одной и той же сфере (и, стало быть, она сомневалась), — сам этот факт был актом духовного неповиновения и стал коренной причиной и началом Грехопадения.

Тогда же, когда она взглянула на дерево и увидела, что оно «хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз», наступила вторая фаза искушения и вторая ступень Грехопадения. Ибо только прислушавшись к голосу змея, она взглянула на дерево. Она взглянула на него по-новому, — не так, как прежде, когда во всем ее существе звучал единственный голос свыше и она не испытывала ни малейшего влечения к дереву: теперь, когда в ней звучали слова змея, это был взгляд вопрошающий, сравнивающий и сомневающийся, т. е. готовность испытать. Ибо когда есть сомнения, всегда есть соблазн испытать что-то на собственном опыте, чтобы их развеять, — если невозможно их преодолеть путем восхождения в более высокую сферу.

Именно когда она взглянула на него по-новому, оно показалось ей «хорошим для пищи и приятным для глаз». Соблазн испытать что-либо на своем опыте есть начало и принцип стяжательства, принцип, противоположный принципу бедности.

Взглянув на дерево по-новому, Ева протянула руку и «взяла плодов его и ела, и дала также мужу своему, и он ел». Вот и третья фаза искушения и третья ступень Грехопадения: избежать сомнения, погружаясь в опыт, и заставляя другого в этом участвовать.

Вот начало и принцип порока, противоположный принципу целомудрия. Ибо стремиться обрести опыт либо затевать опыты, основанные на сомнении, есть самая сущность плотского, психического и духовного порока. По этой причине в христианском эзотеризме или герметизме не проводят никаких опытов. Никогда не следует прибегать к экспериментам с тем, чтобы развеять сомнения. Разумеется, можно приобретать опыт, но не следует проводить экспериментов. Ибо протянуть руку и взять плод от дерева познания противоречило бы святому обету целомудрия. Мир духовный не терпит экспериментаторов. Можно искать, можно спрашивать, можно стучать в его дверь. Но нельзя открывать ее силой. Надо ждать, пока ее откроют.

Христианская доктрина и опыт благодати выражает самую сущность целомудрия — точно так же, как она содержит в себе принципы бедности и послушания. Это доктрина, проповедующая чистоту взаимоотношений между тем, что вверху, и тем, что внизу. Бог не есть объект, как не есть Он и объект познания. Он есть источник озарения и благодати откровения. Его невозможно познать, но Он несомненно может проявить Себя.

Итак, мы вновь приходим к целомудрию, бедности и послушанию, лежащим в основе христианской доктрины и опыта Божественной благодати. И весь христианский эзотеризм или герметизм, в том числе весь мистицизм, гнозис и магия, основан на опыте и доктрине Божественной благодати, одним из результатов которой есть посвящение. Посвящение есть акт Божественной благодати свыше. Оно не может быть достигнуто какими-либо техническими внешними или внутренними действиями. Инициировать самого себя нельзя. Можно лишь стать посвященным.

Божественная благодать... разве не утомило нас многовековое повторение этой темы на воскресных проповедях в церкви, в богословских трактатах, в трудах мистиков и, наконец, в помпезных заявлениях монархов, — будь они «христианнейшими», «католическими», «православными» или «защитниками веры»? Разве мы не вдоволь наслышаны и начитаны об этом... когда бы и где бы ни разносился в воздухе запах ладана и ни звучали духовные песнопения? Наконец, разве не вправе последователь современного герметизма, отважно готовящийся ринуться в поиск Великого Аркана, просить о том, чтобы быть избавленным от проповедей на эту умиротворяющую и монотонную тему? Не слишком ли это мелко — ожидать от такой личности, как он, отказа от величественной магической четверицы — «сметь, желать, хранить молчание и знать», получив взамен слезное «Kyrie eleison»?

Нет ничего более банального, чем восход солнца, изо дня в день повторяющийся в течение бесчисленных миллионов лет. Однако именно благодаря этому банальному явлению наши глаза — органы восприятия солнечного света — видят все то новое, что приносит нам жизнь. Точно так же, как солнечный свет позволяет нам видеть все, что относится к миру физическому, свет духовного солнца — Божественной благодати — позволяет видеть нам все, что относится к миру духовному. Свет нужен для того, чтобы видеть — как там, так и здесь.

Подобным же образом воздух необходим для того, чтобы дышать и жить. Не является ли окружающий нас воздух совершенной аналогией gratia gratis data — безвозмездно ниспосланной благодати? Ибо для жизни духовной необходим животворящий дух, являющийся воздухом дыхания души.

Можно ли искусственно создать интеллектуальное, моральное или артистическое вдохновение? Могут ли легкие произвести воздух, необходимый им для дыхания?

Итак, принцип Божественной благодати лежит в основе жизни земной так же, как и жизни духовной. Он полностью — внизу и вверху — управляется законами послушания, бедности и целомудрия. Легкие знают, что необходимо дышать, — и повинуются. Легкие знают, что они необходимы, — и делают вдох. Они любят чистоту — и делают выдох. Сам процесс дыхания учит законам бедности, послушания и целомудрия, т. е. является уроком (по аналогии) Божественной благодати. Осознанное вдыхание реальности Божественной благодати есть «христианская Хатха-Йога», где происходит вертикальное дыхание молитвы и благословения или, иными словами, человек раскрывает себя навстречу благодати и принимает ее.

В отношении великой четверицы традиционной магии «сметь, желать, хранить молчание и знать» это формулируется Учителем — mutatis mutandis{50} — следующим образом:

«Просите, и дано будет вам; ищите и найдете, стучите, и отворят вам. Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят» (Мф. 7:7—8).

Все дело в том, чтобы осмелиться спросить, в желании искать, в хранении молчания с тем, чтобы постучать, и в знании, когда отворится вам. Ибо знание не появляется автоматически; оно открывается, когда отворяется дверь.

Это и есть формула синтеза усилий и Божественной благодати, принципа труда и восприимчивости и, наконец, достоинства и дара. Этот синтез провозглашает абсолютный закон всякого духовного прогресса и, следовательно, всякого духовного учения, независимо от того, исповедуется ли оно одиночным христианским герметистом, или монастырской общиной, или религиозным либо мистическим орденом, или каким-либо эзотерическим либо христианско-герметическим братством. Это закон, которому подчиняется всякий последователь христианского учения, принадлежащий к любой христианской духовной школе. И христианский герметизм, т. е. вся совокупность традиционного мистицизма, гнозиса, магии и оккультной философии, прошедший через крещение и преображение огнем, светом и жизнью христианства, ни в коей мере не является исключением. Герметизм без Божественной благодати есть лишь выхолощенный книжный историзм. Герметизм же без усилия есть лишь высокомерный сентиментальный эстетизм. Несомненно существование ТРУДА в герметизме, и этот труд есть дитя Божественной благодати и усилий.

Дорогой неизвестный друг, если вы знакомы с теологией, вы узнаете здесь чистую и простую доктрину католической Церкви, касающуюся соотношения между трудом и Божественной благодатью. Здесь же вы найдете опровержение пелагианства, согласно которому имеет значение один лишь труд (или усилия), а также опровержение протестантизма Лютера, согласно которому имеет значение одна лишь Божественная благодать. Вы найдете и подразумеваемую здесь доктрину католической Церкви —«natura vulnerata, non deleta» (природа уязвлена, но неуничтожена), т. е. Природа не стала полностью порочной вследствие Грехопадения, но сохранила какой-то элемент целомудрия, а следовательно и в человеческой натуре сохраняется какой-то элемент, способный на труд и на усилия, которые зачтутся.