Учёный - Георгий Константинович Левченко

этой и будет итоговый спрос.

Правда, на будущность долго не стоит

Вам молодые надежды питать,

Лет через десять всё встанет на место,

Кто в суете окончательно сгинет,

Кто загорится так ярко, что станет

Виден потомкам спустя времена,

Кто, наконец, самолично посеет

Злобу, невежество, тьму во вселенной,

Кои заметнее более света,

Чтобы средь них водрузиться как новый

Идол, пророк лицемерного бога,

В мире страдания несть им числа.

Впрочем, последнее невероятно,

Эдакий трюк провернуть допустимо

В своре невежд лишь спесивым лжецам

Дальнего прошлого, бедного знанием,

Веру которым сегодня хранят

Непроходимые только тупицы.

Коли мы вовсе не встретимся более,

Я вас ещё к одному призываю.

В жизни всех нас ожидают события,

Самые малые или большие

И эпохальные, или простые,

Те, что касаются каждого лично,

Может, семей и знакомых, друзей,

Равно и те, для которых не хватит

Целого мира, и все они станут

Новыми, будто бы их на досуге

Кто-то придумал специально для нас.

Суть их, однако, всегда неизменна,

Не обольщайтесь лицом новизны,

Зрите в основу, ведь всё, что приходит,

Также когда-нибудь вовсе уходит,

Что началось, то закончится скоро,

Что существует, бесследно исчезнет,

И бытие для того неизменно,

Чтобы однажды смениться иным.

И никогда не надейтесь, что будет

Та повседневность, привычная вам,

Сохранена, ведь история учит,

Нет ничего беззащитней обычных

Радостей жизни, и первыми гибнут

Самые близкие сердцу дела.

Также не думайте, будто среда,

В коей взрослели, учились, ютились,

Самую малость была уникальной,

В древнем настолько мы мире живём,

Малая даже обыденность в нём

С сутью своею незамысловатой

Лишь повторяется снова и вновь.

Не уповайте, что радости ваши,

Горести, злоба, любовь, вожделение,

Чувства любые сильнее соседских,

Что не бывало таких и не будет,

Что эталонны они, абсолютны,

Прочие люди отнюдь не способны

Нечто, подобное им, ощущать.

Это пустое, тому, что измерить

Нам невозможно при помощи мысли,

Даже мерила нельзя отыскать.

Частности сводятся в гул монотонный,

Своеобразие каждое тонет

В нём без остатка, посредственность только

В хаосе чувствует будто бы дома,

В нём расплождается крайне вольготно.

Время проходит, соблазн возрастает

Предать значение жизни, которое

Ей невозможно, не нужно иметь.

Не поддавайтесь словам шарлатанов,

Только одно в состоянье наполнить

Смыслом любые конкретные жизни.

Я уж о нём рассказал, повседневность

Сходна во всём и везде и всегда,

В каждом конце необъятной вселенной,

В каждой частице, во все времена.

Я завершаю. Какие вопросы?

Сцена немая

(улица)

Шумное майское предвечерье, вокруг многолюдно, на проезжей части большая автомобильная пробка через весь мост. Прозоров спокойно возвращается пешком домой после последней лекции. Вдруг он останавливается на середине моста. Видно, что до него сквозь гул машин докричался Сергей, не первый раз следивший за своим врагом от самого вуза. Вопреки намерению он вынужден говорить с тем при случайных свидетелях. Иван терпеливо ждёт, пока Шатохин подходит. Несколько минут они о чём-то спорят, сначала спокойно, потом Сергей взрывается, достаёт нож и пытается ударить им Прозорова в живот. Тот уворачивается, однако лезвие попадает ему в бок. Тем же движением Иван размахивается увесистым портфелем и ударяет Шатохина по затылку, который теряет равновесие, перелетает через перила и падает с моста. Прохожие смотрят вниз, но признаков молодого человека не видно, лишь круги на воде. Прозоров медленно садится на тротуар, облокотившись спиной о перила и зажимая рукой кровоточащую рану, люди столпились от него на расстоянии трёх-четырёх шагов и боятся подходить, кроме одного мужчины, вышедшего из машины.

Мост тот же самый, с которого Юрий Андреевич Шатохин совершил самоубийство.

Сцена после слов

(у аудитории)

Скакунов

Рад вас приветствовать нынче, коллеги,

В новом учебном году.

Аресьев

Обоюдно.

Слышали вы, приговор огласили?

Мальцев

Вынесен летом, всецело признали

Самозащитой, однако два года

За превышение оной, убийство,

Он отсидит.

Скакунов

И, наверно, сломался?

Мальцев

Нет, говорят, что такой же спокойный,

Будто ему безразлична судьба.

Бывшей супругой в тюрьме посещаем,

Хоть и расстались лет двадцать назад.

Аресьев

Нет, восемнадцать, но это неважно.

Право, какая сие тривиальность…

Занавес