Ребенок Джейка - Линдсей Лонгфорд

Шорох его кисти по доскам преследовал ее. Она чувствовала, с каким трудом дается ему обуздывать свои страсти. Она знала, что придется подумать о его обвинениях.

Очень тихо Сара закрыла за собой дверь и пошла к Николасу. Джейк за ее спиной тихо выругался.

На несколько дней они с Джейком погрузились в оргию ремонта и чистки. Как-то раз столкнулись в холле, Джейк с лестницей, а Сара с рулонами обоев, и она подумала, на сколько еще им хватит сил. Или они сдадутся, или дом рухнет под тяжестью краски.

Николас в счастливом неведении сновал между ними. Он кормил Ф.Рогги, качался на дереве и казался относительно спокойным после всего, что узнал о себе. Иногда он оценивающе оглядывал Сару или терся щекой о ее ногу, затем снова бросался прочь. Он бегал от зари до сумерек, ел все, что Сара ставила перед ним, и оставался тощим как щепка.

Джинсы и шорты Сары приобрели угрожающую тенденцию соскальзывать с бедер, а Джейк с каждым днем становился все мрачнее. Он никуда не уходил с Николасом, не предупредив ее. Она всегда сопровождала их. Какая-то часть ее сознавала, что он не исчезнет с Николасом, но не могла отпустить их одних так же, как не могла замахать руками и улететь.

Дни тянулись, Джейк не предпринимал никаких шагов, и Сара постепенно успокаивалась. Гнев отпускал её, она становилась вялой, как водоросли на берегу. Она позволила себе обдумать обвинения Джейка. Впервые она попыталась поставить себя на его место. Как бы поступила она?

И как-то утром Сара проснулась от ослепительного солнечного света, желудок заурчал от голода. Она обнаружила, что улыбается. Яркое синее небо заполнило уголок окна. Потянувшись, молодая женщина зевнула, чувствуя себя необъяснимо хорошо. Лежа на согретых солнцем простынях, она признала, что, возможно, использовала Джейка как удобный объект для злости, которую испытывала к Теду. И, да, к себе тоже.

Может быть, чувство вины и гнев как раз и заставили ее похоронить себя на столько лет? Еще бы, ведь она не смогла спасти своего ребенка! Глядя на пятна солнечного света на новых обоях своей спальни, она, наконец, простила себя. Она ничего не могла тогда сделать. Ничего.

Выбравшись из кровати, Сара надела джинсы и лимонно-желтый свитер. Она так проголодалась, что готова была съесть что угодно.

Николас? Джейк?

Сара постучала в дверь их спальни. Она больше не подглядывала в приоткрытую дверь. Урок она усвоила.

Кровати были застелены по-военному аккуратно. Ветерок теребил занавески, как будто кто-то только что выскользнул в окно.

В пустой тихой кухне медленно слетела на пол салфетка.

Николас!

Сара бросилась к парадной двери.

Грузовика Джейка не было.

Ветер поднимал дубовые листья и шевелил песок.

Когда Николас играл на улице, он оставлял клетку с Ф. Рогги в тени.

Сара подошла к дереву и опустилась на покосившиеся качели. Никаких признаков лягушки. Никаких признаков Николаса.

Должно быть, Джейк ждал, когда она ослабит бдительность.

Нет. В этом не было никакого смысла.

Джейк говорил, что способен исчезнуть без следа.

В оцепенении, сложив руки на коленях, она обвела взглядом мирный пустынный двор.

Джейк не мог так поступить с ней.

Как начинающий учить алгебру школьник, Сара с трудом решала простейшие уравнения. Джейк любит Николаса. Раз любит ее сына, то любит маленькую частичку ее, Сары. Если она ему, хоть капельку, небезразлична, он не может так преднамеренно уничтожить ее.

Джейк знает, она хочет, чтобы он уехал.

Он любит Николаса. Он не может оставить Николаса. Потребовалась бы невообразимая сила, чтобы оторвать Джейка от Николаса.

Сара сунула в рот кулак, чтобы заглушить вопль, рвавшийся из ее горла. Вырвалось лишь хныканье.

Джейк не мог забрать у нее Николаса. Не мог, если в жизни есть хоть капля справедливости. Он не мог забрать у нее ее сына!

Время перестало для нее существовать. Если она шевельнется, все вокруг обрушится. Пока она не шевелится, мир держится, не разбивается на миллионы частей.

Сначала Сара услышала мотор грузовика. Потом хихиканье Николаса и не очень пристойную песню, которую фальшиво напевал Джейк.

Она встала, все мышцы ныли, будто она только что пробежала марафон, кровь отхлынула от лица.

Джейк увидел ее странную неподвижность и прекратил пение, ударил по тормозам. Что случилось?

Оставайся здесь, парень.

Выскочив из грузовика, Джейк бросился к Саре.

Сара!

Ее лицо было белым как мел, и она качнулась, когда он подбежал. Черт побери, она решила, что он забрал Николаса!

Сара, я оставил записку. Мы ездили за соком.

Соком?

У нас кончился сок.

Я подумала…

Она была такая бледная, что просвечивали голубые вены.

Джейк крепко схватил ее за плечи.

Я бы не уехал, не предупредив тебя. Ты это знаешь.

Я не знала, где вы.

Разве ты не видела мою записку? На салфетке?

Нет.

Сара распрямила плечи и глубоко вздохнула.

Джейку показалось, что она теряет сознание. Он схватил ее за шею и наклонил вперед.

Клянусь, я написал, куда мы уехали. Ты спала, и у меня духу не хватило будить тебя. Ты совершенно измучена. Я подумал, что тебе необходим сон. Нас не было всего двадцать минут, доехали до магазина и обратно.

Только двадцать минут? — качала она головой. — Мне казалось, так долго.

На бескровном лице губы были серыми и тонкими. Отвернувшись, она побрела к качелям.

Джейк понимал, что невозможно жить в постоянном напряжении и сомнениях. Он надеялся, что она простит его, если дать ей время все обдумать. Теперь ясно, что время не принесло ни доверия, ни тем более прощения, и он больше не хотел причинять ей страдания.

Он проиграл.

Ты звонила Баку?

Если да, предстоят неприятные объяснения.

Она остановилась.

Нет.

Хоть что-то.

По крайней мере, она немножко верит ему. Будет над чем подумать ночами. Он должен уехать. У него нет выбора. Больше нет. После того как он увидел ее смертельно бледное лицо.

Сара?

Она повернулась к нему.

― Да?

Джейк осторожно коснулся ее нежной шеи. В последний раз, подумал он.

Я не хотел причинить тебе боль. Я пытался не беспокоить тебя.

Я заметила.

Она теребила растрепавшийся конец веревки.

Джейк поднял ее ладони к своим губам. Кожа была прохладной и шелковистой.

Я уезжаю. Нет, я не забираю у тебя Николаса. Я бы никогда не смог этого сделать с тобой.

Ты должна была понять. — Он поцеловал ее ладони. — Я хотел тебя больше всего в жизни. Но твоего счастья я хочу еще больше.

Он пошел к грузовику. Что-то умирало внутри его. Никогда в своей жизни он не испытывал такой боли. Надо убираться быстрее, пока не потерял контроль над собой.