Криминал на лабутенах - Дарья Калинина

– Никуда они не заявятся. Это не те люди. Не станут они нас прижимать, им воспитание не позволит.

– Ну все равно, нашим общим знакомым начнут на нас жаловаться. Наябедничают, что мы квартиру продаем, а им деньги не возвращаем. Нас все осуждать станут. Палки в колеса совать. Зачем это нужно? Давай тайком продадим, они ничего и знать не будут. Квартиру продадим, а им скажем, что сдаем. Хотим деньги им на возврат долга собрать. Будем иногда по чуть-чуть отдавать, если уж сильно допекать станут. Но я уверена, что старички протянут от силы год-два, а потом скопытятся. И деньги возвращать уже будет некому.

Мариша слушала и ужасалась. Что за тараканы водятся в голове у ее сестренки? Все, что говорила эта девочка, было до такой степени Марише противно, что она даже задумалась: полноте, а сестры ли они с Алисой?

– Если хочешь продавать квартиру, продавай. Но выставим мы ее, как обычно, в открытый торг.

– Ну и глупо! Старики, если узнают, могут и арест наложить. Через суд!

– Ты же говорила, что у них нету доказательств.

– Доказательств нету, но вдруг они свидетелей приведут? Для суда и свидетелей достаточно. Конечно, ни черта они не выиграют, но тянуться эти судебные слушания могут много лет. Сначала в один суд, потом в другой, потом в третий. А время идет, арест приставы не снимают, квартира продаже не подлежит.

И словно ее только что осенило, Алиска воскликнула:

– Если хочешь в открытую играть, то верни долг сама. У тебя же есть деньги?

– Допустим, есть.

– Вот и верни этим людям папочкин долг. А когда квартиру продадим, я тебе эти деньги верну. Половину точно верну.

И то, как легко Алиска пообещала вернуть ей деньги, заставило Маришу окончательно увериться в том, что сестрица намерена ее, грубо говоря, кинуть. И откуда такое выросло в их семье? Или семья, которую создал отец, уйдя от Мариши, никогда и не была ее?

Решив, что общаться с сестрицей она по поводу наследства пока что не будет, Мариша сказала:

– А как с похоронами поступим?

– Ой! У меня и денег-то нет!

– Так ли уж?

Мариша не скрывала своей иронии. Жадность сестрицы превосходила все мыслимые пределы. Но Алиска, кажется, не видела в этой ситуации ничего предосудительного.

– Если ты про ту валюту, что у папы была, я же тебе объясняла, я все деньги на счет в банке положила.

– На один? Там разная валюта была.

– Нет, счетов несколько. Но если хотя бы один из них тронуть, проценты потеряются.

– Там за пару дней немного процентов должно было набежать.

– Это так только кажется. И потом, банк еще штрафные санкции за досрочное снятие наличных накладывает.

Это было уже такое откровенное и глупое вранье, что Мариша не выдержала и рассмеялась. Алиска поняла ее смех по-своему и тоже начала смеяться.

– Представляешь, что придумали? Я и сама первый раз, когда они меня предупредили, в такое не поверила.

Мариша хотела сказать, что она и сейчас не верит, но не стала. К чему? Хочет Алиска воображать, что хитрей всех на свете и может любого вокруг пальца обвести, пусть себе воображает. Жизнь потом все равно объяснит глупышке, что к чему. Зато Мариша, кажется, разобралась, что за фрукт эта ее сестрица. И радости по этому поводу она отнюдь не испытывала.

Поняв, что в случае Алиски любая касающаяся финансов тема будет заведомо обречена на провал, сестрица умеет видеть всюду исключительно свою собственную выгоду, Мариша сказала:

– Ты мне лучше, дорогая сестренка, расскажи, как тебя угораздило с Анджиком связаться? Где ты с ним познакомилась?

Алиска принялась вздыхать, мечтательно закатывать глаза и уверять, что с Анджиком у них любовь ну просто до гробовой доски. Такая любовь, такая… Ромео и Джульетта нервно пьют боржоми, чувствуя, что лавры первых любовников в мире ускользают от них по мере того, как развиваются и крепнут чувства Анджика и Алиски.

Мариша в этом что-то сомневалась, но сестру слушала, надеясь, что из потока ее болтовни удастся выудить хоть что-нибудь полезное. Нашу сыщицу не оставляло неприятное чувство, что Алиска, используя всех и вся в своих корыстных целях, каким-то образом задействовала и Анджика. Но как?

Также вопреки версии Милорадова о том, что смерть Элеоноры и смерть Маришиного отца могут и не иметь под собой никакой общей почвы, Марише все больше казалось, что эта самая почва все же имелась. И слушая болтовню сестрицы, Мариша изо всех сил старалась нащупать хоть крошечный ее клочок.

Но Алиске куда важней было добиться от сестры согласия единолично заняться похоронами их отца, но только так, чтобы все было прилично и «перед людьми не стыдно». И она то и дело сворачивала к этой теме с упорством, достойным лучшего применения.

– Ты же понимаешь, наш отец был человеком уважаемым. Надо, чтобы и в последний путь он ушел с почетом.

И любая тема, какую бы ни затрагивала Мариша, неизменно возвращалась хитрой Алиской к теме похорон их папы. Мариша не могла возражать, тема и впрямь была наиболее в данный момент актуальная, тело их отца нуждалось в захоронении. Вот только обсуждать тут Мариша что-либо не хотела, для себя она уже все решила. Ей просто было интересно, насколько упорно будет держаться Алиска за украденные ею у отца деньги. Получалось, что руками, зубами, ногами и вообще всем своим крепеньким тельцем Алиска эти деньги будет защищать. А если даже и заплатит, то потом перед всем светом Маришу обольет грязью, что та зажилила деньги и пришлось все Алиске покупать на свои – сиротские.

– Ты – замужняя женщина, у тебя все хорошо, – ныла сестрица. – Муж отлично зарабатывает. Дети. А я?

– А что ты? – с трудом сдерживая какое-то веселое негодование на сестру, спрашивала Мариша.

– Я же совсем одна! – восклицала Алиска, чуть ли не плача. – С матерью отношения испорчены. Отец умер. Мужа нет, детей нет, я – одна!

И голос Алиски поднимался до истеричных рыданий:

– Совершенно одна!

– А что, если бы у тебя был ребенок или двое, легче бы было? – интересовалась Мариша.

Но Алиса ее иронии понимать не желала.

– Ну при чем тут ребенок? У тебя муж!

– И что муж?

– Поддержка. И деньги у тебя есть, я же знаю. Все знают!

– У тебя тоже есть.

– Мои трогать нельзя!

– А мои, выходит, можно? – веселилась Ма-риша.

Но Алиску было не переубедить. И Мариша поняла, что ей легче гору сдвинуть с места, что отнять у сестрицы хоть медный пятак.

За разговорами пролетело все утро. Пробило десять. И Марише на сотовый начали поступать вызовы с Юлькиного номера. Похоже, Катюша привела маму с папой на свой новогодний праздник, и Юлька обнаружила обман. Брать трубку и отвечать кузине благоразумная Мариша не стала, несмотря на то что вызовы шли один за другим. Десять, двадцать, тридцать. Потом Юлька сбавила обороты. После полудня вызовы все еще поступали, но уже в меньшем количестве. И это позволяло Марише надеяться на то, что хотя бы к вечеру ей будет дозволено вернуться домой.

Но пока что до этого было еще далеко. Так что Мариша решила заняться другими делами. Она велела Алиске привести квартиру папы в приличное состояние, чтобы на поминки было не стыдно позвать сюда людей. А сама отправилась организовывать скорбное, но, увы, необходимое мероприятие. Побегать и понервничать Марише пришлось изрядно. Но она понимала: если сама не займется этими приготовлениями, то никто другой тоже пальцем о палец не ударит. Во всяком случае, Алиска точно не станет ничего предпринимать. Сестрица скорее удавится, чем пожертвует на похороны отца хотя бы копейку.

Глава 14

У Милорадова вся первая половина дня выдалась неспокойной. Еще вчера после допроса Рудольфа – жениха потерпевшей – следователь развил активную деятельность. Не удовольствовавшись показаниями учителей и других свидетелей, находившихся в момент убийства Элеоноры в самой школе или непосредственно возле нее, следователь взялся за жителей окрестных домов.

– Не может быть, чтобы никто не заметил ничего подозрительного!

Школа была буквально окружена со всех сторон жилыми домами, окна многих квартир смотрели прямо в учебные классы. На этот раз полицейские искали рослого угрюмого вида мужчину в темной одежде, возможно, с бородой, который должен был ошиваться возле школы.

Рассказ Рудольфа о нападении на Элеонору, которое произошло за день до ее убийства, насторожил и заинтриговал следователя. Тем более что сам Рудольф похожего человека даже видел возле школы. Правда, упомянутый мужчина вроде как был с мальчиком – учеником этой самой школы. Но так ли это было на самом деле? Подробностей про мужчину и мальчика до сих пор выяснить не удалось. И поэтому Милорадов настойчиво требовал от своих людей, чтобы они продолжали поиски свидетеля. И такой свидетель нашелся!

К концу второго дня поисков старший опер-уполномоченный Гринев позвонил в дверь квартиры двадцать девять и привалился к дверному косяку. Гринев устал. Это была то ли сотая, то ли двухсотая квартира, которые он обошел только за сегодняшний день, расспрашивая жильцов. Гринева звали Гришей, дома его ждали маленькая дочка Леночка и жена Анютка – красавица и умница. А вместо того, чтобы быть со своими и радоваться обеим девочкам, Гринев был вынужден работать сверхурочно. И ладно бы это была ответственная серьезная работа, тогда хоть не обидно. А то блажь какая-то пришла их старшему в голову. Что за глупость – заставлять своих сотрудников таскаться по квартирам, в которых проживали граждане, отнюдь не горящие желанием сотрудничать с органами или даже хотя бы просто с ними общаться.