Черные розы для снайпера - Нина Васина

– Она чувствует, – пробормотала Далила.

– Да она же курица! У нее все примитивное. Эти, как их, которые врожденные?

– Инстинкты.

– Ну да, инстинкты примитивные, а…

– Рефлексы.

– А рефлексы не отрабатываются! Я по телевизору видел передачу про кур, они тупые.

– Она издевается, – закрыла глаза Далила, – я чувствую, что она издевается. Я ее убью!

– Хорошо бы, – согласился Кеша, – а то скоро захочется есть, а ее еще надо от перьев раздеть. Давай позовем Илию и поймаем курицу вместе.

– Нет. Смотри на меня. Я сейчас попробую. Ты сиди тут.

Далила встала и посмотрела на небо. По небу размазаны длинные перистые облака, как будто художник, оформляющий жизнь, вытирал огромную кисть, проводя ею по голубому полотну. Далила пошла по направлению к курице, думая про художника, уставшего каждый день менять декорации, включать дождь, чтобы смыть старые и нарисовать новые, она совсем не смотрела на темное коричневое пятно где-то у ее ног, даже почти прошла мимо, и вдруг резко присела, прижав обеими руками курицу к земле.

– Йес! Йес! – закричал Кеша, вскакивая. – Ты ее обманула!

– Вот видишь, а ты говорил. Значит, было что обманывать. – Далила сидела на корточках и слушала, как ее ладони пропускают через себя быстрые толчки испуганного маленького сердца. Ей совершенно расхотелось убивать курицу. – Ладно, позови Илию.

Илия сидел на небольшом балкончике, выходящем из мансарды, и наблюдал возню с курицей сверху.

– Убей ее, Далила! – крикнул он.

Далила, прикусив губу, подняла курицу, прижимая ее крылья, и рассмотрела вблизи круглые коричневые глазки и крошечные веки.

– Да, – сказала она. – Да, но попозже. – Она унесла курицу в сарай, посадила ее под перевернутое ведро и придавила ведро камнем. – Попозже. Когда Муся придет или Хрустов приедет.

– Он что, опять приедет? – испугал Далилу Илия, вдруг возникнув в дверном проеме сарая.

– Я не знаю, я только надеюсь, что с курицей он как-нибудь справится.

– Давай я сам ей башку отрежу, не нужен нам Хрустов.

– Детям нельзя, – заявила Далила и решительно подтолкнула Илию на улицу.

В восемь вечера ни Хрустова, ни Муси все еще не было. Дети ушли гулять. Далила решилась, осмотрела высокий пенек у сарая, топорик с остро заточенным лезвием и пошла за курицей. Курица совсем не сопротивлялась. Уложив крупное теплое тело и придерживая его растопыренной ладонью, Далила присела, захватив другой рукой с земли топорик, размахнулась и ударила, целясь в шею. После удара она выронила топорик, дернувшись от брызнувшей в нее теплой струи, и наблюдала в оцепенении, как рядом с ним на землю падает маленькая головка курицы. И вдруг тело без головы под ее ладонью сильно дернулось, Далила в ужасе отдернула руку. Безголовое тело, упав, встало на ноги и побежало кругами, из отрезанной шеи фонтаном била кровь, образуя на утоптанном возле пенька месте вокруг Далилы магический круг. Далила поднесла руки к груди и почувствовала, что ее грудь и шея липкие, медленно отвела руки, рассмотрела ладони в крови и закричала, не в силах двинуться с места. Она боялась переступить черную влажную полосу круга, курица бегала и бегала, оказалось, что вздохнуть невозможно и отвести глаза от безголового ужаса тоже невозможно.

Хрустов услышал ее крик за два дома. Он быстрым движением сбросил на землю тяжелый рюкзак и чертыхнулся: его оружие осталось в запрятанной в лесу машине. Оглядевшись, перемахнул через забор соседнего дома, перебежал огород и преодолел еще один забор. Теперь двор Муси проглядывался хорошо, ничего странного он не заметил, прошел еще один чужой двор – огород заброшен, высокая трава – и вышел со стороны загона для близнецов. Никого. Он подходил, осторожно ступая, к дому, когда на него выбежала Далила. Безумная и залитая кровью, она держала ладони перед собой и тихо подвывала. У Хрустова упало сердце. Далила подбежала к колодцу, встала на лавочку и залезла в недавно наполненную водой огромную бочку, окунувшись в нее с головой. Хрустова несколько удивил такой способ прятаться. Дождавшись, когда из воды покажется желтая мокрая голова, он приблизился лицом к ее лицу и спросил:

– Ранена?

Далила смотрела на него бессмысленно и дрожала.

– Кровь, – сказала она наконец, – я вся в крови, Хрустов, я вся в крови, а она бегает по кругу!

– Кто-нибудь ранен? – Хрустов еще раз внимательно осмотрел двор. – Где дети?

– Вот именно, – стучала зубами Далила, – именно ранена, а не убита! Голова отрезана, а она бегает и бегает! – Далила раздирала под водой руками летнее платье, тонкий сатин поддавался легко, собрав обрывки в комок, Далила выбросила их из бочки, размахнувшись. – Кровь… Она не отмывается, Хрустов, понимаешь, даже в холодной воде!

Хрустов услышал где-то далеко детские крики и смех. Он побежал на голоса за двор и увидел, как из леса выходили Кеша и Илия, неся на спине близнецов, а за ними шла Муся со своим ребеночком. Тогда Хрустов обошел двор и внимательно все осмотрел. Наклонившись над мертвой курицей, взял ее за лапы и понес к дому. Далила, высунувшись из бочки головой и отбивая зубами дробь, наблюдала, как он укладывает курицу в таз и несет горячую воду.

– Надо было ей лапы связать, понимаешь? – Хрустов поливал курицу кипятком. – Сначала надо было связать лапы. Сейчас я ее окачу кипятком, чтобы перо легко отделялось. Вылезай, простынешь.

– Ей надо обязательно еще кишки все вытащить, с кишками нельзя, – губы у Далилы уже еле двигались.

Хрустов подошел к бочке и приказал, повысив голос, немедленно вылезти. Далила взялась за края бочки и подтянулась на руках, с очень белого тела стекала вода. Хрустов взял ее под мышки и прижал к себе. Края старой бочки обдирали Далиле коленки, она тряслась, обхватив его за шею руками. Хрустов, подумав, решил отнести ее в сарай, где он иногда спал в одеяле на сене. На Далиле были только мокрые крошечные трусики, до сарая было ближе, чем до дома, а дети разговаривали уже совсем рядом. Укладывая женщину и заворачивая ее в шерстяное одеяло, Хрустов удивился странному головокружению и вдруг вспомнил аэропорт в Стамбуле, Далилу – в джинсовом костюме и с бусами черного жемчуга на шее – и как шла она по залу заблудившейся судьбой, а рядом с ней – ужасный горбун в красном бархатном пиджаке. Потом ее руки, достойные кисти старых мастеров, и свои – оцарапанные убитой им женщиной. Он захотел еще раз увидеть эти странные пальцы, сужающиеся к узким ногтям с почти бессуставной плавностью. Последнее время он старался на Далилу часто не смотреть и держаться от нее подальше; с тех пор как был с Евой, он забыл эти руки. Развернув одеяло, он упал на нее и ловил ускользающие ладони, уже плохо соображая, что делает. Далила отбивалась и вдруг обхватила его очень крепко за шею и перевернулась, оказавшись холодным телом сверху.

– Я хочу посмотреть на твои руки, пожалуйста, – еле выговаривал одеревеневшими губами отстрельщик. Тяжелые мокрые волосы упали вокруг его головы на грубое одеяло, образуя коридор – нескончаемый, высасывающий ужасом и счастьем сердце, там, в конце коридора, жили мягкие и недосягаемые губы.

Лекция в клубе любителей детектива начиналась в восемь вечера. Лев Иванович Пискунов приехал на «Калужскую» раньше, у выхода из метро его стали атаковать желающие приобрести лишний билетик. Пискунов, надев очки, всматривался в афиши на Доме культуры. Группа, на которую так рвались люди совсем немолодые, Пискунову была незнакома, он поднялся на второй этаж в выставочный зал. В семь тридцать в зал, где Лев Иванович собирался раскрывать секреты своего писательского мастерства, пришлось приносить дополнительные стулья: некоторые любители попсы, не попав на концерт, пошли на лекцию. Это была третья лекция великого писателя на тему «Давай напишем детектив!». На первых двух вместе с Пискуновым излагали некоторые свои секреты поимки преступников специалисты из ближайшего районного отделения милиции, которое находилось как раз позади Дома культуры «Меридиан». На сегодняшнюю лекцию обещал приехать продюсер с киностудии «Шик», чтобы рассказать и показать на экране, как снимаются некоторые сцены с привлечением каскадеров, но Лев Иванович знал его как человека категорически необязательного. В конце лекций великий писатель подписывал тут же продающиеся экземпляры его книг и принимал на рассмотрение некоторые рукописи «начинающих писателей», которые он выбрасывал в урну не сразу по выходе из «Меридиана», а немного погодя, в метро.

В восемь десять все желающие разместились. Лев Иванович ждать продюсера не собирался, поэтому, многозначительно откашлявшись, начал говорить необычайно тихим голосом, чем добился через некоторое время полнейшей тишины.

– Мы, собственно, с вами на двух предыдущих встречах говорили не столько о писательском мастерстве, сколько о разнообразных способах преступления закона. Сегодня предлагаю сотрудничество на уровне обмена идеями, опытом и фантазиями на тему, как же все-таки написать детектив, учитывая, что лучшие способы написания этого жанра уже воплощены в жизнь великими и всем известными мастерами. Итак, однажды писатель решается описать преступление. Он честно и подробно навязывает читателю детали, объясняет причину тех или иных поступков своих героев и получает в результате полную скуку. Изменив немного структуру повествования, начав с самого преступления, окутав его тайной, постепенно перемещая читателя от одного персонажа к другому таким образом, что подозреваются все, писатель в конце самым неожиданным образом раскрывает тайну. Это интересно, если писал мастер… Что я имею в виду? – Пискунов удивился, что в самом начале лекции, когда обычно слушатели, впавшие в оцепенение от его тихого голоса, замирают без движения и звука, вдруг уже появился первый любознательный и задал вопрос. – Я имею в виду, что мастер не позволит себе в классическом исполнении детектива вдруг к концу книги обнаружить неизвестные события многолетней давности, которые как-то объяснят преступление, либо ввести дополнительных персонажей, чем, например, грешила к старости даже Агата Кристи. Это, если рассматривать классический, как его еще называют, английский детектив. Давайте предположим, что вы явились свидетелем убийства. Оно произошло на ваших глазах, убийца скрылся, вы в шоке, но потом проходит некоторое время, вы успокаиваетесь, отвечаете на вопросы следователя, и вам это начинает надоедать. Это обывательский случай. Но как только вам показалось, что следователь слишком ленив и не замечает явных улик либо не придает им значения, как только вы увидели знакомую фигуру на улице второй или третий раз за вечер и подумали, что за вами могут следить, как только вы на рабочем месте впали в оцепенение и вдруг поняли, как именно могли бы совершить преступление сами, все! Вы почти писатель, и вам осталось только преодолеть три ступеньки, чтобы стать известным. Слушаю вас! – Пискунов кивнул миниатюрной блондинке, укутанной в накидку из синих перьев.