2007 № 10 - Журнал «Если»

Растапливание воды для фьюзора было процессом скучным и одновременно тревожным — отчасти из-за того, что мне пришлось надеть наружные перчатки, спасаясь от мороза. Искровая зажигалка была единственным инструментом, с которым я никак не мог управляться, надев перчатки, но это вовсе не значило, что все остальное было простым. Впрочем, основной проблемой стало не дать растопленной воде снова замерзнуть. Но вакуумная изоляция оказалась хорошим материалом, особенно когда я научился подавлять желание через каждые несколько минут поднимать крышку и проверять, как идут дела.

Самым напряженным стал момент, когда я залил драгоценную жидкость в фьюзор. Устройство было разработано так, чтобы запускаться вне помещения, и имело хорошую термоизоляцию, но здесь было холодно, как в аду, а я даже не представлял, как мне растопить залитую воду, если она замерзнет внутри. Но изоляция оказалась действительно хорошей. Через пять минут я присоединил к входному отверстию воронку-насадку, и фьюзор заработал на атмосферных газах.

Холодный термоядерный синтез — название несколько неудачное: запущенный на достаточную мощность фьюзор превращается в отличный обогреватель. Но изображать плиту он не предназначен, особенно при таких условиях. Тратить же кислород на растапливание льда в моей печке попросту глупо. Теперь, имея неограниченный источник электричества, я мог запустить прямо в контейнере всевозможное оборудование для растапливания льда, включая дистиллятор, предназначенный для добычи воды непосредственно из местного песка или гравия. Какое счастье, что хотя бы он не оказался в одном из тех ящиков, которые я выбросил.

Теперь моей главной проблемой стал воздух. Теоретически, энергии мне хватало, чтобы добывать кислород электролизом местной воды, но остаток той долгой ночи мы с Бритни провели, придумывая все более безнадежные схемы улавливания этого кислорода и закачивания его в мою «шкуру». Итог оказался суров: когда мой запас воздуха кончится, я умру. А до этого я могу или ждать, пока меня найдут, или идти.

Паршивый выбор. Проблема с ожиданием сводилась к тому, что меня вряд ли кто-нибудь ищет. Я стану далеко не первым бесследно исчезнувшим астронавтом — а что вы хотите, когда несчастье случается настольно быстро, что уже некогда позвать на помощь? Но чтобы уйти, мне нужно много пищи, воды и воздуха, плюс фьюзор, плюс дистиллятор, плюс… Короче, я никак не мог пройти сотни километров, волоча запасы, необходимые, чтобы преодолеть сотни километров. Головоломка старинная, но от этого не менее разочаровывающая. Реально мне требовалась вьючная лошадь, которых поблизости не наблюдалось — хотя мне понравилась идея о лошади в «шкуре».

Когда тебе грозит отсроченная смерть, граница между отчаянием и глупостью становится совсем тонкой.

Сейчас я слишком измотан для долгой прогулки. Давным-давно я пробегал марафонские дистанции, и после них мышцы болели несколько дней, а вялость растягивалась на недели. А теперь мне было еще хуже, и это плохая новость, потому что я не могу долго приходить в себя.

Одновременно у меня развилась повышенная раздражительность. Я полагал, что пилотирование буксира приучило меня к долгому ожиданию, но сидение в контейнере оказалось совсем иным. В корабле я мог видеть звезды. Даже когда я просто дрейфовал, оставалось чувство, что я куда-то направляюсь. А теперь все очень уж напоминало последние мгновения жизни моих родителей, с той лишь разницей, что у меня имелось гораздо больше времени на размышления о собственной кончине. Примерно то же они испытали бы, если бы наблюдали происходящее с ними, измеряя время фемтосекундами.

Для Бритни все было еще хуже, потому что она лишилась корабельной библиотеки и прочей информации, которую ей могли переслать по направленному лучу из любой библиотеки Системы. Здесь она могла читать только технические руководства. В одном из ящиков нашлась упаковка развлекательных чипов, но если к ним и имелся проигрыватель, то в перечне он не значился.

Вместо того, чтобы придумывать бесполезные схемы выживания, она практиковалась в недавно обретенном молчании. Размышляла? Впала в депрессию? Или ей просто скучно? Нам нечем было заняться до рассвета, когда мы надеялись рассчитать, далеко ли до базы ученых, определив положение восходящего солнца. Может, ее догадка ошибочна, и до базы всего пара сотен километров. А такое расстояние я смогу пройти даже по песку.

Пока тянулась ночь, я переделал очки с усилителем изображения, приспособив их под шлем моего костюма, добавив к ним голографический проектор, позволяющий Бритни показывать мне изображения. Я даже откопал и подключил для нее все телеметрические приборы, совместимые с моим костюмом. Она и теперь не могла считывать мои медицинские показатели, зато получила возможность осматриваться в собственных диапазонах длин волн, как видимых для меня, так и нет. Один из найденных датчиков позволит ей увидеть восходящее солнце достаточно хорошо, чтобы определить точный момент восхода. Имея это значение и азимут, она надеялась точно определить наше местонахождение, отыскав криовулкан на карте.

— Ты умеешь засыпать или что-то в этом роде? — спросил я. До того как стать разумной, она могла перейти в режим ожидания, но когда я потом впервые попытался его включить, то услышал такие протестующие вопли, что им позавидовал бы любой подросток. Я никогда больше не повторял такой попытки, но не исключено, что она могла сделать нечто похожее самостоятельно.

— А вдруг я пропущу что-то важное?

— И что, например? Спасение? Как на нас упадет метеорит? — Пожалуй, вероятность обоих событий была велика. — Придумай себе кодовое слово, и я смогу тебя разбудить.

Она долго молчала.

— Нет. Если станет слишком скучно, то я всегда смогу попытаться обыграть себя в шахматы. Или посмотреть видео в реальном времени. Я скачала несколько записей с Корабля на всякий случай.

Наконец снаружи начало светлеть. До рассвета оставалась еще целая вечность, но пропустить восход стало бы непростительной ошибкой, потому что у нас не нашлось ничего, даже близко похожего на секстант, а мы просто обязаны были поймать солнце над горизонтом. Поэтому я заправил костюм, убедился, что фьюзор доволен и ни в чем не нуждается, и направился к ближайшей дюне — к счастью, гораздо менее крутой и высокой, чем та, первая.

— «Я должен выйти в море опять, в одинокость стихии свободной», — проговорила Бритни, когда мы тронулись в путь. — Только в нашем случае моря состоят из ледяной крошки, и нам надо не выходить, а подниматься.