Люди солнца - Том Шервуд

И с ещё большей грустью я узнал, что, возвращаясь в Англию, «Эдуард Благодетель» попал в такой шторм у берегов Шотландии, что его разбило о скалы. Волны взяли моего друга Ричарда Ченслора и его юного сына, а товары были унесены и употреблены в личную выгоду местными жителями, так что посланным туда солдатам вернуть удалось немного.

И вот Совет «Общества» поручил мне составить описание того, как Ричард Ченслор осуществил наше первое посольство, дабы почтить его память.

И я, получив для работы все имеющиеся в Совете бумаги, вдруг сделал страшное открытие, которое в высшей степени и побудило меня написать настоящую монографию.

Читая отчёт о посольстве, собственноручно написанный Ричардом Ченслором, я убедился в том, что отчёт этот подменен. Мы вместе, в шкиперской каюте, писали его, когда возвращались домой, ликующие от удачи. А в этом, теперь хранящемся в Совете отчёте, сделаны поздние вставки. И весь отчёт переписан набело, с этими уже вставками, почерком, похожим на почерк Ричарда Ченслора, но не его рукой, я определил это в первый же миг.

И вот я читал то, что мы писали вместе: «Я думаю, что нет под солнцем людей столь привычных к суровой жизни, как русские: никакой холод их не смущает, хотя им приходится проводить в поле по два месяца в такое время, когда стоят морозы и снегу выпадает более чем на ярд! Простой солдат не имеет ни палатки, ни чего либо иного, чтобы защитить свою голову. Наибольшая их защита от непогоды – это войлок, который они выставляют против ветра и непогоды, а если пойдёт снег, то воин отгребает его, разводит костёр и ложится возле него. Сам он живёт овсяной мукой, смешанной с водой, а конь его стоит в открытом поле без крова и всё-таки служит ему хорошо. Я спрашиваю вас, много ли нашлось бы среди наших хвастливых воинов таких, которые могли бы пробыть с ними в поле хотя бы месяц? Я не знаю страны поблизости от нас, которая могла бы похвалиться такими людьми и такими животными. Если бы в землях русского государя нашлись люди, которые растолковали ему то, что сказано выше, я убеждён, что двум самым лучшим и могущественным христианским государям было бы не под силу бороться с ним, принимая во внимание степень его власти, выносливость его народа, скромный образ жизни как людей, так и коней, и малые расходы, так как он не платит жалованья никому. Что могло бы выйти из этих людей, если бы они упражнялись и были обучены строю и искусству цивилизованных войн!»

И вот, после этого я вижу написанное тайной и злой рукою:

«В религии русские соблюдают греческий закон с такими суеверными крайностями, о которых и не слыхано. В их церквях нет высеченных изображений, но только писанные, чтобы не нарушать заповеди об идолопоклонстве. Но к своим писанным иконам они относятся с таким идолопоклонством, о каком в Англии и не слыхали. Когда священники читают, в чтении их столько странностей, что никто их не понимает, да никто их и не слушает. Когда священник читает, народ сидит и люди болтают друг с другом».

Это ложь. Мы с Ричардом Ченслором бывали на службах и видели, что русские внимают своим священникам с благоговением искренним и знают наизусть всё, что говорит священник, ибо многие из них немо вторят ему, в один лад шевеля губами. И они никогда, нигде не сидят в храмах! Это решительное их отличие от иудейской и католической веры, где делаются скамьи для удобства. Русские в этом отношении говорили мне: «Мы, когда приходим к земным королям и царям – стоим! Так как же сидеть, когда приходим к Царю Небесному?!»

Тот, кто написал эту вставку, вполне умело и успешно очернил перед англичанами образ московитов. Но он никогда сам их не видел, а воспользовался лишь своим видением службы иудеев или католиков, где верующие сидят!

И далее я следую за неведомой злою рукой и читаю:

«Русские по природе склонны к обману, сдерживают их только сильные побои. Что касается разврата и пьянства, то нет в мире подобного, да и по вымогательствам это самые отвратительные люди под солнцем. Судите теперь об их святости».

Я, в ответ на это злодейское лжесловие, могу указать на сокрушительный факт. Когда наш корабль «Эдуард Благодетель» разбился у берегов Шотландии, что стало с имуществом и товарами? Местное население растащило их! А что сделали с имуществом кораблей «Благая надежда» и «Благое упование» русские? Согласно отчёту второго посольства, «на них не пропало и нитки».

И вот я стал думать, кому и зачем понадобилось очернять русских перед англичанами? И вот что я понял. Среди облечённых властью и силой английских дворян есть гнездо чёрных невидимых пауков. И пауки эти сказал друг другу: «Зачем торговать? Можно снарядить армию, завоевать те богатые земли и иметь все их ценности и товары безплатно». Но как заставить английских солдат убивать неведомых русских, которые так добры и благочестивы? О, это просто сделать. Нужно от имени умершего Ричарда Ченслора написать, что русские отвратительные обманщики и лицемеры. И, ссылаясь на уважаемого Ричарда Ченслора, говорить об этом во всех домах с тем, чтобы ложь эта надёжно овладела умами.

И вот я делаю страшный для себя вывод: кто-то из имеющих силу и власть в Англии готовит против московитов войну. И, дабы вернуть русским долг за их доброту и радушие, я, дерзнув исполниться скрытой решительности, надёжно укрываю на время своё имущество и под видом торговли еду снова в Москву, чтобы предупредить царя Ивана об этой опасности.

Да поможет мне Бог».

Старый знакомый

Ярослав дочитал, отложил мелко исписанные листы. Странная тишина соткалась за столом. Людей было много, но тихо так, что из дальнего угла слышался шорох огня в камине.

– Готлиб! – сказал я негромко. – Вот, стало быть, какое поручение тебе, братец.

Он с готовностью встал.

– Нужно съездить в Бристоль. Привези сюда Генри, нашего библиотекаря. Пусть тщательно скопирует это письмо. Одну копию отдадим Ярославу, пусть отвезёт в Москву. Там, верно, есть научное собрание, которое интересуется историей дипломатии и торговли. Может быть, письмо будет им интересно.

Ярослав, привстав, с выражением благодарности кивнул.

– Вторую копию пусть отправит в Лондон, с такой же целью. Затем. Найди Давида и попроси его разузнать что можно о семье англиканских иудеев с фамилией Торн. Если отыщется хоть какой-то наследник, я передам ему сундук Исаака.

Ярослав быстро перевёл мои слова друзьям, и кто-то из них удивлённо охнул.

– Ничего особенного, – поднял я взгляд на этот возглас. – Если есть хоть один наследник Торна, всё золото – по праву – его. Затем. Давиду придётся перелистывать имеющие записи о рождениях церковные книги, так пусть он ищет также наследников некоего Джека Дарбсона.