Пуля для бизнес-леди - Лев Корнешов

— Ваше послание уйдет немедленно, — заверил её посол.

Настя протянула ему заранее заготовленный листик бумаги. Посол прочитал: «У вас есть комната, где мы могли бы поговорить без опасения быть услышанными?»

Посол понимающе кивнул:

— Разрешите, госпожа Демьянова, показать вам наше скромное посольство. В соседней комнате нас ждут шампанское и кофе… Если вы, конечно, не возражаете…

— Благодарю вас.

Они прошли по парадной лестнице, осмотрели зал приемов, уютный зимний садик и, наконец, оказались в небольшой комнате без окон. Настя подумала, что именно так выглядят сейфы при взгляде изнутри.

— Здесь мы можем поговорить без лишних «слушателей», — сказал посол. На столике действительно стояли шампанское в ведерке со льдом, бутылки минеральной воды и кока-колы, конфеты. «Когда успели?» — удивилась Настя. И решила, что все это принесли сюда во время беглого осмотра посольства.

— Попрошу вас, если не возражаете, пригласить сюда офицера безопасности. Мои просьбы, в основном, к нему.

Посол снял трубку внутреннего телефона, сказал несколько слов. Тут же появился молодой человек, выправка которого ясно свидетельствовала — военный. Он подчеркнул это и тем, как приветствовал Настю: вскинутой рукой со сжатым кулаком.

— Приветствую тебя, Достойная. Приказывай.

— Я сейчас изложу суть своей просьбы, а вы мне скажете, выполнима ли она… Мне взяли билет на рейс «Аэрофлота» — вечерний, на завтра. Я не хотела бы лететь этим рейсом, у меня есть серьезный повод для… скажем мягко, опасений. Я хочу улететь завтра утром рейсом «Эр Франс». Это первое. Второе. Меня опекают два телохранителя, горничная, шофер, адвокат… Подозреваю, что они работают на определенные спецслужбы. Я хочу, чтобы они ничего не знали о перемене рейса, моем вылете и другие подробности. То есть вы и ваши люди должны сами доставить меня в аэропорт, посадить в самолет, а мои «опекуны» на это время должны быть… нейтрализованы. Естественно без серьезного ущерба для их здоровья… Возможно ли это?

Офицер безопасности ответил, не колеблясь:

— Мы сделаем все так, как вы приказали.

Минут десять ушло на уточнение деталей, и Настя откланялась, поблагодарив посла за гостеприимство.

Офицер безопасности не посвятил её в то, как будет осуществлена «операция», да, честно говоря, её это и не интересовало.

…В Шереметьево Настю никто не встречал, она взяла такси и через час уже открывала дверь своей квартиры на Тверской.

Она включила телевизор — передавали «Новости». Очень красивая, вся намакияженная Татьяна Миткова меланхолично сообщала об очередном заказном убийстве.

— Вчера вечером, то есть тринадцатого, предприниматель возвращался из офиса домой. Он вышел из машины, киллеры ждали его в подъезде…

«Вчера, тринадцатого, — подумала Настя, — я была в Швейцарии, пила кофе в посольстве. Для предпринимателя тринадцатое оказалось роковым днем, а для меня то число было всегда странно-удачливым»…

Дамочка с характером

Первые дни после возвращения из Швейцарии прошли для Настасьи в беготне и хлопотах, надо было многое решить, продумать и прикинуть. Ведь глупо надеяться, что её с миллионами оставят в покое. Она не чувствовала себя в безопасности и понимала, что рано или поздно до неё попытаются добраться. Как только оправятся от сокрушительного удара по гекачепистам, так и попытаются или взять её под контроль, или уничтожить. Что «команда» Олега и Алексея была как-то связана с происходящими в стране событиями, она не сомневалась.

Газеты много писали о «деньгах партии», но где они находятся, никто не знал. А не является ли её «наследство» малой частичкой этих денег? Такая возможность Настю бросала в дрожь, ибо если это так, ей не вывернуться, удавят: собьет машина на улице, скончается от сердечного приступа — разве мало существует вариантов «ненасильственной смерти»?

На несколько дней Настя превратилась в затворницу, тихо сидела в своей квартире, не высовывалась. Наконец, когда неясные замыслы сформировались в какой-то план, она позвонила Фофанову.

В редакции, конечно, все уже знали. Слухи, как говорится, бегут впереди человека, а тут не слухи — сообщения мировых информационных агентств. Когда она шла по родным коридорам, на неё посматривали с интересом и легким недоумением. Надо же, вчера ещё была такая, как все, а сегодня — миллионерша, да не в рублях, а в баксах, в зеленых. И приветствовали её преувеличенно шумно и весело.

— Что ты теперь будешь делать, Анастасия Игнатьевна? — поинтересовался Фофанов, принявший её немедленно.

Обращение на «ты», видимо, призвано было обозначить демократичность, а по имени-отчеству — уважительность.

Настя пожала плечами:

— Пока то же, что и раньше — писать.

— Не будешь же ты, миллионерша, ездить в командировки по нашим провинциальным захолустьям…

— Почему? Вполне могу и поехать в захолустье, как ты изволил выразиться, если будет интересная тема. А вообще-то и в Москве для журналиста работы достаточно.

Фофанов давно уже обосновался в кабинете главного редактора и чувствовал себя в нем вполне уверенно. Он неожиданно предложил:

— Заглянем в комнату отдыха.

— На диван не станешь валить? — с любопытством поинтересовалась Настя.

— Таких мыслей нет. А хотелось бы…

— Как-то не совпадает, — развеселилась Настя. — Мыслей, говоришь, нет, а желания имеются…

У крупных руководителей «при большевиках» были «комнаты отдыха», имелась она и у Главного газеты. Настя никогда в ней не была, но знала, как и вся редакция, что она существует и ведет в неё дверь за рабочим столом — почти незаметная, «вписанная» в деревянные панели отделки.

Настя прошла за Фофановым в комнату и с любопытством огляделась. Ничего особенного: обеденный стол, два мягких кресла, стулья, сервант с баром, холодильник, шкаф для одежды, книжные полки, телевизор. Еще одна дверь вела в ванную комнату с туалетом.

— Персональный сортирчик? — спросила ехидно. — Вместе с родным коллективом не можешь, Юрий Борисович?

— Язва ты, Соболек! — Фофанов не стал обижаться, наоборот, тихо гордился, что вот у него теперь есть комната отдыха и персональный туалет, и Настя заметила это. Кто-то ему сказал, что на Западе наличие подобных «удобств» определяет статус руководителя.

Фофанов нервничал, это Настя заметила сразу. Он не знал, как следует разговаривать с нею, все ещё его подчиненной, сотрудницей газеты, которой он руководит, но неожиданно обретшей новый статус — богатой дамы. К тому же молодой и красивой.

Он был в редакции, когда из телетайпной принесли сообщение о миллионах русской журналистки. Новость была ошеломляющей, в правдоподобность её не верилось, и Фофанов распорядился её не печатать. И в то же время уже тогда у него появилась смутная надежда — может быть это и есть выход из ямы, в которую попала газета? Он очень хотел, чтобы сообщение о миллионах оказалось правдой. Ведь не случайно же говорят, что дуракам всегда везет. Ну, в данном случае не дурак, а дура — какая разница?

Юрий Борисович открыл бар — там была вполне приличная батарея бутылок.

— Присаживайся к столу, Анастасия. Коньяк, виски, водка?

— Хорошо, широко живут демократы! — вроде бы одобрила Настя. — Водочку, будь любезен.

Он налил ей водки, а сам хлопнул рюмку коньяка, заел, загрыз конфетой. Настя, выпив, посидела тихо, задумчиво разглядывая «комнату отдыха».

— Все-таки ленивые вы, русские мужики, — сделала вывод.

— Наблюдение интересное, — отметил Фофанов. — На чем основано?

— У вас сколько в спецбуфете трудится-вертится девиц? Три? На десять начальников — три прислужницы! И не маши руками… Вы, борцы с привилегиями, спецбуфеты для себя сохраните, не сомневаюсь. Так поручи одной из этих обслуживать твою комнату отдыха — чтобы были чай, кофе, лимоны ломтиками, фрукты и цветочки в вазочке. Да выбери ту, что помоложе, Варварой, по-моему, её зовут. Потребуется тебе вечерком «тепленького», Варька не откажет, вся редакция знает, что она добренькая.

— Хоть и злая ты, Настасья, а совет даешь дельный, — Фофанов снова плеснул в рюмки.

— За фирму обидно! Негоже главному редактору такой большой газеты хлестать коньяк из грязных рюмок и рукавом вытираться-закусывать!

— Хорошо мыслишь! Несколько дней провела на Западе, а уже кое-чему научилась.

— То ли ещё будет! — в тон Фофанову ответила Настя.

Ей было любопытно, зачем Юрий Борисович зазвал её в комнату отдыха, угощает водочкой, ведет дружескую беседу. Не для того же, чтобы попытаться трахнуть, должен ведь понимать, что это пустой номер. Если бы два-три года назад, когда редакционные начальники могли куражиться над любой корреспонденткой, хотя бы и с приставкой «спец», тогда бы она ещё подумала — чего не сделаешь ради карьеры. А так… Не тот мужик Юрий Борисович, чтобы барышни вешались гроздьями ему на шею. Должен это понимать, пусть рвет клубничку с редакционных грядок, а она, Настя, перед такими, как он, теперь надежно прикрыта своими миллионами. Что, в таком случае, ему нужно? Спросила прямо: