Шхуна «Мальва» - Петр Лебеденко

— Передашь вот эти бумажки человеку, с которым встретишься. Если передать не удастся — уничтожь.

Краев вытащил из кармана нарезанные кусочки немецкой газеты и передал их Саше. Истрепанные и замусоленные, словно их долгое время носили в кармане, они ничем не привлекали внимания. Такие кусочки бумаги имел почти каждый курильщик.

На шхуне, кроме шкипера, Саши и Нины, были еще двое: Андрей Ляшко и Семен Байка. Обоих Глыба знал давно: не раз вместе ходили в море на рыбацких байдах.

Когда шхуна отшвартовалась и медленно выходила из бухты, Глыба позвал в рубку Андрея Ляшко, сказал:

— Примечай все, Андрей, чтоб, если со мной какое несчастье, сам бы привел шхуну назад. Приведешь?

— Приведу, Иван. Места знакомые, но примечать буду. А о каком несчастье речь ведешь, шкипер? Мы ведь на одной посудине: что с тобой случится, то и со всеми...

— Так это я... К слову пришлось, — неопределенно ответил Иван. — Мало ли чего на войне бывает.

К западной окраине города подошли в темноте и примерно в миле от старого мола положили шхуну в дрейф. Глыба был прав: немцы в этом месте прожекторов не держали, так как подходы к берегу считались недоступными, а крутой изгиб береговой линии закрывал шхуну от прожекторов, расположенных в порту.

Город был затемнен, но притушенные фары автомашин, ползущих по шоссе, виднелись издали.

Команда собралась у рубки. Стояли молча, напряженно вглядываясь в темноту. У каждого на душе было тревожно, и молчали все потому, что боялись, как бы не выдать свою тревогу.

Наконец увидели сигналы с берега. Точно тусклая звездочка замерцала вдали, погасла, потом снова зажглась и опять погасла.

Глыба коротко бросил:

— Взрывчатку — в шлюпку! Саша, готов?

— Готов! — также коротко ответил Саша. Иван сказал Андрею Ляшко:

— Я сам пойду с ним на шлюпке. А ты смотри тут...

— Может, парнишка с Семеном поедет, — посоветовал было Ляшко, но Иван твердо ответил:

— Сказано, я сам! Давай в шлюпку, Саша.

Море, как все вокруг, было черное, и только там, где весло бурлило воду, пена бледно светилась и за шлюпкой недалеко тянулись две еле приметные дорожки.

Саша греб почти бесшумно. Даже капли, стекающие с весел, падали в море совсем неслышно. И если бы не эти пенные дорожки, исчезающие сразу за кормой, можно было бы додумать, что все замерло на месте и вокруг — застывший черный океан без конца и краю, бездонный, мертвый.

Глыба сидел на корме, глубоко задумавшись, С тех пор как комиссар рассказал ему о Леньке, Иван ни о чем другом думать не мог. Ленька виделся ему всюду, ему иногда даже казалось, что он слышит голос своего братишки. Голос, зовущий на помощь. Иван хмурил брови, и тяжелая складка прочерчивала его лоб. «Паразиты! — шептал Глыба. — Мальчонку схватили... На мальчонке отыграться хотят, гады...»

Два чувства боролись в душе рыбака. С одной стороны, Ивану самому хотелось отправиться в город и любыми путями добиться встречи с Ленькой. Любыми, чего бы это ни стоило. А с другой — приказ комиссара: «Лично тебе, Иван, на берег ни шагу!» Его Иван не мог ослушаться.

Полгода назад рыбак, наверно, ни на минуту не задумался бы: коль сердце подсказывает идти к Леньке, значит надо идти. На остальное наплевать. Мало ли кто и что вздумает приказывать!..

Полгода назад... Сейчас Иван сам чувствовал, что он уже не такой, каким был раньше. По-прежнему он страстно любил свое море, по-прежнему был грубоватым, по-прежнему в любую минуту мог рисковать своей жизнью ради других, и, если бы это потребовалось, он даже и не подумал бы, что совершает какой-то подвиг: надо — значит надо... Но что-то изменилось в нем.

«Раньше каждый жил, как хотел, — говорил Иван. — Теперь так не пойдет. Теперь все должны отвечать за всех и за все».

Пожалуй, вот это чувство ответственности «за все» и заставило Глыбу относиться к приказу по-иному. Но не оставляла мысль о Леньке. «Ленька, Ленька, малыш мой дорогой, — вздыхал Иван, — знаю я, надо мне идти выручать тебя, и не могу. Приказ такой есть, Ленька, приказ, понимаешь ты меня?».

Не доходя до берега метров пятьдесят, Саша поднял весла. Иван снял с шеи автомат, положил его на колени. Звездочка снова дважды вспыхнула, но теперь не так тускло, как раньше.

— Чуть правее, — прошептал Иван.

Саша опять начал грести, подворачивая вправо.

Шлюпка мягко ткнулась носом в песок, волна тихо плеснулась у берега. И сразу же из густой мглы вышли трое. Они остановились в двух-трех шагах от шлюпки, не решаясь подойти поближе. Иван некоторое время молчал, потом насмешливо спросил:

— За рыбкой пришли, рыбаки? А чего ж сюите?

— Это Глыба! — послышалось в ответ. — Его голос!

И сразу ушла тревога. И у тех, кто сидел в шлюпке, и у тех, кто был на берегу. Первым шлюпке приблизился высокий, сутулый человек в рыбацкой брезентовой робе. Он протянул руку Ивану и сказал глухим простуженным голосом:

— Здорово, Иван!

— Здорово, Игнат! — ответил Глыба. Он узнал старого рыбака Барабу. Никогда они не были близкими друзьями, часто даже ссорились, а в эту минуту оба так обрадовались встрече, будто и жить друг без друга не могли. Но, как все рыбаки, люди сдержанные и суровые, они только обменялись крепким рукопожатием и тут же Бараба спросил:

— Привезли?

— Привезли, — ответил Иван.

Небольшие ящички положили в мешки, коротко попрощались, и трое исчезли так же быстро, как и появились.

— Ну, дядя Иван, я пойду... — тихо сказал Саша.

— Иди. Иди... друг...

Саша отошел от шлюпки, остановился, чтобы еще раз взглянуть на Ивана.

— Сашка! — приглушенно созвал Глыба. Саша вернулся.

— Чего, дядя Иван?

— Иди, Саша, иди... Буду ждать...

И вот идет Саша Аджаров по своему родному городу. Как вор, оглядывается по сторонам, прижимается к заборам, при каждом шорохе. Город молчит. Даже немецкая солдатня не горланит песен. Только изредка по улицам простучат ботинки патруля, и снова все смолкнет.

Внизу лежит безмолвное море. Ни одного огонька не видно сквозь ставни домов. Ночь окутала город, будто прикрыв его черным парусом. Только по черному небу ползают лучи прожекторов.

Тс-с!..

Саша замер у забора. Из-за угла побежали две световые дорожки от карманных фонариков, а вслед за ними выползли две длинные тени. Людей в темноте не было видно, но Саша и так хорошо знал, что это немцы. Кто еще будет так открыто ходить по городу в этот поздний час. Тени быстро приближались, а полоски света рыскали, выхватывая куски темной улицы. Они то задерживались в подворотнях, то снова прыгали вперед.

Саша упал на землю, вытащил из-за пояса пистолет, притаился.