Слоеный торт - Дж. Коннолли

Утром мы спустились в столовую без одной минуты девять, в то время как завтрак заканчивается в девять ровно. Персонал не очень-то рад видеть нас. Очевидно, после жалоб других постояльцев гостиницы менеджер ночной смены вынужден был доложить о шуме, который мы подняли в пять утра. Морти направляется прямиком к прилавку самообслуживания, набирает себе полноценный завтрак и тут же принимается жадно поглощать пишу. Я беру фрукты и чашку кофе. Кларки же выстраивает перед собой в ряд четыре высоких стакана с апельсиновым соком. У обоих моих спутников стеклянный взгляд. Ни один из них не прошел бы выборочный тест на наркотики.

– Я думал, тебе понравится наш маленький сувенир из Манчестера. Особенно после вашей корпоративной вечеринки с Тревором, – замечает Морти. Для человека, проспавшего всего три часа, у него слишком бодрый голос.

– Да он психопат какой-то, этот ваш Тревор.

– Слышите, мистер Кларк. Наш коллега шокирован и потрясен тем, что один из самых грозных и уважаемых наркодилеров севера Англии обладает суровым нравом.

Кларки ухмыляется.

– Он кажется таким славным малым, – говорю я. – Только все меняется, когда он выпивает рюмку или выкуривает косячок и…

– Он становится помешанным мафиози. В сочетании с алкоголем и наркотой этот парень просто чума. На уме только ветер и дождь, честь и братство, и всякая подобная хрень. Когда я сидел с ним в тюряге…

– Ты помнишь его с тюряги?

– Конечно, черт подери, я помню его с тюряги. Мы вместе мотали срок. Как, по-твоему, мы нашли Тревора? По «желтым страницам» телефонной книги?

– Просто он сказал, что ты его не запомнил.

– Не знаю, почему он так сказал, потому что я прекрасно его помню. Черт, эти вонючие яйца совсем сдохли.

– Если бы они не сдохли, то давно стали бы курами.

– Я имею в виду, что они слишком долго лежали на горячей сковороде. Здесь все напоминает мне воскресное утро в тюрьме, а обслуживающий персонал сильно похож на тюремщиков. – Морт кивает в сторону официанток в черной униформе.

– Тогда тебе не следует есть яйца. Так почему ты запомнил Тревора? Он говорил, что сидел тихо, особо не высовывался и…

– Тревор?! Тот самый Тревор, с которым мы вчера здесь встречались?

– Да, Морти. Он сказал, что ему дали пять лет, а отсидел всего три, так что он, должно быть…

– Нет. Все наоборот: ему дали три года, а отсидел он все пять. Кое-кто ошибся в расчетах. С трудом верю, что крупнейший дилер севера страны не в ладах с математикой.

– Тогда почему он мне так сказал?

– Хрен его знает. Может, у Тревора проблемы с памятью. Послушай меня, Тревор и его дружки сбрасывали тюремщиков с деревьев.

– Что? Они их убивали?

– Нет. Что за чушь. В таком случае он до сих пор сидел бы за решеткой. Нет, внизу была натянута сетка, как в цирке под трапецией, и тюремщики и «стукачи» приземлялись на нее.

– А те тоже считали, что это смешно?

– Ничего подобного. Его серьезно поколотили штатские, еще те головорезы. Да он и сам хорош, этот Тревор. Псих, каких мало.

У меня перед глазами возникла четкая картина того, как вчера ночью мы уходили из квартиры Дункана, ступая по усыпанному осколками ворсистому ковру.

– Он описал тебя как эдакого тюремного Криса Юбанка.

– Кого?

– Ну, он сказал, что ты носил форму и галстук.

– А… Так это только для того, чтобы рассмешить ребят. В этом-то все и дело: Тревор все воспринимает слишком серьезно. Ван Так не имеет отношения ни к нам, ни к нашим «подопечным», ни к гребаным европейцам. Эти ливерпульцы, скажу я вам, – Морти указывает ножом на стайку проворных официанток, – просто какие-то ненасытные твари. Когда они не поют свои дурацкие песни типа «Ты не одинок» или «Он – мой брат», то обязательно тырят другу друга золотишко. Есть у них такая отвратительная черта характера. Какие-то ублюдки до смерти замучили бедного голландца только ради того, чтобы узнать ПИН-код, хотя в любой момент могли отправиться в доки, прихватив с собой накладную, и сорвать джек-пот в виде трех тонн гашиша. Не знаю, зачем вообще упоминать об этом.

– Вчера ночью Тревор лишился трех тонн товара, потому что кто-то обработал его агента, так что, по-моему, он имел право…

– Хочу сказать вам кое-что еще. Никакие гребаные немцы не получат от нас ни пенни. Если мы сможем пристроить эти пилюли, то заплатим «Бандитос», или как вы там их зовете, их долю, отдадим Джимми его часть прибыли и после умоем руки.

– Из-за того, что они – нацисты?

– Послушай, мне абсолютно наплевать, кто они и во что верят. Они ни хрена от нас не получат. Вопрос закрыт.

– Ты до сих пор намерен найти покупателя?

– Намерен. Возможно, эти ребята захотят возместить свои убытки.

– Звонил Шанкс. Он сказал, что нужно подождать пару дней, пока у Тревора не поднимется настроение. Похоже, все они скорбят по упущенным трем тоннам сырья.

– Спасибо за информацию.

– Мы еще ни разу не реализовывали похищенный товар, Морт. Это неблагоприятно отразится на нашей репутации.

– Зато благоприятно скажется на нашем кошельке. Здесь главное – не увлечься. Ты же не собираешься выдвигать свою кандидатуру на выборах?

– Нет!

– Вот и хорошо.

Конечно, здоровый оптимизм и добрая бравада всегда уместны в процессе уговоров. Но, кажется, мистер Мортимер чересчур увлекается, как говорят американцы и северные лондонцы, отрицанием фактов, закрывает глаза на неприятные обстоятельства. Разве капитан «Титаника» говорил своим пассажирам и экипажу: «Айсберги? Плевать я на них хотел!»? Нет, я так не думаю.

К столику подходит официантка, чтобы убрать лишнюю посуду. Кларки поглаживает ей руку, и девушка в ужасе убегает. Она смотрит на нас так, будто мы каннибалы какие-то. Кларки так и не притронулся к соку. Высокие стаканы выстроены в идеально ровный ряд. Девушка возвращается к подружкам. Они, очевидно, проводят небольшое совещание по поводу нас. Им не терпится, чтобы мы поскорее освободили помещение. Дамочки бросают в нашу сторону неодобрительные взгляды.

– Сколько же таблеток он вчера принял? – интересуюсь я, кивая в сторону Кларки.

– Две. И знаешь, что он о них сказал? – Морти смотрит на мистера Кларка, как на диковинного зверя в зоопарке.

– Нет, не говори. Они такие, как делали старые добрые времена?

– Он сказал, что глотает пилюли с двенадцати лет, но лучше этих ему еще ни разу не приходилось пробовать.

– Что-то я сегодня не настроен выслушивать любимые темы Кларки, вроде: «Я начал торговать кокаином еще в начальной школе».

– Парень говорит, что он обычно принимает только две таблетки, и ни в одном глазу. Ноты только погляди на это…

Наш Кларки, открыв рот, таращится в белый оштукатуренный подвесной потолок с неоновыми лампочками и системой распылителей, как будто это творение рук Микеланджело.

– Давайте-ка убираться отсюда. У меня запланирован ленч в Сохо, поближе к цивилизации. Если хочешь, можешь присоединиться, – заявляю я. – И, кстати, лучше за руль сяду я.

И тунец может решить чью-то жизнь

Вот это совсем другое дело. Ради такого я и вступил в ряды наркодилеров. Мы с Морти усаживаемся за столик в весьма привилегированном заведении в Сохо. Все продвинутые люди стараются сейчас обедать в этом трендовом месте. Сюда невероятно трудно попасть. И даже в среду днем почти все места заняты. Всю дорогу Морти названивал туда каждые пять минут и, должно быть, до смерти утомил администратора, так что ему все-таки удалось зарезервировать столик. Сначала нас хотели запихнуть в самый угол нижнего этажа, но то ли Морти дал кому-то взятку, то ли поднял шум, и в конечном итоге мы сидим наверху за хорошим столом, повернутым в зал, и видим всех, кто входит и выходит. Хорошая возможность заняться нашим любимым спортом – разглядыванием сочных дамочек. Какое наслаждение прийти к живописному пруду с чистой водой, куда на водопой слетаются всякие диковинные птички, просто сидеть и молча созерцать эту удивительную картину.

Место – просто чудо какое-то! Повсюду в полированных стальных вазах стоят невиданные цветы, на столах в хрустальных чашах плавают орхидеи. На стенах развешаны огромные абстрактные картины, слегка безумные, я бы даже сказал, что их автор определенно страдает каким-то психическим расстройством. Целые плиты бетонных стен расписаны основными цветами: оранжево-красным, ирландским зеленым, бирюзовым и королевским пурпуром, а некоторые участки вообще не тронуты отделкой, что придает залу вид подземной автостоянки. Свет проникает в помещение сквозь застекленную крышу. Вся обстановка выдержанная и роскошная, но совершенно не похожа на «Амбар у Пепи». Джимми Прайсу бы не понравилось. Он бы сказал, что тут слишком много претенциозных идиотов. Клиентуру в большинстве своем составляют представители прессы, телевидения, киноиндустрии и рекламного бизнеса. К счастью, мы с Морти выглядим надлежащим образом. Мы похожи на кинопродюсеров, вынашивающих сюжет нового фильма и, разумеется, не порнографического. Здесь все очень цивилизованно, и можно качественно перекусить. Как раз то, что мне сейчас нужно. Значительная часть нашей продукции оседает в носовых ходах вот этой публики. Но сейчас слишком рано, и многие из них еще не вылезли из постелей. Те же, чьи лица нам все-таки посчастливилось лицезреть, ограничиваются простой водой по четыре пятьдесят за бутылку. Возможно, все обстояло бы иначе, приди мы сюда в пятницу вечером, а не в среду днем. Думаю, тогда народ страны СМИ отпускает тормоза и пускается в безумное веселье выходных дней со всеми вытекающими отсюда последствиями и ощущениями. Сегодня же в ресторане стоит вокзальный гул: люди обсуждают дела, обмениваются сплетнями, заключают сделки. Добавьте сюда еще мягкий звон бокалов, шорох шагов, объятий и воздушных поцелуев. Мне приходилось быть свидетелем того, как этот почтенный народец веселится по полной программе. Безумие, разврат и беспутство – вот девиз подобных мероприятий.