Алексей Косыгин. «Второй» среди «первых», «первый» среди «вторых» - Вадим Леонидович Телицын

скромной: он участвовал всего лишь в нескольких заседаниях комитета. Поначалу его привлекали для обсуждения задач, связанных с торговлей и легкой промышленностью. Позднее, когда Косыгин возглавил Министерство финансов, с его участием решался более широкий круг вопросов: от выделения помещений для Радиевого института и реконструкции Ухтинского завода до предоставления надбавок за секретность сотрудникам, задействованным на объектах. На стол ему регулярно ложились обзоры зарубежной печати по теме «Атомная энергия в военных целях» (Косыгин стоял 14-м по общему списку рассылки)[261].

А. И. Микоян, А. Н. Косыгин на Красной площади во время Первомайского парада. 1 мая 1946. [РГАКФД. Ед. хр. 1519 г]

* * *

22 мая 1946 года Косыгина вызвал Сталин. Встреча началась в 23.40 и продолжалась почти два часа[262]. Присутствовал министр финансов СССР А. Г. Зверев. Обсуждали денежную реформу.

И. В. Сталин, К. Е. Ворошилов и А. Н. Косыгин (на втором плане) на территории Кремля. 1946. [РГАСПИ. Ф. 422. Оп. 1. Д. 401]

Сталин, расхаживая по кабинету и слегка жестикулируя правой рукой, сжимавшей курительную трубку, начал «издалека»:

— Необходимость реформы для нас была ясна еще в 1943 году. И уже тогда началась работа над ее проектом. — Правая рука Сталина рассекла воздух сверху вниз и справа налево. — Работу вела специально созданная группа «по денежному обращению» Народного комиссариата финансов под руководством товарища Дьяченко[263]. В 1944 году товарищи доложили о первых результатах. — Сталин на секунду остановился, чтобы прикурить потухшую трубку, в кабинете — мертвая тишина, никто даже не шелохнулся. — Главная цель нашей денежной реформы — это борьба с «черным рынком». Скопились огромные суммы наличности; процветают спекуляция и фальшивомонетничество… Это недопустимо!

Арсений Григорьевич Зверев. 1930-е. [Из открытых источников]

Голос Сталина зазвенел… Посетители кабинета несколько напряглись… Но генсек справился с волнением.

— Первый проект реформы товарищ Дьяченко представил в декабре 1944-го. В ноябре 1945 года товарищ Гойхбарг предложил еще один проект[264]. А в мае 1946 года председатель правления Государственного банка товарищ Голев изложил, в докладной записке на мое имя, свои расчеты…[265] Проекты в чем-то схожи и в чем-то различны. И в Министерстве финансов и Совете министров есть ко всем этим проектам вопросы и замечания. Я думаю, — Сталин выдержал секундную паузу, — нам надо заслушать всех товарищей; нам надо понять, какой из вариантов предпочтительней…

Самый дискуссионный вопрос всех проектов — разменный курс. Он обсуждался в сталинском кабинете еще дважды, 3 и 4 июня, с участием Алексея Николаевича. Первая беседа продолжалась почти час, вторая — всего 15 минут[266]. Можно предположить, что после детального изложения своих подходов Зверев и Косыгин на следующий день докладывали ответы на поставленные вопросы.

А. И. Микоян, А. А. Кузнецов, Н. М. Шверник, А. Н. Косыгин, А. А. Андреев, Н. А. Вознесенский (слева направо) на правительственной трибуне Центрального аэроклуба имени В. Чкалова во время авиационного парада. Москва. Август 1946. [РГАКФД. Ед. хр. 8373]

То есть на обсуждение реформы в общей сложности ушло три заседания, которые по времени растянулись в общей сложности часа на три… Не так много, как кажется! Но стоит учесть, что все дискуссии о разменном курсе прервал сам Сталин:

— Считаю, нужно установить соотношение обмена старых денег на новые как десять к одному… Товарищ Зверев утверждает, что это даст нам резерв в 20–22 миллиона рублей.

Зверев, не вставая с места, кивнул, подтверждая сказанное…

А. Н. Косыгин, И. В. Сталин, В. М. Молотов у гроба с телом М. И. Калинина перед захоронением его на Красной площади. Москва. 6 июня 1946. [РГАКФД. Ед. хр. 6757 а]

Эти заседания очень многое дали Алексею Николаевичу, по его собственному признанию; до этого ему практически не приходилось решать вопросы финансовой жизни всей страны, а не только отдельных отраслей хозяйства… Но пришлось «схлестнуться» с министром финансов Зверевым, который считал — хотя вслух, естественно, не произнес ни слова, — что Косыгин «занялся не своим делом». Он и сам был бы не прочь отойти в сторону от тех вопросов, в которых пока (пока!) не считал себя специалистом, но возражать Сталину, как и все, тот же Зверев — не смел.

* * *

Лето 1946-го в европейской части выдалось жарким и засушливым, в восточных областях — дождливым. Посевы зерновых на разоренных войной западных территориях гибли, население и в городах, и в особенности на селе голодало. Сообщалось о голодных смертях. Ситуация складывалась критическая, и в начале осени Алексей Николаевич подготовил докладную записку на имя Сталина. Тот согласился его принять.

Разговор был коротким. Сталин был не в настроении, и это было заметно, что называется, «невооруженным глазом».

Алексей Николаевич постарался быть очень кратким:

— Товарищ Сталин, ситуация с продовольствием в центрально-европейских областях СССР напряженная, не хватает самого необходимого, даже по карточкам. Из ряда областей приходят тревожные сигналы о голодных обмороках и даже о смертях…

Сталин оставался невозмутимым, но Косыгин увидел, как постепенно сужались его глаза… Первый признак скорого «взрыва»… Но Косыгин нашел в себе силы продолжить:

— Товарищ Сталин, мы предлагаем осуществить ряд безотлагательных мер…

Договорить не успел, Сталин прервал его, резко и громко:

— Товарищ Косыгин, я не верю паникерам и не намерен разбазаривать наши резервы!

Когда Косыгин вернулся в свой кабинет, «его лицо было покрыто красными пятнами, руки дрожали», ни на какие вопросы не отвечал…[267]

После этой встречи Алексей Николаевич вывел сам для себя: экономическая политика будет проводиться государством, то есть — Сталиным — так, как считает «первое лицо», причем — твердо и неуклонно, невзирая на чрезвычайные обстоятельства и многочисленные жертвы, поскольку «государство — это все». Косыгину был дан сигнал сконцентрироваться на главной задаче — денежной реформе, увязанной с отменой карточной системы.

А. А. Андреев, Н. М. Шверник, Н. А. Вознесенский, А. Н. Косыгин (слева направо) и другие в Президиуме VII сессии Верховного Совета РСФСР. Москва. 1946. [РГАКФД. Ед. хр. 6775]

Отмена карточек на продовольственные и промышленные товары планировалась на 21 октября 1947 года (сроки в итоге не выдержали), причем — с дифференцированием розничных государственных цен. Так, на хлеб и крупу цены предполагалось снизить в среднем на 10 %, но на мясо, рыбу, жиры, сахар, кондитерские изделия — оставить на уровне существующих цен. Цены на картофель, овощи, фрукты, яйца, молоко и чай предлагалось повысить — не менее чем на 15 %, а на спиртные напитки, на пиво и мороженое снизить в среднем на 29 %.