Менделеев в жизни - Анна Менделеева

   Не буду описывать событий 1905 года -- они всем известны. Упомяну только об одном эпизоде. Когда началось шествие во главе с Гапоном к Зимнему дворцу, несметные толпы наводнили не только те улицы, по которым проходило шествие, но и все соседние. Все ходили бледные и тревожные. У нас в Палате было то же, что и везде -- ожидание и тревога. Дети сидели дома. Вдруг Дмитрий Иванович, который в последние годы буквально никуда не ездил, зовет служителя Михайлу и посылает его за каретой. Он был в таком состоянии, что спрашивать его ни о чем нельзя было. Карету подали. Дмитрий Иванович простился с нами и уехал с Михайлой "куда-то". Только через 6 часов они возвратились -- 6 часов наших мучений. Михаила рассказывал, как их нигде не пропускали, и они кружили по разным глухим местам, чтобы пробраться к дому Витте, на Каменноостровском проспекте. Витте был дома и принял Дмитрия Ивановича. Возвратясь домой, бледный, молчаливый, он снял в кабинете портрет Витте и поставил его на пол к стенке (с тем, чтобы убрать его совсем) и сказал: "Никогда не говорите мне больше об этом человеке". Я думала только об одном, чтобы он успокоился. Из страха вызвать волнение я никогда не расспрашивала о том, что произошло во время посещения им министра финансов Витте.

   Когда был построен ледокол Ермак, Дмитрий Иванович очень им интересовался. Макаров бывал у нас часто. Дмитрий Иванович вник во все подробности постройки ледокола и считал возможным ехать на нем к Северному полюсу. Он сказал, что поедет с Макаровым к полюсу не только сам, но и возьмет нашего сына Ваню -- так он был уверен в высоких качествах ледокола. Макаров тоже этим очень увлекался. Этот период обсуждения поездки к полюсу продолжался довольно долго. Я со скрытой тревогой прислушивалась к ним. К счастью или сожалению -- не знаю -- Макаров отказался от этой мысли, Дмитрий Иванович был так огорчен, что даже разошелся с Макаровым.

-- -- --

   Наш сын Ваня окончил курс с золотой медалью в 8-й гимназии. В университете тогда было смутное время, занятия шли очень неправильно, постоянно прекращались то по распоряжению правительства, то по протестам студентов. Зная это, И. И. Мечников предложил нам отпустить нашего сына в Париж. Он советовал поместить его в Ecole Normale. Правда, туда принимали только чистокровных французов, но изредка делали исключения для детей известных иностранных ученых. В то время там учился сын известного голландского ученого Вант Гофа и еще кто-то. Мечников справлялся и получил ответ, что сын Менделеева будет принят. Ecole Normale -- закрытое учебное заведение; праздники Мечниковы предлагали Ване проводить у них. Это было прекрасно. Но Дмитрий Иванович не согласился. Он хотел, чтобы его сын учился в России, и не хотел, чтобы он жил врозь с нами.

XII

A. A. Блок

   17 августа 1903 года состоялась свадьба нашей старшей дочери Любы с Александром Блоком.

   Огромное здание университета, выходящее узким боком к набережной Невы и длинным фасадом на площадь {Теперь называется "Линия проф. Менделеева".} против Академии Наук, вмещало не только аудитории, лаборатории, актовый зал и церковь, но и квартиры профессоров и служителей с их семьями. Во дворе, налево от ворот, дом с квартирой ректора, дальше огромное мрачное здание странной неправильной формы, построенное еще шведами, служившее при Бироне для "Jeux de pommes"; дальше сад. Справа длинный, длинный сводчатый коридор главного здания. В будни коридор кипел жизнью. Непрерывно мелькали фигуры студентов, старых и молодых профессоров, деловито-степенных служителей; тут свой мир. В праздник все погружалось в тишину. В церковь посторонние входили с главного подъезда -- с площади; со двора -- только свои, жившие в университете. Там все знали друг друга. Вот идет маленький человек с огромными темными очками, утонувший в длинной шубе, с непомерным меховым воротником. Это "Кот-Мурлыка", проф. Николай Петрович Вагнер. В кармане он всегда носит свою любимицу белую крысу, которая пользуется большой свободой -- часто выползает из кармана на воздух, выставляя свою белую мордочку с розовыми ушками к великому удовольствию ребят, которых в коридоре бывало всегда множество. В толпе их выделяется фигурка в синем пальто белокурого мальчика с огромными светлыми глазами, с приподнятой верхней губкой. Он молча внимательно осмотрел крысу, также серьезно и внимательно перевел взгляд на стоящую рядом маленькую синеглазую розовую девочку в золотистом, плюшевом пальто и шапочке, из-под которой выбивались совсем золотые густые волосики. Девочка с растопыренными, как у куклы, ручками, в крошечных белых варежках, упивалась созерцанием крысы, высматривавшей из-под полы шубы профессора. Оба ребенка были со своими нянями, которые поздоровались и заставили сделать то же самое детей. Белая варежка мальчика потянулась к такой же варежке девочки. Это был маленький Саша Блок и его будущая жена Люба Менделеева.

   Саша Блок со своей матерью Александрой Андреевной жил и воспитывался в семье своего деда Андрея Николаевича Бекетова, бывшего ректором университета. Семья Бекетовых состояла из отца, Андрея Николаевича, его жены, Елизаветы Григорьевны, и четырех дочерей: Екатерины, Софьи, Александры (мать поэта) и Марии. Белокурый, курчавый мальчик был общим любимцем семьи. Особенно же горячая дружба была между дедушкой и внуком. Гостеприимный дом Бекетовых посещался, кроме их родственников, университетскими профессорами: Менделеевым, Мечниковым, Бутлеровым, Иностранцевым, Вышнеградским и многими другими.

   В такой высокоинтеллигентной семье рос Александр Блок. Сам дедушка рассказывал ему сказки. Бабушка Елизавета Григорьевна, тетки все уделяли ему время и ласку. Вся семья Бекетовых занималась более или менее литературой. Елизавета Григорьевна -- известная переводчица с английского и других языков. Екатерина Андреевна -- автор многих рассказов в "Огоньке" и стихов; один том ее стихотворений издан. Александра и Мария Андреевны также писали стихи и переводили. Маленький "Сашура", конечно, слышал много их и, не зная еще азбуки, лет 4--5 начал подбирать рифмы о котике, о зайке. В семье Бекетовых помнят их.

   Лето Бекетовы проводили в своем маленьком подмосковном имении Шахматове, в верстах в семи от Боблова, имения Дмитрия Ивановича, по совету которого они и купили свое. Трудно представить себе более мирный, поэтичный и уютный уголок. Старинный дом с балконом, выходящим в сад, совсем как на картинах Борисова-Мусатова, Сомова. Перед окном старая развесистая липа, под которой большой стол с вечным самоваром; тут варилось варенье, собирались поболтать, полакомиться пенками с варенья -- словом, это было любимым местом. Вся усадьба стояла на возвышенности, и с балкона открывалась чисто-русская даль. Из парка, через маленькую калитку, шла тропинка под гору к пруду и оврагу, заросшему старыми деревьями, кустарниками и хмелем; а дно оврага и пруд покрывались роскошными незабудками и зеленью; дальше шел большой лес, место постоянных прогулок маленького Саши с дедушкой.