Игра в чужую жизнь (СИ) - Иванова Валерия

— Стив, отведи Элизабет наверх, — тихим голосом говорю другу, хотя внутри все дрожит от напряжения.

Лиз хватает меня за руку, заглядывает в глаза, пытаясь что-то рассмотреть в моем лице. В ее глазах тревога и страх.

— Эйдан..?

— Все в порядке, — через силу улыбаюсь ей. — Я скоро вернусь.

Элизабет подошла ко мне ближе, встала на цыпочки и прижалась губами к моим губам. Ее близость словно глоток прохлады, остужает мой гнев.

— Не опускайся до его уровня… — шепчет девушка прямо мне в губы, а я улыбаюсь. Я далеко не так милосерден.

Когда она уходит вместе со Стивом, я закрываю дверь и прячу пистолет за пояс брюк. Подхожу к Питерсону, который продолжает стоять в позе бабочки у стены.

— А теперь поговорим…

***

Мы приехали в дом Майка, где нас ждал мистер Гибсон. Старик выбежал во двор и, увидев Элизабет, сразу же кинулся к ней навстречу. Я стоял в стороне и наблюдал за тем, как эти двое обнимаются, не сдерживая слез.

— Развели тут сырость, — беззлобно проворчал, подходя к ним.

— Я слишком стар для таких переживаний, — сквозь смех сказал мистер Гибсон, все еще обнимая Лиз. Вцепился, как тот плющ, не оторвать.

Девушка довольно рассмеялась и поцеловала старика в морщинистую щеку.

— Не наговаривайте, мистер Гибсон, — лукаво подмигнула ему. — Вы еще в самом расцвете сил, миссис Клейпас из магазина уж точно с вами бы поспорила.

Потом были долгие разговоры на кухне Майка, где Лиз рассказала все, что произошло за эти дни. Я ненавидел это и хотел лишь одного — чтобы она скорее забыла весь этот ужас. Видел, каким взглядом она смотрела на мои разбитые костяшки пальцев после разговора с Питерсоном. И не испытывал ни капли сожаления. Лишь благодаря ей этот ублюдок остался жив. Теперь его вместе с подельниками ждал суд, и я уверен, что сукин сын засядет надолго за решетку…

Майк выделил Лиз отдельную комнату, я же устроился на первом этаже в гостиной прямо на диване. Посмотрел на часы и решил, что у Лиз было достаточно времени побыть одной, и поднялся наверх. Остановился около ее двери, намереваясь постучать, как дверь резко отворилась.

Лиз стояла передо мной в мужском халате, в котором буквально утонула. Волосы влажные после душа, на губах неуверенная улыбка. А мне хочется наброситься на нее, сорвать этот чертов халат и прижать к себе. Но я не решаюсь, слишком ярко помню наш прошлый раз и то, как я с ней поступил…

— Может, войдешь? — говорит девушка и отходит в сторону.

Я, молча, прохожу в ее комнату и останавливаюсь у окна. Каких же усилий мне стоит оставаться таким безучастным, в то время как хочется совершенно иного…

— Как ты, Эли? — спрашиваю ее, смотря на ночной двор за окном.

И когда девушка не отвечает, я резко разворачиваюсь. Дыхание перехватывает, пульс учащается. Лиз стоит передо мной, только руку протяни. Обхватила себя руками и дрожит. Закрывает на мгновение глаза и делает глубокий вдох.

— Кого ты видишь, смотря на меня, Эйдан? Элизабет или Миранду…? — тихо шепчет, не открывая глаз.

Закусывает нижнюю губу, словно страшась услышать ответ. А я же наоборот чувствую, как по венам теплой волной устремляется уверенность и решимость. Подхожу к ней и кладу ладонь на нежную щеку, осторожно убираю влажные волосы с лица.

— Я вижу девушку, которую люблю, — говорю хрипло и стираю большим пальцем одинокую слезу, что покатилась из все еще закрытых глаз моей Дюймовочки. Улыбаюсь и продолжаю. — Люблю больше жизни! Надеюсь, что когда-нибудь она простит меня за то, что облажался и…

Лиз резко распахивает блестящие от влаги глаза, в ее взгляде столько неприкрытых чувств.

— Эйдан, это я должна просить у тебя…

Не даю ей договорить, притягиваю к себе и набрасываюсь на дрожащие губы. Целую ее так, как хотел все эти вечные часы. С пылом и страстью, такое чувство, что дорвался до источника силы и жизни. Наш поцелуй со вкусом ее слез и облегчения. Лиз цепляется за меня своими дрожащими руками и продолжает плакать.

Тогда я хватаю ее на руки и иду вместе с ней к кровати. Сажусь, устраивая девушку на коленях, а она смущенно улыбается.

— Ты выйдешь за меня? — говорю тихо и вижу, как расширяются зрачки Элизабет от шока. — Я хочу провести с тобой всю оставшуюся жизнь. Хочу видеть твое лицо засыпая и просыпаясь.

— Эйдан…

— Я просто хочу, чтобы ты знала. Я жил все это время в пучине боли и мрака. Думал, что после Джейн мое сердце высохло от горя. Я похоронил часть своей души вместе с ней… — говорю срывающимся от переполнявших эмоций голосом. — И вот появилась ты и вдохнула новое дыхание в мое существование. Именно ты стала моим спасением, Элизабет. Я понял, что хочу жить и быть счастливым. Этого бы хотела и Джейн… Я боролся со своими чувствами к тебе, понимаешь? Мне казалось, что полюби я снова, тем самым я предам жену.

Элизабет держит ладонь у рта, по ее щекам текут слезы. Я понимаю, что не должен говорить в такой момент о бывшей жене. Но просто обязан все это высказать.

— Но потом я понял, что был полным идиотом. Ты поселилась в моем сердце и вытеснила горечь утраты. Часть меня ушла вместе с Джейн и эту часть уже не вернуть… Но благодаря тебе я стал другим. Я не мастак красивых речей, Лиз, но хочу, чтобы ты знала. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой.

Говорю это и замираю. Жду ответа девушки, затаив дыхание.

— Я тоже тебя люблю, Эйдан Тайлер! И стану твоей женой.

Элизабет счастливо смеется, запрокинув голову вверх и часто хлопая ресницами, высушивая слезы. И тогда я выдыхаю, улыбаюсь во весь рот, словно идиот. Прижимаю девушку к себе и заваливаюсь вместе с ней всем телом на постель. Начинаю судорожно целовать соленые губы, руками исследую тело Лиз, стараясь не пропустить ни дюйма… И когда мы сливаемся с ней в единое целое, я четко понимаю, что счастлив, как никогда.

Эпилог

Элизабет

— Ну что, ребята, вы готовы? — кричу я в микрофон.

В ответ раздается дикий визг, и я не могу сдержать смех. Десять вооруженных битами детей стоят передо мной наготове. Каждый из них одет в карнавальный костюм. Маленькие ковбои, Бэтмены и Человек-паук пританцовывают на месте от нетерпения.

— На счет три! Раз, два… три!

Я едва отскочила в сторону от пиньяты, как толпа детей с криками кинулась к подвесной игрушке. Причем резвее всех бежал Стюи, младший сын Рика. В свои неполные пять мальчик весил сорок килограмм и обычно был медлительным пончиком. Но возможность получить конфеты внутри пиньяты творит чудеса.

Такое чувство, что в детей вселились маленькие демонята. С таким остервенением они дубасили несчастную игрушку.

— На! Получи!

На этот раз пиньята не продержалась и минуты. Под напором ударов игрушка треснула и под довольный визг детей рассыпалась цветным конфетти вперемешку со сладостями. Дети тут же стали скакать и подбирать конфеты, все превратилось в бешеный клубок, покрытый конфетти.

— Им никогда это не надоест, не правда ли?

Рядом со мной оказалась Минди, жена Рика.

— О да, — смеюсь я. — Сейчас облопаются сладостей и устроим родео. Глядишь, в этот раз подольше продержатся на бычке.

— Ну, наш-то уж точно, — вздохнула Минди. — И куда в него столько влезает? Мы уже и к врачам ходили, здоров как бык! А растет как на дрожжах.

— Рик говорил, что в детстве тоже был упитанным.

— Только это меня и успокаивает, Лиззи.

Женщина подходит ко мне ближе и подхватывает под руку.

— Спасибо тебе за праздник, — тихо говорит мне. — Он, как всегда, на высоте. Я бы никогда и не подумала, что ты родилась и выросла не в Техасе. Устраивать вечеринки и праздники для детей — твой конек.

— Это все пособие "Техас для чайников", — смеюсь я. — Только не говори Эйдану, что я его знаю теперь наизусть.

После тех событий, что я так стремилась забыть, прошло пять лет. Пять лет моей новой жизни, за которую я никогда не устану благодарить судьбу. Каждое утро я просыпаюсь и понимаю, что счастлива.