Имперская жена - Лика Семенова

— Ты ведь надежно спрятала его? Надежно?

Она кивнула и вновь улыбнулась:

— Его нужно просто вставить в галавизор. И тогда Перкан сможет вычислить наше местоположение с того устройства, к которому он привязан. И все. Мы даже не будем его активировать. А потом я верну чип ему. Так будет еще лучше. Надежнее, чем прятать в саду! А потом, кто знает, может…

Я подскочила, чувствуя, как меня бросило в жар:

— Не смей! Слышишь, Индат?

Она смотрела снизу вверх перепуганными глазами.

— Не смей, Индат! Ты сама видела этого человека из галавизора, слышала, что он говорил. Будем считать, что этого чипа нет. И никогда не было! Ты слышишь?

Она виновато опустила голову:

— Да, госпожа моя…

Я понимала, что она едва сдерживает слезы. Я опустилась рядом, тронула ее руку:

— Индат, хорошая моя… Ведь ты понимаешь, что это не прихоть. Мы здесь совсем одни. И мы должны быть очень осторожны, ты слышишь?

Она молча кивала.

— Пообещай мне. Прошу. Пообещай, что в руки не возьмешь этот чип.

Индат утерла нос:

— Обещаю, госпожа.

Я обняла ее, но чувствовала, что Индат отстраняется. Кажется, она тайно лелеяла эту мысль со вчерашнего дня и считала ее восхитительной. Судя по всему, теперь она представляла восхитительным все, связанное с этим рабом. Индат по уши влюбилась. А я даже не могла понять: хорошо это или плохо. Хорошо, что ее сердечко на это способно, ведь это, наверное, так естественно. Но полюбить того, с кем не можешь быть вместе… Это напоминало трогательные книги о несчастной любви, которые мы читали по ночам. Там всегда был грустный конец. Я не хочу, чтобы Индат страдала.

Я тронула ее кудри:

— Пойдем в купальню. Здесь столько воды — мы в жизни столько не видели. Поплаваем. Я прикажу принести конфет.

Она лишь кивнула:

— Как прикажете, госпожа моя.

Я никогда не видела ее такой обиженной. Нам нечего было делить, не на что обижаться. Теперь я чувствовала себя даже виноватой, потому что пренебрегла ее интересами. Но Индат не глупая, должна все понимать… Хотя, мама говорила, что влюбленная женщина может поглупеть на глазах. Даже самая настоящая умница.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Между нами висело неприятное напряжение. Индат что-то щебетала, стоя по пояс в горячей ароматной воде, но я отчетливо понимала, что она делает это только потому, что так надо. Она рабыня — ей не положено обижаться. Она старательно намыливала мне спину, руки, я утопала в сладком запахе имперского бондисана. Но чувствовала себя в этот момент пронзительно одинокой. Еще хуже, чем вчера, когда нас разлучили. Теперь мне казалось, что я предавала ее чувства ради своих целей. Гнала эти мысли, понимая, что это сентиментальная глупость, но все равно ощущала вину.

Мягкая мочалка порхала по моей спине, вдруг замерла. Я подождала пару мгновений и обернулась: на пороге купальни стоял мой муж. Я не слышала, когда он вошел, не знала, сколько стоял, наблюдая. Я инстинктивно опустилась в воду, прикрылась руками, не понимая, что делать.

Рэй сделал несколько шагов, которые раздавались во влажном мареве, как хлопки выстрелов. Остановился у бортика и кивнул перепуганной Индат:

— Девушка, раздень меня.

37

Глаза Индат округлились. Она замерла, даже забыв о собственной наготе, окостенела. Повисла пауза, и я увидела, как мой муж нетерпеливо поджал губы.

Я подняла голову, понимая, что должна что-то сделать:

— Позвольте, позвать другую рабыню. Индат никогда не прислуживала мужчинам. Она не обучена.

— Пусть учится. Я жду. Ну же, девушка!

Вблизи я видела, как пятнистая кожа Индат покрылась мурашками, темные, почти черные соски съежились и торчали. Мочалка ходила ходуном в ее тонкой руке. Индат не прислуживала никому, кроме меня. Теперь она принадлежит моему мужу, и если совершит малейшую оплошность — я могу снова потерять ее. Теперь, навсегда. Я никогда не стану рисковать моей Индат.

Я старалась, чтобы голос не дрожал:

— Позвольте, я сама помогу вам, Рэй. Рабыня не нужна.

Его взгляд изменился, кольнул любопытной искрой. Мне даже показалось, что едва заметно дрогнули уголки плотно сжатых губ. Он пытал молчанием, а я сама дрожала от стыда, страха и неловкости. Если бы не вода, удерживающая меня — ноги бы подвели.

Он сделал шаг, а у меня сердце оборвалось.

— Похоже, вы умеете уговаривать, госпожа. — Он вновь посмотрела на Индат: — Вышла вон. Скажи, чтобы подали вина.

Индат какое-то время так и стояла, закаменев, не могла опомниться. Я прикрикнула на нее:

— Иди, живо!

Та, наконец, очнулась, торопливо поднялась по ступенькам, и, как была голой, так и выскочила из купальни, лишь подхватила свое платье.

Мы остались одни в гулкой плотной тишине, нарушаемой лишь плеском фонтанов. А мне хотелось исчезнуть. Раствориться в воде, подобно густой мыльной пене. Я задыхалась от аромата бондисана, заживо варилась в горячих клубах пара, но руки и ноги при этом заледенели так, что я их едва чувствовала. Внутри все переворачивалось снова и снова, зарождалось в животе и разносилось по телу томительной, но одновременно пугающей пульсацией. Во рту пересыхало. Я знала, что у меня будут трястись руки.

Я нашарила взглядом свою купальную накидку, на кушетке у толстой витой колонны. Почему Индат оставила ее так далеко?

— Вы заставляете меня ждать, госпожа.

Я вздрогнула всем телом. Кожа покрылась мурашками, соски съежились до боли. Совсем как у Индат. Я подошла к ступеням, все еще под покровом воды, и решительно наступила, намереваясь преодолеть расстояние до накидки в несколько спорых шагов. Глубоко вздохнула, прикрыла грудь руками и выскочила из воды.

— Стойте!

Я все же схватила накидку и прикрылась. Кусок прохладного белого шелка придал некоторой уверенности. Я смотрела на Рэя и вновь видела недовольно поджатые губы:

— Это вам не нужно.

Я лишь плотнее прижала ткань к себе. Он уже видел меня раздетой, касался, чего мне еще стыдиться? Но я ничего не могла с собой поделать. Наконец, подняла голову:

— Вы простите мне мою стыдливость?

Он медленно покачал головой:

— Жене стыдливость ни к чему. Вы сами изволили мне помочь. Так подойдите.

Я понимала, что не должна его раздражать. И… я делала это ради Индат, не ради себя.

Эта мысль придала смелости. Я все еще прижимала накидку к груди, но медленно шла к своему мужу, чувствуя, как громыхают в ушах удары сердца. Чаще