Тайны Вавилона - Виталий Белявский

Такой же энергичной матроной была Ина-Эсаги-ли-рамат, дочь Зерии, потомка Набайи, жена банкира Иддин-Мардука, о которой уже говорилось. Муж разбогател благодаря ее помощи, но при этом Ина-Эсагили-рамат не забыла и себя. Муж аккуратно платил ей долги и проценты, ибо свои деньги она держала отдельно и даже не в его банке, а в банке своего зятя Итти-Мардук-балату, главы семьи Эгиби. Рабская фамилия Ина-Эсагили-рамат (по именам известен 21 ее раб) тоже была отделена от рабской фамилии Иддин-Мардука (известно 63 раба из ее состава). Иддин-Мардук не смел и думать посягнуть на имущество жены. Зато Ина-Эсагили-рамат такой щепетильностью не отличалась. Будучи намного моложе мужа, она командовала им, а когда он состарился, вместе с зятем Итти-Мардук-балату прибрала к рукам все его имущество и сама вела все его дела. Это была настоящая вавилонская Кабаниха, энергичная, властная и деспотичная11.

В 525 г. Иддин-Мардук умер в возрасте около 90 лет. В 522 г. умер и Итти-Мардук-балату, а с его сыновьями, своими внуками, вавилонская Кабаниха не поладила. Старший из них, Мардук-нацир-апли, не позволил ей распоряжаться домом Эгиби. Неприязнь между бабкой и внуком в конце концов привела к публичному скандалу. Поводом для скандала послужило наследство раба Нергал-рицуа.

Нергал-рицуа, жизненный путь которого известен по уцелевшим документам с 554 по 525 г., был собственностью Ина-Эсагили-рамат. Став агентом ее мужа Иддин-Мардука, раб занимался скупкой чеснока, ячменя и фиников у землевладельцев селения Ах-иддина, о чем говорилось выше. Помогая Иддин-Мардуку обирать должников, Нергал-рицуа разбогател и сделался его коммендатарием. Он занялся ростовщичеством и даже открыл свою банкирскую контору, принимая и выдавая вклады рабам и свободным. В 533 г., после смерти Мардук-риманни, единственного сына своих господ, Нергал-рицуа был подарен Нергал-ущезибу, младшему сыну Итти-Мардук-балату и Нупты, дочери Иддин-Мардука и Ина-Эсагили-рамат. С этого времени он стал слугой двух господ — Иддин-Мардука, мужа своей бывшей госпожи, и Итти-Мардук-балату, отца своего нового господина.

Нергал-рицуа приобретал дома и земли, вел крупные денежные операции. Вавилонские дельцы охотно предоставляли ему кредит на крупные суммы под простой вексель, не требуя ни залога, ни поручительства: его слову и его платежеспособности они верили безоговорочно. Такой незапятнанной репутации не имели даже его господа — известные всеми Вавилону богачи и банкиры Иддин-Мардук и Эгиби.

В 525 г. Нергал-рицуа умер, и его имущество вместе с домом в Вавилоне на улице Хубур, захваченным им в 529 г. у должников, перешло в собственность его юридического господина Нергал-ушезиба, Младшего отпрыска семьи Эгиби. В 508 г. Мардук-нацир-апли, Набу-аххе-буллит и Нергал-ушезиб разделили отцовское наследство. При этом дом на улице Хубур достался Мардук-нацир-апли, старшему брату, чего старая Ина-Эсагили-рамат не могла пережить. Она расценила такой дележ как отказ Нергал-ушезиба от ее подарка — раба Нергал-рицуа, давно умершего, и от его имущества. На этом основании она вчинила иск на дом на улице Хубур: раз внук от дара отказался, дар должен вернуться к ней. Юридически Ина-Эсагили-рамат была права, и Мардук-нацир-апли не стал с ней спорить, но зато доказал на суде с участием Нергал-ушезиба, что тот не отказался от дома, а обменял его на соответствующую компенсацию при разделе семейного имущества. В 507 г. суд отклонил иск Ина-Эсагили-рамат12.

Нупта, дочь Ина-Эсагили-рамат, тоже была богатой невестой, но не обладала характером матери. Она не смела перечить своему мужу Итти-Мардук-балату, главе семьи Эгиби, и тот распоряжался ее имуществом, как своим собственным, не считаясь ни с какими юридическими нормами. Таким образом, реальное положение женщины в семье и обществе зависело не столько от ее юридических прав, сколько от ее характера и характера ее мужа, от взаимоотношений, существовавших между супругами.

Отношения между родителями и детьми, как и отношения между супругами, в значительной степени строились на имущественной основе. К эпохе столпотворения родители уже утратили патриархальную власть над взрослыми сыновьями, но у них оставалось сильное средство воздействия на сыновей — наследство.

Наследственное право играло очень важную роль не только в частной, но и в общественной жизни вавилонян. Выше уже говорилось о процессе имущественной дифференциации и разорения вавилонского гражданства. Общество достаточно ясно сознавало эту опасность и принимало меры по борьбе с нею. Одной из таких мер было регулирование права-наследования. Наследниками отца, согласно закону или неписаному обычаю, имевшему силу закона, считались только трое старших сыновей. Так, Набу-аххе-иддин, глава семьи Эгиби, имел не менее семи сыновей, но в официальных документах именовался отцом лишь трех старших — Итти-Мардук-балату, Иддин-Набу и Нергал-этира, которые и считались его наследниками13.

Раздел наследства происходил следующим образом. Старший сын брал половину себе, а другую половину отдавал младшим сыновьям, своим братьям, которые, — в свою очередь, делили ее поровну. Если сыновей-наследников было только двое, то старшему доставались две трети, а младшему — треть отцовского имущества. Остальные сыновья доли в наследстве не имели и получали только то, что отец или старшие братья считали нужным им дать. Дочери при наличии сыновей тоже не имели права на наследство: им полагались только приданое и подарки, сделанные родителями или братьями. Женщина становилась наследницей лишь при отсутствии наследников мужского пола.

Наследство до раздела находилось в общей собственности братьев-сонаследников, причем единственным правоспособным из них являлся старший брат. Если один из братьев умирал до раздела наследства, его права переходили к сыновьям, а при отсутствии таковых — к оставшемуся в живых брату, причем старший не мог наследовать младшему, если был жив другой младший брат или его сыновья. Но после раздела наследства каждый из братьев становился самостоятельным хозяином и мог наследовать другому брату лишь при отсутствии у него сыновей и дочерей.

Цель подобного порядка наследования ясна: воспрепятствовать слишком быстрому дроблению собственности, особенно на землю, дома и рабов, и тем самым задержать измельчание хозяйств граждан. Вместе с тем существовал институт завещаний, позволявший собственнику вносить коррективы в порядок наследования в пользу того или иного наследника. Этим правом чаще всего пользовались женщины.

Наследование и завещания играли очень важную роль в жизни вавилонян. От этих институтов зависело воспроизводство новых поколений граждан, способных нести гражданские обязанности, и, следовательно, численность и сплоченность всего гражданства. Кроме того, они были неразрывно связаны с некоторыми религиозными представлениями вавилонян. Вавилоняне, как и прочие древние семиты, не знали ни рая, ни ада. Преисподняя рисовалась им в весьма непривлекательном виде царства теней, мрака и тлена, где пищей умершим служили прах и глина. По представлениям вавилонян, человек продолжал жить не в загробном мире, а в своем потомстве, в своем семени. Самым страшным несчастьем для вавилонян была бездетность. Сын, внук являлся прямым продолжением жизни человека. На него ложилась и забота об умерших предках.

Покойников вавилоняне обычно хоронили рядом со своим жилищем: их клали в глиняные гробы и зарывали во дворе или прямо под глинобитным полом дома. Более состоятельные люди строили склепы, в которых хоронили всех умерших членов семьи. Никаких памятников на могилах не ставили. Дом ветшал, разрушался, на его месте возводили новый. Но из поколения в поколение мертвые оставались с живыми, и на живых ложилась забота о них. Они справляли поминки и лили воду на могилы, чтобы умершие предки могли утолить голод и жажду в преисподней. Иначе, по поверьям вавилонян, душа умершего (etemmu) могла покинуть преисподнюю и принести много бед живым. Поэтому вавилоняне так дорожили местом, где стоял их дом.

Но заботы о престарелых родителях и их душах после смерти целиком зависели от наследства, которое они оставляли детям. Если наследства не было, то дети освобождались от каких бы то ни было обязанностей по отношению к родителям.

Иддин-Мардук, о котором не раз говорилось выше, не получил никакого наследства от своего отца Икиши, сына Кудурру, потомка Hyp-Сина. Тем не менее он неплохо относился к отцу. Став богатым человеком, он неоднократно помогал ему материально и платил его долги. Никто не мог упрекнуть Иддин-Мардука в черствости, хотя он не нес никаких обязанностей по отношению к отцу. Состарившись, Икиша, его отец, отпустил на волю своего единственного раба Риманни-Бэла, дав ему по этому случаю новое имя Римут. На вольноотпущенника была возложена обязанность давать своему бывшему господину до конца его дней «пищу, мазь и одежду», т. е содержать господина. Но, получив свободу, Римут, он же Риманни-Бэл, исчез, и старый Икиша остался без средств к существованию. Однако ему и в голову не пришло обратиться за помощью к богачу-сыну, а тому тоже не пришло в голову взять престарелого отца к себе. Икишу выручила невестка Ина-Эсагили-рамат, жена Иддин-Мардука. Она, а не ее муж, добровольно взялась кормить и одевать нищего свекра. Через некоторое время неверного вольноотпущенника Римута поймали. За нарушение своих обязанностей по отношению к бывшему господину он снова был обращен в рабство под своим прежним именем Риманни-Бэл. Икиша разбил документ об отпуске его на волю и 24 мая 543 г. подарил этого раба невестке и ее дочери Нупте, своей внучке, в благодарность за их заботу. Ни единого слова упрека не последовало при этом в адрес Иддин-Мардука, ибо тот ничем не нарушил этики того общества, в котором жили он и его отец. Так выглядел сыновний долг по-вавилонски14.