Воитель (ЛП) - Дуглас Кристина

— Не сопротивляться чему?

Я намеренно старалась не смотреть на его красивую грудь, но что-то привлекло мой взгляд. Татуировки двигались, скользили по его золотистой коже медленно, извилисто. Мне хотелось прикоснуться к ним ртом, лизнуть медленно двигающиеся отметины, но он держался слишком далеко.

— Стой спокойно.

Можно подумать, у меня был какой-то иной выбор. Его хватка была безжалостной, и я наблюдала, как линия татуировок извивалась по его груди, спускаясь посередине и снова закручиваясь вверх зеркальными линиями, поднимаясь к его сильным плечам. Они обвились вокруг его бицепсов, скользнули вниз, обхватили предплечья, запястья, а затем по рукам и пальцам, которые держали меня.

Я ощутила их первое прикосновение как слабую ласку, почти щекотку, и ахнула, глядя вниз, когда метки скользнули вверх по моим собственным рукам.

Казалось, сотня бабочек танцевала в моих венах. Они побежали вверх, исчезая под короткими рукавами рубинового платья, а затем начали кружить по моей шее и плечам, ныряя под платье и лаская мою грудь, и я невольно застонала от удовольствия.

— Ну вот, — сказал он приглушённым голосом и отпустил меня.

Я покачнулась, но он подхватил меня, помогая опуститься на землю. Я лежала в траве, глядя в бесцветное небо, и чувствовала, как сила наполняет моё тело. Через мгновение мне удалось сесть.

— Это было потрясающе, — выдохнула я. — Лучше, чем секс.

Саркастическую улыбку сложно было не заметить.

— Меньше работы.

— Пошёл ты, — добродушно сказала я, заламывая руки, чтобы полюбоваться извилистыми татуировками.

Они двигались и по моей коже, и ощущение было восхитительным. Наделяющим силой.

— Мы слишком долго откладывали это, — резко сказал он, поднимаясь на ноги и протягивая руку за отброшенной рубашкой.

Моё собственное платье высохло с удивительной быстротой, а его мокрые джинсы больше не обтягивали ягодицы.

Я тоже вскочила на ноги.

— А что они будут делать?

Я приподняла юбку до середины бедер и увидела, как татуировки двигаются по моим бёдрам, мягко лаская.

— Они сделают тебя бесконечно сильной, — сказал он, поворачиваясь ко мне спиной и застёгивая рубашку. — Они сделают боль более терпимой, дадут тебе шанс сражаться, — он повернулся и взял меня за руку. — Пойдём.

Что-то было не так. Я понятия не имела, что это было, но что-то сдвинулось, и, несмотря на мою новую силу, я испугалась, когда он потянул меня вперёд к этому злобному мерцающему облаку.

— А что, если у нас не получится?

Он посмотрел вниз.

— Ты справишься, — сказал он и потянул меня в облако.

Я ожидала увидеть завесу, тонкую стену, которая принесёт адскую боль, а потом закончится, но облако было толстым, непроницаемым, как желе.

А потом меня пронзила боль, словно тысячи осколков стекла глубоко врезались в мою кожу, и я вскрикнула, потрясенная её жестокостью, сжимая руку Михаила так крепко, что, если бы это был кто-то другой, я бы переломала ему кости. Я попыталась дышать сквозь сокрушительную боль, вспоминая сцены из фильма о родах, и ещё крепче прижалась к Михаилу, не уверенная, что смогу это вынести.

А потом его слова вернулись ко мне. “Ты справишься”, — сказал он.

Не “мы справимся”. Я выживу.

Но как насчёт архангела? Он был сильнее, он был бессмертен, ничто не могло коснуться его. Но он сказал: “Ты справишься”.

Боль росла, как живое существо, стеклянные ножи вонзались глубоко внутрь, в мои органы, мой желудок, моё сердце, мою утробу, и я начала тонуть, проигрывая эту эпическую битву, и он ошибся, я не…

Я была прижата к твёрдому, сильному телу, но оно дрожало, тряслось, как будто вибрировало от боли.

— Михаил! — я закричала от внезапного ужаса, и я почувствовала, как что-то обернулось вокруг меня, как одеяло из перьев, защищая меня, оберегая меня, и я перестала бороться, прильнув к нему, отпуская.

А потом всё кончилось. Тишина, густая и глубокая, затопила мой мозг, наполняя его зефирным пухом. Я не двигалась, чувствуя, как эти волшебные бабочки танцуют по моему телу, исцеляя, успокаивая, и я плыла, абсурдно счастливая, в сильных руках Михаила.

Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что что-то не так. Кожа под моей головой была холодной, почти липкой. Моя голова лежала у него на груди, а его сердцебиение, обычно такое сильное, было слабым, прерывистым.

Свет ослепил меня, когда защитное одеяло исчезло. Он отпустил меня, и я поняла, что его крылья были вокруг меня, защищая меня, баюкая меня. Та же перистая мягкость покрывала нас, когда мы занимались любовью в его комнате. Благословение, защита. Любовь.

Но его руки упали, крылья исчезли, и он неподвижно лежал на земле.

От тела Михаила исходило слабое свечение, гораздо более сильное, чем моё. Я посмотрела на Михаила и поняла, что он умирает.

Его глаза были закрыты, лицо бледное под порезами и синяками, которых раньше не было. Его рубашка была изорвана в клочья, и я в ужасе уставилась на него.

Татуировки исчезли с его тела, все метки, которые танцевали на его золотистой коже. Обереги и защита исчезли, и я прекрасно понимала, что не Портал забрал их. Они всё ещё танцевали у меня на руках. Он отдал всё мне и вошёл в Портал без всякой защиты.

— Ты идиот! — крикнула я ему. — Забери их обратно.

Его тёмные глаза дрогнули, открылись, но они были тусклыми, бледными.

— Не могу, — еле слышно ответил он. — Берет… слишком… много.

— Не смей умирать на мне, придурок! — сказала я. — Ты не можешь жить тысячелетиями, а потом умереть из-за моей глупости.

— Не… глупая, Виктория Беллона.

Улыбка была призрачной на его избитом лице, и я знала, что он делает это просто, чтобы досадить мне. Даже умирая, он всё ещё пытался меня разозлить.

— Я не позволю тебе умереть, — закричала я, сжимая его сильные плечи.

Они были холодными на ощупь, его жизненная сила ускользала.

— Ты ничего не можешь сделать.

Мне хотелось выть, кричать, плакать. Он не мог так поступить. Не только со мной, но и с Падшими. С миром.

Я попыталась встряхнуть его, но он был слишком тяжёлым.

— Не оставляй меня, — не знаю, откуда взялись эти слова, и мне было всё равно. — Я лю…

Прежде чем я успела закончить проклятую фразу, он схватил меня за руку из последних сил и притянул к себе, чтобы поцеловать.

Затем его рот обмяк под моими губами. Он отпустил жизнь, оставив меня в зловещем мире Темноты.

ГЛАВА 23

Я ОПУСТИЛАСЬ НА КОЛЕНИ В ТРАВУ РЯДОМ С ЕГО БЕЗЖИЗНЕННЫМ ТЕЛОМ, и на краткий миг мне захотелось кричать, плакать и ругать того Бога, которому он якобы служил. Но только на мгновение.

— Нет, — решительно и спокойно ответила я.

Я понятия не имела, что делать, и могла действовать только инстинктивно. Сделать то, что велит мне сердце. То, что сказала мне моя кровь.

У меня не было ничего, чем я могла бы разорвать свою плоть, но если будет необходимо, я разорву кожу на запястье зубами. И тут я вспомнила о тонком кусочке металла, который спрятала в складках платья.

Мне потребовалось драгоценное время, чтобы просунуть руки сквозь ткань. Я искала его, молясь, чтобы не потеряла его в машине, сарае, реке. Я полоснула им по запястью, и хлынула кровь. Не обращая внимания на тошноту, я приложила запястье к его губам, заставляя кровь затекать ему в рот.

Он не двигался. Я притянула его к себе на колени и прижала к груди, смазывая его прекрасный рот своей алой кровью.

Его глаза были закрыты. Казалось, вся жизнь покинула его, и всё же я почувствовала слабое шевеление в теле, которое так крепко держала. Оживление.

Я схватила запястье другой рукой и попыталась сжать его, как выжимают сок из апельсина, но постоянных капель было недостаточно.

Я потянулась к шее, нащупывая артерию. Смогу ли я разрезать её и впоследствии выжить? Я слышала, что если заденешь артерию, то автоматически истечёшь кровью и умрёшь. Конечно, это было в мире без вампиров и ангелов, которые пили кровь.