Цветок Лилии - Мария Вячеславовна Чепало

к Лиде, Олег думал, что избежал наказания, однако он лишь его отсрочил. Они знали, что сегодня у него денег при себе не будет, поэтому поджидать его на пути домой с работы смысла мало. Девчонка дверь не откроет, пережив неприятный опыт, поэтому ими было принято самое прямолинейное — свойственное людям с не особо развитым интеллектом, но зато с накачанными мышцами — решение снять дверь с петель.

Вот, что я вам скажу: при выборе входной двери не обязательно искать самый надежный замок. Для домушников он не имеет никакого значения, когда дверь легко приподнимается и слетает с петель. При изготовлении дешевых дверей производитель, как правило, выставляет петли наружу, тем самым обогащая домушников. Сколько бы не был расхвален ваш сверхпрочный замок с тремя бронекладками, секретными замками и сложным механизмом, если петли прочно не спрятаны внутрь стены — считайте вашу дверь открытой.

В тот момент Лиля лежала у себя в комнате, бездумно рассматривая потолок, а ее слезы закатывались в уши из уголков глаз. Первой неладное услышала Алиса: прервав свой крепкий, но чуткий кошачий сон она подняла морду и навострила уши. Лиля этого не заметила, конечно, ведь все ее мысли были направлены на поливание грязью Дениса — опустим подробности. Шкафы не поленились и принесли с собой специальную приспособу — обыкновенный подъемник, которым за пять секунд снесли железную дверь, закрытую на два замка. Вот вам и реклама «Надежных дверей», которую крутят по телевизору двадцать раз в день. Алиса подскочила, как и ее шерсть на спине. В следующую секунду она была уже под кроватью. За это время Лиля только успела поднять голову с подушки.

— Добрый вечер, — сказал лысый Шкаф.

— Мы ненадолго, — подхватил второй.

Лиля потеряла дар речи, хотя, говоря откровенно, что она могла сделать? Вызвать полицию? Сомнительно. У нее онемело все тело, не говоря уже о способности здраво мыслить. Она только смотрела на выломанную дверь, которую Шкафы аккуратно прислонили к стене, чтобы та не упала.

— Сколько там осталось? — спросил Шкаф с наколками на руках.

— Минут пять примерно. Если, конечно, ее ответственный папаша не решит свернуть в соседний дворик, — лысый ухмыльнулся, нагло рассматривая Лилю из-под густых растрепанных бровей.

Они и правда не ошиблись в своих подсчетах, ровно через пять минут открылись двери лифта, и оттуда вышел Олег. Увидев… точнее, не увидев входной двери, он кинулся внутрь. Его мысли рисовали кровь и расчлененку — останки некогда бывшей в безопасности дочери, однако войдя он увидел такую картину: на маленьком диванчике в коридоре, служившим местом, куда складываются вещи в процессе переодевания, уместились трое — двое огромных мужчин и между ними Лиля с красными опухшими глазами.

— Что вы здесь забыли!? — взревел Олег.

— Смотри-ка, у Олежи прорезался голос, — усмехнулся лысый.

— Что вы с ней сделали!? Она ни в чем не виновата! — Олег пропустил остроту мимо ушей, он видел только свою испуганную до смерти дочь.

— Послушай, брат, мы не насильники какие, нам нужна конкретная сумма, и вот уже три года ты действуешь нам на нервы. Ты просто вынуждаешь идти на крайние меры, так что виноватым можешь считать только вон того парня, — лысый кивнул куда-то за спину Олега. Он в панике обернулся и увидел старого алкоголика, на черта лысого не похожего. Только через пару секунд он осознал, что смотрится в зеркало.

— У нас нет привычки копаться в чужом грязном белье, поэтому ты сейчас сам, добровольно, — это слово Шкаф с наколками особенно подчеркнул, — отдашь нам все, что тебе вчера выдал твой ответственный работодатель, — с этими словами он погладил Лилю по голове, а та закрыла глаза, из которых ручьями лились слезы.

Олега долго уговаривать не пришлось. Он отдал всю зарплату и сверху то, что одолжила вчера Лида.

— Вот и славно, — сказал лысый, когда они уходили. — За испорченное имущество извиняться не будем, сам понимаешь.

Они скрылись за лестницей, и Олег бросился к дочери. Он упал перед ней на колени, больно ударившись худощавыми костяшками. Из груди его вырвался стон. Он плакал.

— Ты в порядке? — спросил Олег, но Лиля только дрожала в его руках, словно тростинка на сильном ветре. — Что они сделали? — Олег рассматривал ее, ища следы насилия — синяки, ссадины или чего похуже, но она была в полном порядке.

Ее молчание доводило его. Олег обезумел от ярости. Как они посмели так вламываться в квартиру? Пугать его дочь? Но больше всего он винил во всем себя. Что не подумал, что должен был отнестись к этому более ответственно, что вообще впутался в эту историю с деньгами.

Он не помнил, как оказался в ванной. Не помнил, как отодвинул стиральную машинку. Так же не помнил, как открыл бутылку и залпом проглотил четверть ее содержимого. Больше в квартире заначек не осталось. Он скатился по холодной стене маленькой ванной на пол, сделал еще один глоток, не сдерживая слез. Неужели все окончательно испорчено? Неужели она никогда не сможет доверять ему? Не будет надеяться на лучшее? Не наступит никогда та жизнь, о которой он мечтал? Ничего не изменится? Он не изменится.

Тридцать минут или около того понадобилось, чтобы случилось две вещи: первое — Лиля немного пришла в себя и начала успокаиваться, второе — Олег напился, всосав пол бутылки на голодный желудок. Шатаясь, он вышел из ванной. Его ноги шаркали в сторону Лилиной спальни. Он не знал, что делает, единственное чувство, которое еще его не покинуло — непреодолимая злость. Ему хотелось что-то разбить, что-то сломать, разнести на мелкие кусочки всю свою мерзкую жизнь. Он чувствовал, что заслужил наказания похуже отсутствия денег в кошельке за все, что натворил. Ему казалось — накажи он себя по заслугам, дочь сможет простить, сможет понять и не потеряет надежду, как потерял он полчаса назад на полу в ванной.

Дверь в спальню открылась и с оглушающим треском ударилась о стену. На обоях остался след от ручки. Лиля подскочила на месте, ее нервы были натянуты до предела, как леска, которая вот-вот лопнет. Как это свойственно всем живым организмам, не потерявшим инстинкт самосохранения, Алиса