Рассказы - Мюррей Лейнстер

— Именно к этому я и стремился в своих опытах, продолжал Байндер. — Уничтожить целиком сопротивляемость полей, мешающую проникновению «чужих» атомов, я не смог, удалось лишь слегка ее нейтрализовать. Я обработал кусок оленьей кожи таким образом, что мог «пропихнуть» через нее почти все. Говорю «почти» потому, что металл не захотел мне подчиниться, он оставался на своем месте. В тот день, 5 мая, я и хотел тебе все это продемонстрировать.

— Ну и где же ты пропадал с тех пор? Если всему этому поверить.

— Сейчас расскажу. Ты знаешь, что электромагнитные поля держат каждый атом на своем месте с помощью сил, действующих друг на друга в трех взаимно перпендикулярных направлениях горизонтальном, вертикальном и поперечном. Если между ними пытается втиснуться «чужой» атом, поля его выталкивают. Когда я их нейтрализовал, они и продолжали выталкивать, действуя по тем же взаимно перпендикулярным направлениям. В новом направлении они втягивали эти атомы.

— В новом направлении? Но ведь это было бы уже четвертое измерение.

— Это и было четвертое измерение, но совершенно неожиданное измерение во времени. Когда я упал на оленью кожу, ее атомы, действуя на те, из которых состою я, заставили меня двигаться во времени Они забросили меня вперед, в двенадцатый день с того самого момента. А для вас этот день наступил только сегодня.

— Но атомы вещества, обработанного таким образом, продолжал Байндер, — постепенно теряют свои свойства. Поэтому каждый день они засылали людей на все меньшую и меньшую временную дистанцию. Судя по сообщениям газет, последние «подопытные» оказались всего лишь в послезавтрашнем дне. А сейчас, может быть, атомы в оленьей коже вернулись в прежнее состояние и больше никого не пропустят.

— Ты думаешь?

— Боюсь, что это так и есть. Я мог бы, конечно, добиться полной проницаемости, но ведь от нее нет никакой практической пользы. Лучше я займусь множимостью.

— Множимостью? А это что еще такое?

— Понимаешь, — начал Байндер с энтузиазмом, — существует философское положение, согласно которому один и тот же предмет способен одновременно находиться в нескольких местах. Представляешь, какие в этом таятся возможности?!

Критическая разница

I

Утром Мэси разбудило жужжание автоматически включившегося комнатного обогревателя.

Он высунул из-под одеял голову. В спальной кабине было почти светло и очень холодно, изо рта шел пар. Мэси с беспокойством подумал, что сегодня еще холоднее, чем вчера.

Но инспектор Службы Освоения Планет не может позволить себе казаться взволнованным. Единственный способ добиться успеха — следовать этому правилу всегда, даже наедине с самим собой. Поэтому Мэси отогнал все тревожные мысли, но беспокойство не оставляло его. Так уж всегда. Стоит только получить высокий пост и интересную самостоятельную работу, как тут же начинаются неожиданности. Неожиданное определенно было и здесь, на Лэни III.

Он служил Кандидатом на планетах с тропическим климатом — Кхали II, Тарет и Арепо I; Младшим инспектором — на Менесе III и Тотмесе. Одна из них была полупустынной планетой с температурой вулкана. Он служил и на единственной в своем роде планете Сэрила, которая на девять десятых покрыта водой. Но эта планета, где Мэси впервые получил высокий пост, оказалась совсем иной. Все здесь было необычным. Ледяной мир с единственной жилой зоной — и то с постоянной отрицательной температурой! — таит в себе много неожиданностей.

Мэси знал о подобных, покрытых льдом мирах лишь то, что говорилось о них в книгах. Вот и все.

Обогреватель все жужжал и жужжал. Пар от дыхания становился почти незаметным. Когда, по расчетам Мэси, температура стала лишь немногим ниже нуля, он выбрался из одеял и подошел к маленькому круглому окну. Его кабина была всего лишь небольшой частью оборудования колонии, заброшенной на Лэни III.

Вокруг виднелись другие такие же ячейки, расположенные в строгом порядке. Все они соединялись цилиндрическими переходами. В целом сооружение создавало впечатление удивительной гармонии на фоне хаотического нагромождения покрытых льдами гор.

Мэси окинул взглядом широкую долину, в которой находилась колония. Со всех сторон высились причудливые пики — они обрамляли утреннее солнце. На склонах вершин сияла и искрилась белая броня, покрывавшая здесь все, что видел глаз. Небо было бледным. Вокруг солнца геометрически правильно расположились еще четыре ложных, светившие холодным, ледяным светом в этом заброшенном мире. Летом температура в долине после полуночи была около минус десяти градусов. Сейчас стало еще холоднее, и это в защищенной от ветров долине, самом теплом месте на планете! Здесь бывали ночи, когда возле каждой звезды сияли ее ложные двойники.

Экран тускло засветился. Мэси стоял перед ним, пока тот разгорался ровным голубоватым светом. На нем появилось лицо Хэндона. Он был моложе Мэси и часто полагался на огромный, по общему мнению, опыт Старшего инспектора.

— В чем дело? — спросил Мэси и внезапно почувствовал себя неловко оттого, что был не в служебной форме.

— Мы принимаем передачу с нашей планеты, — с беспокойством сказал Хэндон, — но ничего не можем в ней понять.

Их планета была в той же солнечной системе, что и Лэни III, поэтому прямая связь обеих планет была возможна. Расстояние между ними колебалось от нескольких десятков световых минут до немногим более светового часа. Сейчас они находились в наибольшем удалении. Нормальная связь прервалась несколько недель назад и не могла скоро восстановиться — между ними находилось солнце. Но кое-какие сигналы все-таки доходили, хотя передача дьявольски искажалась.

— Это не слова и не изображение, — тревожно продолжал Хэндон, — передача идет с перепадом разных частот, и мы не знаем, что делать. Есть, правда, сигнал и на обычной частоте, но очень много разных помех. А в самой гуще всей этой мешанины довольно четко выделяется какой-то непонятный звук, вроде бы вой, только прерывистый… Прерывистый звук одного тона.

Мэси, машинально потирая подбородок, припоминал теорию информации, которую изучал перед самым окончанием Академии Службы. Сигналы передаются пульсациями, изменениями высоты тона, частотными вариациями… И он с благодарностью подумал о семинаре по истории связи — это было как раз перед вылетом на первую полевую работу в качестве Кандидата.

— Гм-м, — сказал Мэси задумчиво. — Это самое… Ну, прерывистые звуки. Не были ли они… не более двух длин, что-нибудь вроде… гм-м… бзз-бзз-бззззз-бзз?

Он чувствовал, что теряет свое достоинство, произнося столь нелепые звуки, но лицо Хэндона прояснилось.

— Да, да! — горячо воскликнул он. — Они самые! Только более высокого тона, вот так, — его голос перешел на фальцет: — Бзз-бзз-бзз-бззззз-бзз-бзз!

Мэси подумал, что, обмениваясь подобными звуками, они выглядят как два идиота. Он с достоинством сказал:

— Запишите все, что вы получили, я попробую это расшифровать. — И затем добавил: — Перед тем как появилась связь голосом, были сигналы светом и звуком в группах коротких и длинных единиц. Эти группы обозначают отдельные буквы. Конечно, имелись и группы сигналов, обозначавшие слова и даже понятия. Очень грубая система, но она оправдывала себя в те далекие времена, когда в эфире было великое множество помех. При крайней необходимости ваша родная планета могла попытаться пробиться через поля тяготения Лэни именно этим способом.

— Безусловно! — убежденно сказал Хэндон. — Нет никаких сомнений, что это именно так!

Он смотрел на Мэси такими глазами, словно готов был прищелкнуть языком от восхищения. Его изображение постепенно тускнело: экран погас.

«Он уверен, что я гениален, — сердито подумал Мэси, — но ведь я знаю только то, чему меня научили. И это рано или поздно станет очевидным».

Он одевался, время от времени подходя к оконцу и хмуро поглядывая в него. Невыносимый холод на Лэни III в последнее время усилился. У Мэси была смутная мысль, что это как-то связано с солнечными пятнами. Он, конечно, не мог их обнаружить простым глазом, но солнце выглядело каким-то бледным, как и его ложные двойники. Мэси они раздражали. На этой планете не было пыли, зато сколько угодно льда — и в воздухе, и на земле, и под землей. Разумеется, когда-то этот мир знавал и тучи, и моря, и растительность: в котлованах, вырытых под опоры посадочной решетки, ясно виднелись пласты мерзлой глины и гумуса. Но с тех пор прошли миллионы, может быть, сотни миллионов лет. Правда, и сейчас температура еще была достаточно высокой для того, чтобы планета могла иметь атмосферу и частично оттаивала в защищенных от ветра местах под прямыми лучами солнца в середине дня. Но за последние несколько дней климат так изменился, что дальнейшее существование жизни, созданной и поддерживаемой человеком, стало вызывать сомнения.