Смертельный вояж - Сергей Майдуков

Когда мы беспомощны и не можем быть рядом с дорогим нам человеком, то хотим думать, что наша любовь способна уберечь его от зла. Потеряв опору под ногами, даже самые скептично настроенные люди склонны верить в чудеса.

Глава 19

Володя понятия не имел, сколько времени осталось до рассвета. Не знал он и того, что каких-нибудь полчаса назад мимо него провели жену, прежде чем увезти ее в неизвестном направлении. Володя не вспоминал о Рите и не думал о ней. Теперь он думал только о себе. Ведь это он находился в настоящей беде. Что с ним будет? Его посадят в тюрьму? Приговорят к пожизненному заключению? Или он отделается небольшим, чисто символическим сроком?

Пока что полицейские отнеслись к Володе благосклонно. Видимо, сержант Киванч остался удовлетворен его показаниями. Володю не бросили на произвол судьбы среди турецких уголовников. Поместили в общую камеру предварительного заключения, очень похожую на те, что на его родине называют «обезьянники». К счастью, он находился там один. Можно было спокойно обдумать свое положение. Он честно пытался. Но мысли приходили в голову глупые и бессвязные.

Тогда Володя лег спать на деревянный лежак, к которому прилагались относительно чистая прорезиненная подушка и плед — темный то ли от грязи, то ли в соответствии с задумкой дизайнера. Володя лежал на своем твердом ложе, укрывшись по самые уши, когда началась стрельба. Какое счастье, что он не вскочил на ноги!

Поглядывая одним глазком из своего укрытия, Володя увидел, как стройный молодой человек азиатской наружности перерезал горло полицейскому. Потом все стихло и полицейский участок опустел.

Несколько минут, показавшихся часами, Володя лежал неподвижно, чтобы окончательно убедиться в том, что ему ничего не угрожает. Он не особенно ломал голову над тем, что произошло. Кто-то совершил налет на полицейский участок и уничтожил всех, кто там находился. За исключением Володи, оставшегося незамеченным. «Скорее всего, — решил он, — какие-то бандиты отбили своего сообщника. Или, что также вероятно, террористы прикончили полицейских, чтобы завладеть их оружием». Имело ли это хоть какое-то отношение к Володе? Ни малейшего.

Так сказал он себе, а потом вдруг забеспокоился. А что, если его сочтут причастным к бойне в участке? Вряд ли турецкие полицейские сильно отличаются от своих, которым лучше в лапы не попадаться. Устроят допрос первой степени и заставят подписать признание вины.

Володя сбросил плед, подошел к решетке и зачем-то подергал прутья. Они держались прочно и даже не дрогнули. Полную неподвижность сохранял и полицейский, умерший в луже собственной крови прямо рядом с камерой. Секунд пять Володя смотрел на связку ключей, пристегнутую к поясу трупа, а потом протянул руку и завладел ею. Подобрать нужный ключ не составило труда. Стараясь ни о чем не думать, чтобы не растерять решимости, Володя осторожно вставил его в скважину с другой стороны и два раза повернул.

Решетчатая дверь с железным стоном облегчения открылась. Примерившись, Володя переступил через труп и красную лужу вокруг. Он помнил, где его допрашивали, и прямиком направился в тот кабинет. Здесь его ожидали еще два трупа, раскинувшиеся на полу в живописных позах: один вверх лицом, другой — вниз. Но Володя смотрел не на них, а на сейф, куда сложили изъятые у него вещи.

Маленький напольный сейф светло-серого цвета был заперт, но ключ из замка вытащить никто не потрудился, так что заглянуть внутрь не составило проблем. Пошарив на полках, Володя забрал свои документы и карточки. Денег в сейфе было больше, чем он отдал при обыске, но такие мелочи его не беспокоили. Человек, равнодушно переступивший через окровавленное тело другого человека, уже никогда не будет прежним.

Володе это состояние даже нравилось. Он хотел стать другим. Для него все только начиналось.

Уже очутившись далеко от полицейского участка, Володя почувствовал, что ему не хватает воздуха. Оказывается, все это время он инстинктивно сдерживал дыхание, словно боясь, что его услышат. Усевшись на скамейку под темной пальмой, он несколько раз глубоко вдохнул, чтобы восстановить кислородный баланс. Ему следовало решить, как быть дальше, но ничего путного в голову не приходило. Мыслей не было. Володя просто тупо смотрел перед собой и надеялся, что такое состояние продлится целую вечность. Никуда не бежать, никого не бояться, ни от кого не скрываться — разве это не счастье?! Не надо ни денег, ни положения в обществе, ни семьи, ничего. Только сидеть бы неподвижно в пустом сквере и знать, что здесь тебя никто не тронет.

Не тронет?

Ощущение безопасности как рукой сняло. Володя начал воровато озираться. Было темно и тихо, в окнах почти не горел свет, по улицам никто не шел и не ехал, но небо на востоке уже посветлело, а это означало, что скоро настанет утро, и тогда от любопытных взглядов не спрятаться. Володя провел ладонью по заросшим щекам, окинул взглядом свою мятую и испачканную одежду. За беззаботного отдыхающего он в таком виде не сойдет. Нужно срочно приводить себя в порядок и по возможности менять внешность.

Пошарив по карманам, Володя с облегчением убедился, что деньги, банковские карты и документы на месте. «Значит, еще поборемся», — сказал он себе, вставая. Сидеть на скамейке неподалеку от разгромленного полицейского участка было слишком рискованно. Какое счастье, что ему удалось забрать свои документы! Теперь его никто искать не станет. Если попадется, то только по собственной глупости, а дураком Володя никогда не был.

Выйдя из сквера, остро пахнущего кедрами и жасмином, он уже собрался пересечь дорогу, когда по ней, оглашая предрассветный сумрак сиренами, пронеслось пять или шесть полицейских машин. Если бы они ехали чуть медленнее и обратили внимание на одинокую мужскую фигуру возле светофора, то все было бы кончено. Охваченный запоздалым страхом, Володя отступил в тень пышного тропического куста и сделал это как раз вовремя: на перекрестке повернули один за другим два черных микроавтобуса, наверняка набитых бойцами спецназа. Начиналась заваруха. Нужно было удирать отсюда как можно скорее и дальше.

Когда, передвигаясь от укрытия к укрытию то быстрым шагом, то бегом, Володя добрался до моря, на горизонте уже занималась заря. Спустившись на пляж, он направился налево — туда, где раньше видел взлетающие и садящиеся самолеты. Скорее всего, анталийский аэропорт уже взят полицией под наблюдение, но закрывать его не станут, а значит, он остается единственным выходом из тропического пекла…

«…куда меня затащил Глеб», — мысленно закончил Володя.

Он уже и думать забыл о том, что сам обратился к другу за помощью, как забыл об истинной причине похищения жены. Подобно многим людям, он предпочитал винить в своих несчастьях кого угодно, кроме себя самого. Эта позиция позволяла ему сохранять самоуважение. Искренне считая себя жертвой обстоятельств и авантюристических наклонностей Глеба, Володя не имел никаких оснований называть себя подонком, мерзавцем и прочими нехорошими словами. Иначе как бы он жил дальше?

Как-то в школе — то ли в восьмом, то ли в девятом классе — он попался за курением марихуаны. Прямо на спортивной площадке, где предавался запретному удовольствию в компании двух одноклассников. Те сбежали, а Володя, схваченный мощной дланью физрука, был доставлен в директорский кабинет. Там начинающий (но несостоявшийся) наркоман был поставлен перед дилеммой: или он немедленно выдает своих сообщников, или направляется прямиком в тюрьму. Володя был достаточно взрослым, чтобы понимать, что директор блефует. Никто бы не стал арестовывать несовершеннолетнего мальчишку, тем более выносить судебный приговор о заключении его под стражу. Однако ему совсем не хотелось огласки. Он сообщил фамилии удравших одноклассников в обмен на обещание не впутывать в разбирательства мать, и сделка состоялась.

Разумеется, Володины товарищи очень скоро догадались, кто их предал. Весть о Володиной подлости облетела всю школу, и он превратился во всеми презираемого изгоя. Хорошо, если бы с ним просто не разговаривали или обзывали всякими обидными словами, но этим сверстники не ограничились. Некоторые из них завели манеру бить Володю при всяком удобном случае.

Встревоженная мать начала расспрашивать, почему с его физиономии не сходят синяки, а с одежды — дыры и грязные пятна. Опустив голову, Володя рассказал, что недавно заступился за школьного товарища, которого обижали местные хулиганы. Троих он поколотил, но их ведь целая шайка, а он, Володя, один, потому что никто больше не отваживается связываться с уличной шпаной.

Дело не в том, что с тех пор мать стала считать сына настоящим героем, отважным и благородным. И даже не в том, что родители перевели Володю в другую школу, чтобы уберечь от малолетних преступников. Дело в том, что сам он уверовал в свою легенду настолько, что, пересказывая ее окружающим, ни на мгновение не сомневался, что так все и было. Вот и сейчас, переложив вину на Глеба, Володя преисполнился праведного гнева. Совесть что-то слабо пискнула и заткнулась. Вот и славно! Не будет мешать думать, как добраться до аэропорта целым и невредимым.