Подводное жилище - Макс Пембертон

— Одному? — перебил я невольно. — Кому же? Кому?

Она не отвечала на мой вопрос, а только взглянула на меня своими синими глазами с таким выражением, что я невольно закрыл глаза, ослепленный внезапно сверкнувшим лучом блаженства...

Она же продолжала говорить едва слышно, как бы оправдываясь:

— Да, был один, которому я верила, вполне и безусловно! Но он не знал... не понял. Он глядел на меня, как на ребенка, да я и в самом деле была еще ребенком, несмотря на свои 22 года. Я увлеклась красавцем виртуозом, который, казалось, так беззаветно, так искренно полюбил меня. Да и как было не увлечься им? Вы его видели в Ливорно, Джэспер. Весь город сходил от него с ума. Он же видел одну меня. Подозревать его в расчете было невозможно. Он передал моему брату для меня сумму, вдвое большую всего моего состояния. Как он говорил о своем волшебном королевстве среди синих волн Тихого океана! Как чудно описывал он райскую жизнь вдвоем, вдали от пошлого и фальшивого света, среди чудес тропической природы! О, Джэспер, как могла я не увлечься красноречием человека, который все знал, все видел, все испытал, человека, который говорил так же художественно, как играл на скрипке?! А его игрой восхищался весь цивилизованный мир!

Она остановилась и посмотрела на меня робкими, смущенными глазами, как бы ожидая от меня слова сочувствия.

Увы, я не мог ей отказать в этом утешении. Я слишком хорошо помню увлекательную личность гениального музыканта, слишком хорошо помнил, что ни одна женщина не могла устоять перед его любовью, и я имел мужество откровенно высказать ей свое мнение. Ее благодарная улыбка была моей наградой. После минутного молчания она продолжала с заметным колебанием:

— Мы поехали сначала в Сан-Франциско. И, правду надо сказать, первые недели моего супружества пролетели, как волшебный сон! Я жила в каком-то очарованном мире, опьяненная сладким благоуханием роз и лилий, опьяненная его любовью. Увы, это опьянение продолжалось недолго!

— Первые три недели нашей жизни на Кеннском острове прошли счастливо, в блаженном неведении. Но в конце месяца у берегов разбилось большое купеческое судно. Мой муж поспешил на помощь погибающим, подумала я и бросилась с биноклем в руках на бельведер, откуда виднелось море, чтобы полюбоваться на подвиги моего героя. Увы! Я увидела!.. Но, Джэспер, вы знаете все, что я должна была увидеть. Не заставляйте же меня рассказывать вам возмутительные подробности всех пережитых мной ужасов. Вернувшись домой, мистер Кчерни вышел из себя, узнав, что меня допустили видеть то, о чем я не должна была знать. По его приказанию вся прислуга, не удержавшая меня хотя бы силой, как он выразился, была тут же повешена, несмотря на мои слезы и мольбы об этих несчастных. С этой минуты я поняла, какому человеку отдалась я в руки. Понял и он, что я никогда не соглашусь быть его сообщницей. Никогда не примирюсь с его разбойничьей жизнью. С этой минуты начались мои мучения!

Она замолчала, закрыв руками бледное личико. Молчал и я, понимая весь ужас нашего положения. Такой человек, очевидно, не пощадит людей, которым известны его постыдные тайны, людей, одного слова которых в первом цивилизованном городе будет достаточно для того, чтобы привести его на виселицу.

— Боже мой, как мог дойти до таких преступлений такой богато одаренный человек? — прошептал я. — Ведь он должен быть богат! Зачем же ему новые убийства, новые грабежи?

— Ах, Джэспер, я уже сказала вам, что золото губит каждого, кто только допустит это чудовище завладеть своим сердцем. Эдмунд Кчерни страшно, невероятно богат. Богаче многих монархов. Но он ненасытен в своей жажде золота. Мое, сравнительно небольшое, состояние также понадобилось ему. Недавно он заставил меня подписать духовное завещание в свою пользу. Следы этого «супружеского объяснения» вы видели на моих плечах, Джэспер! И теперь я уверена, что скоро, очень скоро это завещание будет представлено моему брату вместе с известием о моей смерти. О том же, чтобы это известие оказалось справедливым, мистер Кчерни сумеет позаботиться: верьте мне, Джэспер, недолго уж осталось мне жить. Отослав сегодня тетушку Рэчель, он сделал первый шаг к моему убийству!

Она закрыла лицо руками, дрожа от ужаса. И признаюсь, я, мужчина, дрожал не меньше ее, дрожал за жизнь дорогого существа, спасение которого представлялось мне столь же невозможным, как и наше собственное. Нелегко было выбраться из пасти кровожадного тигра, устроившего свое логово в этом подводном жилище, в котором я чувствовал себя, как в ловушке. Но я не успел еще вполне обдумать весь ужас нашего положения, как над нашими головами раздался пушечный выстрел. Мы быстро вскочили на ноги.

— Что это? — прошептал я, сжимая руки мисс Руфь.

— Корабль в бурунах! — ответила она мне так же тихо, замирая в боязливом ожидании.

В ту же минуту в глубине подводного жилища зазвучал большой колокол. Громкие голоса доносились к нам издали. Торопливые тяжелые шаги раздавались во всех направлениях. Мне стало ясно, что команда мистера Кчерни собиралась на свою обычную экспедицию.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Наши враги проснулись. Страшный шум, внезапно наполнивший подземные залы, скоро убедил нас в этом. Громкие слова команды смешивались со звуками призывного колокола и шумом оружия. Суматоха все усиливалась в продолжение двух или трех минут, пока, наконец, не послышался голос начальника. Я сразу узнал красивый, мелодичный голос, не раз слышанный мною на яхте мисс Белленден, тот самый голос, который отвечал на роковой вопрос священника в старом соборе в Ливорно: «Обещаешь ли любить эту женщину и быть ей верным другом и покровителем?» — громким и внятным: «Да, обещаю!»

— Торопитесь, ребята! — грозно кричал голос мистера Кчерни. — В южных рифах застряло купеческое судно. Скорей по местам, чтобы оно не освободилось прежде чем мы подойдем к нему «на помощь»! '

Грубый хохот нескольких десятков разбойников приветствовал остроумную шутку начальника, голос которого мне показался неестественно дрожащим, как у пьяного или горячечного. Еще две-три минуты продолжался шум, гам и крики. Десятки тяжелых ног бежали по невидимым лестницам, десятки грубых голосов перекликались на всевозможных наречиях. Затем так же внезапно, наступила полная тишина, точно сразу все вымерло в таинственном подводном жилище.

— Уехали, — прошептал я на ухо мисс Руфь. — Это счастливая случайность, посланная нам Божественным милосердием!

Она не сразу поняла смысл моих слов. При первом звуке голоса мужа страшное волнение охватило ее. Дрожа, как в лихорадке, она бессильно упала на колени, шепча побелевшими губами: