Жак Отважный из Сент-Антуанского предместья - Евгения Яхнина

- Кто бы ни был ты, обагривший руки этой первой кровью, если ты унизил себя до того, что убил беззащитную женщину, ты недостоин считаться французом! Погибель тебе! Вперед!..

Все ринулись за человеком в колете и влились в толпу, штурмовавшую Бастилию.

Между тем другие толпы непрерывно шли на Гревскую площадь, к Ратуше. Народ ждал от городских властей помощи. Купеческий старшина де Флессель должен заставить коменданта Бастилии сдать неприступную крепость городской милиции.

И хотя за последние два дня де Флессель не раз бессовестно обманывал народ, всем казалось, что уж теперь он не может пойти на предательство.

Свое появление на балконе Ратуши, вокруг которой волновалось море голов, де Флессель обставил крайне торжественно.

Под звуки трубы он появился в парадном костюме, со свитком бумаги в руке.

В наступившей тишине купеческий старшина начал читать заранее составленную им успокоительную речь, обращенную к населению Парижа. Он объявлял, что у коменданта Бастилии самые мирные намерения и что он никогда не пустит в ход оружия против народа.

Едва только де Флессель произнес эти слова, как раздался зловещий гул пушечного выстрела, того самого выстрела, от которого погибла Эжени. Это выстрелила пушка Бастилии.

Послышались крики: "Измена! Измена!"

И в ту же секунду раздался ответный выстрел, уже из ружья. Де Флессель был убит наповал рукой неизвестного мстителя.

Большинство собравшихся на Гревской площади, полные решимости сломить сопротивление де Лоне, бросились теперь к Бастилии.

Сюда поминутно подходили подкрепления. Вот отряд ремесленников, им руководят краснодеревцы братья Кабер; вот еще отряд, его ведет шестидесятилетний старик с военной выправкой. Он старый, испытанный в боях воин, теперь в отставке. А вот и отряды французской регулярной армии, перешедшие на сторону восставших.

Теперь перед осаждавшими стояла задача пробиться ко второму подъемному мосту. Они намеревались поступить с ним так же, как и с первым. Но неожиданно раздавшийся из крепости залп вызвал суматоху среди нападающих, которые в большинстве были неопытными воинами и сражались впервые в жизни. Они отпрянули назад, пытаясь укрыться кто под сводами, кто во дворе. Однако вскоре паника прошла, и все, кто имел ружья, стали в ответ стрелять в солдат, расположившихся вдоль по валу.

- Шагайте вперед, мальчики! - бодро крикнул Леблан, заметив минутное колебание друзей. - Только не отступать! - И он подал пример, бросившись навстречу картечи.

Жак и Шарль не отставали от него.

Рядом с Шарлем упал навзничь человек средних лет. Кровь окрасила серые плиты двора.

- Мне страшно! - прошептал Шарль, схватив Жака за руку.

- Мне тоже! - выдохнул Жак. На минуту он представил себе, как пуля попадает в него, причиняет ему невыносимые страдания, на него наступают, по нему идут... А еще страшнее, если пуля попадет в Шарля... Нет, нет, думать не надо! Долой страх!

Жак наклонился над раненым. Кто-то уже отодвинул его в сторону от толпы. Впервые Жаку пришлось увидеть, как умирают люди под пулями.

А раненый еле слышно прошептал:

- Не уничтожайте этих камней

Жак подумал было, что человек бредит, и, желая чем-нибудь ему помочь, может быть, сообщить его родным, спросил:

- Кто вы? Как ваше имя?

- Пьер Фантэн, художник... Я... - Человек передохнул и, собравшись с силами, добавил более внятно: - Камни Бастилии... Пусть их топчут, попирают ноги прохожих, людей всей Франции...

Человек замолк. Перестал дышать. Жак понял, что помочь ему невозможно, но бросить его казалось ему жестоким.

- Дорогу, дорогу! - услышал он чей-то знакомый голос.

Обернувшись, он увидел, что двое - мужчина и женщина - несут раненого. Мужчина держал его за плечи и голову, женщина поддерживала ноги. Платье женщины было все в пятнах крови и уличной грязи.

Жак мгновенно узнал цирюльника Жерома и его сестру. Ее лицо и взгляд, такой спокойный тогда, когда она шла между двух жандармов, теперь были полны скорби.

- Куда вы? - спросил Жак, бросившись к ним.

- Ко мне в цирюльню, - ответил Жером. - Уже многих мы там положили, целый госпиталь... А тут еще и еще...

- Возьмите и этого! - взмолился Жак.

Жером только взглянул на лежащего человека и покачал головой.

- Нет, с этим уже всё! Нас ждут другие... Дорогу! Дорогу!..

Жак проследил глазами, пока брат и сестра не скрылись из виду со своей ношей. Тогда он снова присоединился к своим.

- Беда! - произнес кто-то, - Ведь пушечные ядра с Бастилии могут попасть в город, обрушиться на мирных людей. Что нам делать?

Неожиданно появились городские пожарные. Они притащили с собой пожарные насосы и направили струи воды на галереи Бастилии, рассчитывая, что мокрые пушки станут непригодны для боя, но, увидев, что их усилия бесполезны, пожарные побросали свои насосы и сами взялись за оружие.

На выстрелы с Бастилии теперь отвечали пули осаждающих - солдат французской гвардии и городской милиция.

Отставной драгунский офицер Эли стал вдохновителем атаки и добровольно взял на себя обязанности военачальника.

Несколько раз осаждающие бросались к подходу на второй мост. Но каждый раз выстрелы с вала останавливали их, покрывая землю убитыми и ранеными.

- Без пушек нам не справиться! - сказал с досадой Эли. - Только пушечные ядра могут заставить крепость сдаться.

О том, как взять Бастилию, думали не одни только осаждающие.

- Пропустите меня! - закричал столяр Меден. - Я знаю, как одолеть крепость. Надо устроить огромный таран и при его помощи пробить стены цитадели.

- Нет, это не годится! - Пивовар из Сент-Антуанского предместья оттолкнул Медена. - Мне пришла в голову чудесная мысль. Бастилию надо сжечь, иначе ее не одолеть! Для этого надо поджечь бочки гвоздичного и лавандового масла. И этим кипящим маслом облить крепость с помощью пожарных насосов...

Предложения, самые разнообразные, так и сыпались в Ратушу, но генерал-майор парижской милиции де ля Коссидьер решительно их отвергал.

- Друзья! - сказал он. - Бастилия - крепость, и ее можно взять только правильной осадой и штурмом.

Наконец прибыли и пушки, захваченные в Доме инвалидов. Раздался первый залп. Сразу в сердцах осаждавших возродилась надежда; каждый с новым пылом схватился за свое оружие: кто за ружье, кто за саблю, кто за пистолет.

Видя, что напор толпы растет, инвалиды крепостного гарнизона единогласно и решительно потребовали от де Лоне, чтобы он сдался.

Де Лоне был не уверен в инвалидах с самого начала и предложил остальной части гарнизона - швейцарцам, чтобы они расстреливали по его указанию тех инвалидов, которые откажутся ему повиноваться. Он договаривался об этом со швейцарцами на немецком языке, рассчитывая, что никто, кроме них, не поймет его слов. Швейцарцы согласились. Но среди инвалидов нашелся солдат, проделавший на своем веку немало походов в иноземные страны и поэтому понимавший немецкий язык. Он предупредил своих товарищей об угрожающей им опасности. Однако инвалиды не испугались угрозы, а решили противодействовать коменданту.

Увидев, что и в самой крепости у него нет опоры, де Лоне заметался. Он решил, что одних пуль, которыми поливали осаждающих, недостаточно, и распорядился сбрасывать на них еще и камни. Большой булыжник разбил зубец нижней башни. Осколки, большие и маленькие, посыпались на землю. Стоявшему подле Жака крупному коренастому человеку осколок угодил в голову. Тот, охнув, свалился наземь. Более мелкий осколок попал Жаку в правую ступню. От нестерпимой боли Жак едва не потерял сознание и на мгновение закрыл глаза. Шарль пришел ему на помощь.

- Обопрись на меня, да сильней! - И Шарль поддержал Жака, скрючившегося от боли.

- Пока могу, буду идти сам! - совладав с собой, сказал Жак. Вот посмотри на Эли!

Эли действительно мог служить примером мужества и неустрашимости. Лицо почернело от порохового дыма, пот струился ручьями, из раны на левом плече сочилась кровь. Но он не выпускал из рук ружья и продолжал стрелять.

Инвалиды первые произнесли слово: "Капитуляция!" Тогда де Лоне с мрачным видом медленными шагами поднялся на платформу Башни Свободы. Солдаты, полагавшие, что он пожелал удостовериться, насколько справедливы их донесения о положении дел, ждали его возвращения очень терпеливо. Но они ошибались: у коменданта было на уме другое: он захватил на ходу зажженный фитиль и направился к отделению башни, где хранился порох, с тем, чтобы взорвать Бастилию. Но у пороховой камеры стоял часовой - солдат Ферран. Он отгадал намерение коменданта и, решившись помешать ему, загородил собой вход.

Напрасно де Лоне кричал, требовал, приказывал, Ферран не двинулся с места. А потом стремительно вырвал из рук коменданта фитиль, затоптал его и прогнал де Лоне, угрожая ему штыком. Так Ферран спас не только осаждавших Бастилию, но и значительную часть города, которая неминуемо взлетела бы на воздух вместе с крепостью.