Книга 6_Путь тени - Юлиана Суренова

"Неужели он так хорошо умеет скрывать свои чувства? – хозяин каравана глядел на него с уважением. – Вот бы Мати такую сдержанность…" Стоило караванщику вспомнить о дочери, как его брови нахмурились, губы поджались в гримасе неприязни.

"Ей давно было пора научиться жизни! Видят боги, я был терпелив. Столько времени!

Даже, судя по всему, слишком долго! Если бы я сразу проявил твердость и строгость, она давно б выучилась послушанию! И теперь можно было бы обойтись без чрезмерной жестокости!" Что бы там ни было, он прекрасно понимал, что не просто лишает дочь веселья и радости города, он лишал ее вообще общения. Десять дней в полном одиночестве…

Когда жизнь в караване, в отличие от города, вообще не предполагает возможность спрятаться от других больше чем на несколько мгновений…

"Она сойдет с ума… – он с силой сжал губы, почувствовав, как заныло, закололо у него в груди. – Но иначе нельзя… Нельзя… Так велят небожители… Ибо только в тишине и одиночестве Они могут обучить Творца заклинания его искусству…

Я поступаю так, как должен, как нужно, как лучше и правильнее для всех, и в первую очередь – ее самой…" "Ах ты.. – Атен даже крякнул от неожиданности, когда вдруг понял: – В этом городе так и тянет пофилософствовать. О жизни… О вечности… Словно он и не на земле вовсе, а где-то поблизости от сада благих душ…" А страж стоял возле караванщиков и терпеливо ждал, когда те будут готовы двинуться за ним, не торопя, не спрашивая, в чем причина промедления, воспринимая все как должное. Впрочем, может быть, для него так оно и было.

"И, в конце концов, чего еще можно было ждать от того, кто не ценит время?

Однако, – пригладив бороду, Атен огляделся вокруг. – Это вовсе не означает, что нам тоже нужно бросаться драгоценными мгновениями направо и налево. Ведь вместе с ними уходит и наша жизнь. Так что…" -Не пора ли нам… – начал Атен, но страж, прервав его прежде, чем тот успел сказать еще хотя бы слово, предвосхитил его вопрос:

– Войти в сердце города? Да. Если, конечно, вы готовы.

– А что, впереди нас ждет нечто еще более удивительное?

– Ну… Как сказать… Это зависит от того, что вам кажется удивительным.

– Однако… Ладно, – повернувшись к своим, Атен быстро оглядел стоявших поблизости, встретился взглядами с некоторыми из них, и когда те, поняв его молчаливый вопрос даже лучше, чем если бы он был задан, поспешно закивали. Им не терпелось поскорее увидеть этот чудо-город, который уже захватил все их воображение.

И ожидания не обманули их. Всего несколько мгновений, несколько шагов по ровной, словно ледяное стекло серой дороге, по обеим сторонам которой точно внимательные стражи застыли высокие клены и дубы – могучие и широкоплечие, как и люди этого города, и вот уже перед ними зеленый луг с низкой, не выше щиколотки, травой, который, казалось, служил единственной цели – быть тонкой, простой оправой, призванной подчеркивать красоту вправленного в нее камня – прекраснейшего и драгоценнейшего из алмазов.

Собственно город – сердце оазиса окружал еще один купол – слюдяной, что лишь усиливало его сходство с камнем… Огромным камнем перстня невиданных размеров, внутри которого ободом стояли стены. Казалось, что они были вырезаны искуснейшим из мастеров из тонкой белоснежной кости, инкрустированной золотыми полосками с причудливой чеканкой.

Несмотря на довольно большое расстояние, отделявшее караванщиков от городских стен, людям были видны все покрывавшие их рисунки, от огромных картин на сюжеты легенд, до маленьких растительных орнаментов и фигурок животных, обвивавших их со всех сторон, составляя затейливую рамку.

И эти стены, чем-то напоминавшие внутренние покои храма, – "Только вывернутые на изнанку", – мелькнуло в голове у Евсея, заполняли пространство между высокими, мощными башнями, которые, снабженные узкими оконцами-бойницами и надежными, железными вратами, менее всего похожими на украшение.

– Странно… – сорвалось у него с губ.

– Тебя удивляет наше стремление защищать свой дом? – тотчас спросил страж, глаза которого смотрели на караванщика с затаенной настороженностью.

"Почему не при встрече, а лишь сейчас…" – подумал Атен, но его размышления, не дав им пойти дальше первого вопроса, прервал голос Евсея:

– У меня такое чувство, что эти стены призваны защищать не внутреннее от внешнего, а внешнее от внутреннего.

– Оставь свои загадки! – зло глянул на него хозяин каравана. – Говори по-человечески!

Он едва успел ощутить укол даже не страха – так, опасения, а брат только открыл рот, чтобы пояснить свою мысль, как окружавший город прозрачный купол озарила вспышка.

Было такое впечатление, что луч света, путешествовавший по миру, случайно попал в ледяной шарик, заметался, ища выход, запаниковал, не находя его, отчаялся, поняв, что никогда не вырвется на свободу, и начал биться о непреодолимую преграду, крошась на части, стремясь поскорее исчезнуть.

Когда вспышка угасла, Атен несколько раз растерянно моргнул, силясь вспомнить, что было до того, затем повернулся к своим собеседникам. Перед глазами какое-то время все плыло, а очертания напоминали солнечные блики. Прошло несколько мгновений, прежде чем они стали нормально видеть. Он думал, что забытье временно, надеялся, что вместе со зрением вернется и память, но этого не произошло.

– Мы о чем-то говорили? – спросил караванщик, для которого одна мысль о том, что он не может вспомнить произошедшего всего какой-то миг назад, была страшной мукой, не говоря уже о попытках вспомнить. Однако остальные выглядели такими же растерянными. В их глазах застыл тот же вопрос.

– Словно знаки, начерченные на снегу, – пробормотал Евсей. – Ты вырисовываешь их, стараешься, а налетел ветер – и от них не осталось и следа… И начинай с начала.

– Как тень в полдень, – вторя ему, молвил чужак. – С восхода она растет, растет, а потом – миг – и исчезла… Чтобы спустя какое-то время появиться вновь. Но не той же, другой…

– Как…

– А, не обращайте внимания, – пренебрежительно махнул страж. – Ни к чему возвращаться назад, когда идешь вперед. Это ничего, кроме лишних остановок для ненужных размышлений, не дает.

– Ты говоришь так, словно у вас подобное часто случается.

– Да, – спокойно кивнул горожанин.

– Но как можно жить, не помня!

– Мы привыкли, – пожал плечами тот. – А что? Ничего такого.

– Но память… Это ведь… – Евсей был так поражен, что не сразу нашел слова.- Она – олицетворение времени… Она – само время!

– Теперь вам ясно, почему мы не ценим его?

На мгновение караванщики застыли с открытыми ртами, глядя друг на друга ничего не понимавшими глазами.