Тайный шепот - Саманта Гарвер

– Негодяй! – насмешливо бросила Харриет, перекидывая ногу через седло. Она упала вперед, распластавшись по спине лошади и обхватив руками ее мускулистую шею.

Элиза расхохоталась.

– Даже я знаю, что верхом сидят не так! – крикнула она.

Харриет выпрямилась и быстрыми, ловкими движениями расправила вокруг себя юбку.

– Знаете, – сказал Бенедикт, – существуют боковые седла для женщин в платьях.

– Безумие, – прошипела Харриет, так крепко вцепившись в луку седла, что костяшки пальцев побелели. – Я уверена, их придумал мужчина. Может, искал такой способ избавиться от жены, чтобы власти не стали задавать ему лишних вопросов?

– Я начинаю думать, что вы слишком много читаете.

– Вы не первый так думаете, – пробормотала она. – Я видела в Гайд-парке многих наездниц, и все они выглядели весьма изысканно и элегантно. Но я что-то сомневаюсь, что у меня такая же посадка.

– Всему свое время, – успокоил ее Бенедикт. – А теперь берите поводья.

Харриет нахмурилась:

– Может, их будет держать кто-то более опытный?

– Я возьмусь за уздечку. – Он прошел вперед, а Харриет отпустила луку и взялась за поводья. – Все будет отлично, Харриет. Я не допущу, чтобы с вами случилось несчастье.

– Вам легко говорить. – Лошадь пошла вперед, и глаза Харриет округлились. – Вы, наверное, сели на лошадь еще мальчишкой.

Он покачал головой:

– На самом деле мне было девятнадцать.

– Забавно. Мне как раз девятнадцать. – Бенедикт засмеялся, и Харриет мрачно посмотрела на него.

– Меня учил Гарфилд, – продолжал Бенедикт, с удовольствием отметив, что глаза Харриет приняли обычный вид. – Ни у меня, ни у Гарфилда никаких лошадей не было, но его приятель работал на ипподроме. Наверное, я из тех немногих, кто может про себя сказать, что учился ездить верхом на одном из самых быстрых в Англии чистокровных скакунов. – Он улыбнулся воспоминанию. – И я очень долго сражался с лошадьми. Все время пытался направить их на стену или на забор. Вот тогда Гарфилд и сказал: «Сынок, тебе нужны хорошие очки».

Они добрались до края лужайки и повернули обратно. Харриет улыбнулась:

– Звучит так, словно ваш мистер Фергюсон был скорее отцом, чем другом.

– И тем и другим, – кивнул Бенедикт. – Мы с сестрами прибыли в Англию лишь с тем имуществом, что было на нас надето. Если бы не Гарфилд и его жена, нам бы туго пришлось. Гарфилд очень много работал, чтобы помочь мне заботиться о сестрах, и всегда учил, что я должен сам пробиваться в жизни. – Бенедикт заметил узкую тропу среди деревьев, окружавших лужайку, и показал на нее: – Это конная тропа. Не хотите опробовать?

– Если шагом, то конечно.

Бенедикт хмыкнул и дернул серого за уздечку. Они шли так медленно, что жеребец мог выбирать пучки травы погуще и жевать их.

Харриет спросила:

– А сколько было лет вам и вашим сестрам, когда вы начали заботиться о них, Бенедикт?

– Мне пятнадцать, а сестрам по четыре.

Она состроила гримасу:

– Мне почти тридцать, а я до сих пор не могу позаботиться даже о петунии.

Бенедикт еще улыбался, когда услышал грохот копыт и шорох листьев, словно откуда-то сзади мчались все псы ада. Он резко нахмурился и остановил жеребца, заметив проблеск движения на тропе.

Бенедикт предостерегающе закричал за мгновение до того, как белая кобыла выскочила из леса и пронеслась на волосок от жеребца Харриет. Серый испуганно заржал, отрывая передние копыта от земли. Уздечка вырвалась из руки Бенедикта. Он услышал крик Харриет – жеребец встал на дыбы, и она, задохнувшись, рухнула на землю.

Эллиот натянул поводья и обернулся.

– Мне так стыдно! Я не знал, что здесь кто-то есть.

– Нужно было смотреть! – рявкнул Бенедикт.

Серый потрусил в сторону конюшни. Бенедикт подбежал к Харриет, которая лежала на земле, раскинув руки и глядя в небо. Ее густые волосы рассыпались вокруг головы как солнечные лучи.

– Харриет! – Бенедикт опустился на колени и приложил ладонь к ее раскрасневшейся щеке.

– Чудесный день, – небрежно бросила она.

– Ты не ранена? – Ему не понравилась тревожная настойчивость в собственном голосе. Он внимательно осмотрел ее руки и ноги – нет ли переломов.

Харриет помотала головой, потом перевела взгляд на Бенедикта и посмотрела ему в глаза.

– Ну почему все это происходит со мной? – прошептала она.

– Мисс Мосли, голубушка, вам больно?

Эллиот так и не спешился, и Бенедикт – глядя, как тот придвигается все ближе, – не сомневался, что он сейчас затопчет Харриет.

Бенедикт посмотрел на Эллиота, и что-то в его взгляде заставило наездника попятиться назад.

– Вы могли сломать ей шею! – гортанным голосом произнес Бенедикт.

– Я не хотел, – заморгал Эллиот.

– Убирайтесь отсюда к черту!

– Бенедикт! – предостерегающе воскликнула Харриет, не вставая со своей подстилки из травы.

– Я подойду к вам позже, мисс Мосли, – сказал Эллиот и поскакал прочь.

Разгорячившийся от злости Бенедикт помог Харриет сесть.

– Чертов дурак! – прорычал он, развязывая на ней шляпку, которая болталась у Харриет на шее.

Харриет удивленно посмотрела на него:

– Почему вы так сердитесь, Бенедикт?

– Я пообещал, что с вами ничего плохого не случится, а почти случилось. – Он все еще возился с узлом.

Харриет легко прикоснулась к его ладони. Бенедикт поднял голову и увидел ее ласковую улыбку. Она казалась героиней какой-нибудь волшебной сказки. Густые волосы рассыпались по плечам, в них запутались листья.

– Бенедикт, – сказала Харриет, – мне кажется, ваш Гарфилд мог бы гордиться тем, каким вы стали.

Их губы разделяли какие-нибудь несколько дюймов, дыхание смешивалось. Бенедикт ощущал тепло ее взгляда как что-то осязаемое.

Харриет моргнула и оглянулась.

– Мы здесь у всех на виду, сэр. Я должна встать прежде, чем кто-нибудь увидит меня в таком неловком положении.

Он кивнул, внезапно сообразив, что дом со множеством окон совсем рядом и где-то на лужайке находятся и Эллиот, и Элиза Пруитт. Харриет, конечно, женщина очень необычная во многих отношениях, но Брэдборн не смеет так беспечно обращаться с ее репутацией. Бенедикт помог ей встать на ноги, она отряхнула юбку и вытрясла листья из волос.

Бенедикт предложил ей руку, и они направились к дому.

– Знаете, Бенедикт, – сказала Харриет, когда они были уже на полпути к дому, – с вами очень интересно.

Бенедикт вскинул бровь:

– Вы первый человек, который так думает. Я уверен, что большинство считает меня скучным, а то и вовсе утомительным.

Она посмотрела на него и серьезно произнесла:

– Должно быть, они вас совершенно не знают.