Искусство слышать стук сердца - Ян-Филипп Зендкер

20

У Ба безостановочно говорил несколько часов подряд. Его рот был полуоткрыт, а глаза смотрели прямо на меня. Он сидел почти неподвижно и дышал бесшумно. И вообще было подозрительно тихо. Все, что я слышала, — собственное дыхание и жужжание пчел. Мои руки судорожно цеплялись за подлокотники стула. Что со мной? Так я вела себя лишь в самолетах, и то когда они попадали в воздушные ямы или шли на посадку. Усилием воли я заставила себя разжать пальцы и откинуться на спинку.

Постепенно дом наполнился звуками, и все они мешали. Скрип дерева. Какой-то хруст возле моих ног. Голубиное воркование под крышей. Постукивание ставен. Вода, капающая из крана на кухне. Мне только показалось или я слышала биение сердца У Ба?

Я пробовала представить своего отца в детстве и юности. Одиночество и отчужденность, темноту, окружавшую его, пока он не встретил Ми Ми. Я старалась хоть немного прочувствовать отчаяние и ужас, охватившие папу, когда он понял, что может потерять все, достигнутое им с помощью Ми Ми. Я плакала так, будто не Су Кьи, а я сама провожала его тем утром в Рангун. У Ба встал, подошел ко мне и стал тихо гладить по голове. Я не могла успокоиться. Наверное, я впервые по-настоящему оплакивала своего отца. Конечно, и раньше бывали дни, когда мне его особенно не хватало. Я чувствовала опустошенность и потерянность. Кажется, даже плакала, хотя утверждать не стану. Но по кому я лила слезы? По папе? Или по себе, потерявшей отца? А может, это были гнев и досада на человека, сбежавшего от нас?

Возможно, ему было бы легче, расскажи он маме, а затем и нам с братом о первых двадцати годах своей жизни. Но захотела бы прежняя Джулия Вин услышать его историю? Была ли она способна сопереживать отцу? И вообще, хочется ли детям знать, какими были их родители, прежде чем соединились и произвели их на свет? Готовы ли мы признать, что наше появление когда-то вовсе не было для них главной жизненной целью? Или эгоизм детей требует, чтобы родители с пеленок были идеальны во всем?

Я достала из рюкзачка платок и вытерла слезы.

— Есть хотите? — тихо спросил У Ба.

Я покачала головой.

— А пить?

— Немного.

У Ба на миг скрылся на кухне и вернулся с кувшином холодного чая с имбирем и лаймом. Как ни странно, напиток помог мне успокоиться.

— Вы утомились? Хотите, провожу вас в гостиницу?

Я действительно устала, но вовсе не желала остаться одна в гостиничном номере. Сама мысль о нем приводила меня в ужас. Что мне делать в громадной пустой комнате с кроватью, которая размерами не уступала лужайке перед отелем? Я буду ворочаться с боку на бок, одинокая и потерянная.

— Я хочу немного отдохнуть. Вы не рассердитесь, если я… всего несколько минут… если я…

— Я ни в коем случае не рассержусь. Ложитесь на кушетку. Сейчас принесу одеяло.

Я настолько ослабела, что едва встала с кресла. Неказистая с виду кушетка оказалась довольно удобной. Я свернулась калачиком. Кажется, успела почувствовать, как У Ба заботливо укрывает меня. Под монотонное жужжание пчел я проваливалась в сон. Этот звук стал для меня чем-то вроде колыбельной песни. Я слышала шаги У Ба. Во дворе лаяла собака. Несколько раз прокукарекал петух. Деловито похрюкивали свиньи. Из уголка моего рта сочилась слюна.

Я проснулась в темноте и не сразу сообразила, где нахожусь. В комнате стало прохладно. У Ба прикрыл меня вторым, более плотным одеялом и подсунул под голову подушку в ветхой наволочке. На столике я увидела стакан чая, тарелку с сухими пирожными и вазочку со свежими лепестками жасмина. Все это почему-то пахло кофе и булочками с корицей. До меня донесся скрип закрываемой двери. Потом я повернулась на бок, подтянула колени к подбородку, укрылась почти с головой и вновь провалилась в сон.

21

Я провела в доме У Ба не «несколько минут», а всю ночь, проспав до утра. На столике дымился стакан с кипятком. Рядом лежал пакетик растворимого кофе, кусочки сахара, баночка сгущенного молока и свежие пирожные. В окно пробивалось солнце, виделся кусочек неба. По сравнению с Нью-Йорком здешнее небо было темнее и сочнее. Мне вспомнились летние уик-энды в Хэмптонсе. В детстве я любила просыпаться ранним утром и лежать, слушая рокот моря, доносившийся из открытых окон. Мне нравился прохладный солоноватый воздух, в котором уже ощущалось скорое наступление полуденной жары.

Я встала и потянулась. Как ни странно, после ночи, проведенной на чужой кушетке, у меня совершенно не болела спина. Я еще раз оглядела свое ложе с вытертой кожаной обивкой. Пожалуй, за несколько ночей можно было к нему привыкнуть. Потом я подошла к окну. Дом окружала живая изгородь из бугенвиллей. Двор был чисто выметен. Между деревьями высилась аккуратная поленница дров и охапка лучинок для растопки. Рядом лениво бродила собака непонятной породы. Под самым окном в пыли барахталась свинья. Но где же У Ба?

Я прошла в кухню. В углу был устроен небольшой очаг, над которым кипел подвешенный чайник. Струйка дыма уходила в дыру, проделанную в потолке, но все же чад успел разъесть мне глаза. У стены стоял открытый шкаф с парой белых эмалированных мисок, щербатыми тарелками, стаканами и закопченными кастрюлями. На нижней полке лежали яйца, помидоры, пучки лука-порея, корень имбиря и зеленовато-желтые лаймы.

— Джулия, вы проснулись? — послышалось из соседней комнаты.

У Ба сидел за столом, заваленным книгами. Книги царили повсюду. Это чем-то напоминало библиотеку в стадии инвентаризации. Все стены от пола до потолка занимали потемневшие книжные полки. Стопки томов лежали на полу, в кресле и на втором столе. Некоторые были тоненькими, другие — размером со словарь. Мягких обложек я заметила немного. Библиотека У Ба в основном состояла из «настоящих» книг, в твердом переплете. Попадались даже кожаные раритеты.

У Ба склонился над раскрытым томом, чьи пожелтевшие страницы напоминали перфокарту. Рядом лежала небольшая коллекция пинцетов и щипчиков, ножницы и банка с белым вязким клеем. Мне казалось, что в комнате и так довольно светло, но У Ба требовалось дополнительное освещение, и он зажег две масляные лампы.

Когда я вошла, У Ба сдвинул на лоб старомодные очки с толстыми стеклами.

— Чем вы занимаетесь? — спросила я.

— Коротаю время.

— Каким образом?

— Реставрирую книги. Если вам угодно, это мое хобби.

У Ба взял длинный пинцет, зажал в нем крошечный кусочек бумаги, слегка окунул в клей, затем наложил поверх одной из многочисленных дырочек на книжной странице. После этого шариковой ручкой с тонким черным стержнем искусно подрисовал верхнюю недостающую половинку буквы «о». Я попыталась прочитать «перфорированные» строчки.

Мы не ста ны в и ыск ьях,Но под к не всех эспе ций н шиМы в звр емся к на а ьн й точ еЕ вид лов о бы вне в е.

У Ба посмотрел на меня и слегка улыбнулся:

— Сейчас я разгадаю вам эту головоломку.

Мы неустанны в изысканьях,Но под конец всех экспедиций нашихМы возвращаемся к начальной точке,Ее увидев словно бы впервые.

Он прочитал по памяти, затем пояснил:

— Это строки из стихотворения «Литтл Гиддинг». Его написал Элиот. Томас Стернз Элиот. Я очень высоко ценю его стихи.

У Ба снова улыбнулся и с гордостью показал первые отреставрированные им страницы сборника. Они были усеяны бумажными кусочками с дописанными черной пастой буквами или частями букв.

— Конечно, это хуже, чем цельная страница, но вполне читабельно.

Я еще раз взглянула на «заштопанную» страницу, потом на У Ба. Может, он шутит? В книжке не менее двухсот страниц, каждая из которых напоминала решето.

— И сколько времени займет восстановление этой книги?

— Теперь у меня на это уходит несколько месяцев. Раньше работал быстрее. Сейчас глаза капризничают, да и спине не нравится горбиться часами. Ничего не поделаешь, Джулия. Старость. — Он провел рукой по дырчатым страницам и вздохнул. — Этой книге особенно досталось. Наверное, даже черви оценили красоту стихов Элиота.

— Но ведь наверняка существуют более эффективные методы реставрации. И не такие трудоемкие, как ваш.

— Боюсь, этот способ — единственный, который мне доступен.

— Я могу прислать вам из Нью-Йорка все ваши любимые книги. Новые либо купленные у букинистов, но в приличном состоянии, — предложила я.

— Не надо тратить на меня время и деньги. К счастью, самые любимые свои книги я прочитал, когда они еще были в полном здравии.

— Тогда зачем вы их реставрируете?

— Ради забавы, — улыбнулся У Ба. — Меня это развлекает. И отвлекает.

— От чего?

У Ба задумался.

— Хороший вопрос. Ответ вы узнаете, как только я расскажу вам оставшуюся часть истории.