Японский фронт маршала Сталина - Анатолий Кошкин

Тем не менее каких-либо экстренных решений о поставках СССР военных и других материалов не последовало. Быстрое продвижение немецких войск в глубь СССР породило в Вашингтоне и Лондоне прогнозы, по которым СССР не сможет долго сопротивляться Германии. Более того, в начале июля руководство США стало получать разведданные о том, что в ближайшее время Советский Союз подвергнется нападению со стороны союзной Германии Японии. Это была достоверная информация. Как известно, в конце 1940 г. американская разведка раскрыла японские дипломатические шифры. В Белом доме и государственном департаменте получили возможность читать шифропереписку Токио с японскими посольствами в других странах, в том числе в США.

3 июля, на следующий день после проходившего в Токио императорского совещания, на котором рассматривался вопрос об ударе по СССР, заместитель государственного секретаря США С. Уэллес, срочно вызвав советского посла К. Уманского, сделал следующее заявление: «По имеющейся у американского правительства достоверной информации, правительство Японии намерено аннулировать свой пакт о нейтралитете с СССР и совершить нападение на СССР. Американское правительство уверено в достоверности этой информации так же, как оно было уверено в подлинности информаций, сообщенных советскому послу в январе 1941 года об агрессивных намерениях Германии в отношении СССР»[302].

Поблагодарив Уэллеса за информацию, Уманский задал ему ряд вопросов:

«1. Как сочетать эту информацию с самоочевидной боязнью японцев, что в случае нарушения ими мира они подвергнут свои жизненные центры риску разгрома со стороны нашей авиации, и собираются ли, по информации американского правительства, японцы вступить на путь развернутой наземной агрессии против нас, или, как многие в Вашингтоне полагают, на путь морской блокады. Уэллес ответил, что на основании полученной американским правительством информации у него создается впечатление, что аннулирование пакта о нейтралитете является делом самого ближайшего будущего, что боязнь удара нашей авиации остается серьезнейшим фактором в расчетах японцев и что вполне возможно, что первым этапом их выступления против нас будет блокада, за которой, однако, в случае дальнейшего продвижения немцев, последуют и наземное и воздушное нападение. Американское правительство не сомневается в подлинности своей информации.

2. Я спросил Уэллеса, какова будет позиция американского правительства в случае, если события действительно пойдут по линии информации американского правительства. Уэллес ответил: «В случае враждебного выступления Японии против СССР, будь то блокада или прямое нападение, американское правительство наряду с политикой помощи СССР поставками немедленно прекратит всякие экономические отношения с Японией, как по линии поставок ей сырья, оборудования и нефтепродуктов, так и по линии намечавшихся финансовых операций, и нанесет в этой области японцам ощутимый ущерб». На мой вопрос, не накопили ли уже японцы своими широкими и поныне продолжающимися закупками нефтепродуктов в США значительные ресурсы, Уэллес ответил: «К сожалению, это так». Уэллес добавил, что американское правительство надеется, что военные события на западной границе СССР не отразятся на количестве сосредоточенных на Дальнем Востоке Вооруженных Сил СССР»[303].

Советский посол незамедлительно в тот же день подробно проинформировал Москву о содержании состоявшейся беседы.

Сведения о том, что опасность японского нападения на СССР нарастала, поступали в Москву и из других источников, причем не только от известной группы Р. Зорге. В связи с этим следует отметить появившуюся в последние годы ранее секретную информацию о том, что японскими дипломатическими шифрами накануне войны обладали не только американские, но и советские органы разведки. Это позволяло Кремлю быть в курсе многих планов и мероприятий японского правительства[304].

В условиях реальной опасности для СССР оказаться в обстановке войны на два фронта советское руководство было весьма заинтересовано в конкретных действиях США по предотвращению японского нападения на СССР. 8 июля 1941 г. нарком иностранных дел СССР В.М. Молотов в телеграмме послу Уманскому писал: «…Нам особенно интересно было бы знать, какие меры американское правительство может и хочет принять для предотвращения или затруднения выступления против нас Японии и какова будет его позиция в случае такого выступления. Мы не хотели бы, однако, придавать слишком официальный характер нашим запросам по этому поводу, но нам представляется вполне естественным, чтобы Вы попросили свидания с Рузвельтом в связи с новым положением, созданным нападением на нас Гитлера… Вы могли бы указать, что недавнее заявление Уэллеса о желательности избежания новых конфликтов в Тихом океане не обязательно будет понято Японией как предупреждение против конфликта в прилегающих к нам водах и на материке. Спросите Рузвельта, не считает ли он, что более ясным и решительным заявлением, высказанным публично или в дипломатическом порядке непосредственно японскому правительству, Рузвельт мог бы значительно уменьшить шансы выступления Японии»[305].

Как следует из содержания данной телеграммы, просьба к руководству США сделать решительное предупреждение японцам по поводу их возможного нападения на СССР исходила непосредственно от Сталина и передавалась официально через посла, а не доводилась «через агентов НКВД», якобы стремившихся «вовлечь США в войну с Японией».

На состоявшейся 10 июля беседе Уманского с президентом Рузвельтом советский посол, выполняя инструкции Москвы, весьма настойчиво просил Рузвельта четко дать понять японцам, что их направленные против СССР действия побудят США предпринять конкретные меры. Сообщая о содержании и ходе беседы, советский посол доносил в НКИД СССР:

«…Я заявил Рузвельту, что, возможно, позиция Японии еще окончательно не определилась и неясна самому японскому правительству, внутри которого, по-видимому, происходит борьба, но что именно поэтому было бы крайне важно, чтобы американское правительство «помогло» японскому правительству ориентировать свою политику в мирном направлении, дав публично или дипломатическим путем понять японцам, что всякие авантюры против СССР на море и на материке вызовут со стороны США такие-то и такие-то конкретные мероприятия. Мне кажется, что подобное четкое, недвусмысленное заявление подействовало бы отрезвляюще, достигнув цели, в которой заинтересованы оба наших правительства: воспрепятствовать или по меньшей мере затруднить агрессию Японии против нас, нарушению ею свободы морей в Тихоокеанском бассейне… Однако Рузвельт избежал ответа по вопросу об американском предупреждении Японии. Я заявил Рузвельту, что мы отнеслись с должным вниманием к дружественному сигналу Уэллеса о враждебных по отношению к нам намерениях Японии, но, как видно из моей недавней беседы с Уэллесом и из сообщений прессы, внутри японского правительства еще есть колеблющиеся и отнюдь не поздно авторитетно нажать на него способами, которые американское правительство сочтет правильным избрать…

Рузвельт зачитал мне цитаты из трех явно приготовленных для беседы со мной шифровок как подтверждение противоречивой информации о политике Японии:

а. Шифровка из Чунцина сообщает из китайских источников, что японцы взяли твердый курс на нападение на нас, избрав закрытие Сангарского пролива и пролива Лаперуза в качестве первого этапа;

б. Шифровка из не названного мне Рузвельтом источника о том, что японцы сконцентрируются на проникновении в Южный Индокитай, создании там морских и воздушных баз и затем на проникновении в Сиам для последующей атаки в тыл Сингапуру и в Голландскую Индию, и что немцы рекомендуют японцам идти именно в этом направлении, не рисковать на данном этапе столкновением с нами, а связывать американские и английские силы в Тихом океане, выжидая германской «победы» над нами, после которой японцы должны будут ударить по СССР. В качестве «цены» немцы обещают японцам наше Приморье;

в. Шифровка из китайского источника в Берлине сообщает о том, что японцы, как только договорятся через немцев в Виши о расширении их зоны влияния в Индокитае и без военных действий закрепятся там, перейдут к блокаде берегов СССР и затем нападут на него.

Рузвельт заявил, что эта противоречивая информация о намерениях Японии, затрагивающих и американские, и советские интересы, действительно отражает глубокий раскол внутри правящих кругов Японии, часть которых боится упустить выгодный момент для агрессии, а другая часть более реалистически осознает экономическую слабость Японии, истощенность народа, опасается экономических репрессий со стороны американского правительства, боится воздушного удара со стороны СССР. Рузвельт в заключение этой части беседы заявил следующее: «Если все же случится так, что возьмут верх авантюристические элементы, то я надеюсь, что ваша авиация выберет хороший, ветреный день и засыплет картонные города Японии доброй порцией зажигательных бомб. Японский народ не виноват, но, видимо, не будет другого средства дать понять правителям Японии безумие их политики за последние годы. Тогда они поймут. Не сомневаюсь в вашем воздушном превосходстве над японцами. По нашим сведениям, у вас на Дальнем Востоке не менее двух тысяч самолетов, уже проявивших себя в стычках с японцами»[306].