Не будите Гаурдака - Светлана Багдерина

Завершив осмотр, Рагнарок опустил его назад и с сомнением повернулся к кудрявому.

— И что в нем такого особенного?

— Лишь Провидению известно, — опустил очи долу и сильным мелодичным голосом проговорил тот. — Прорицательница Волупта — сомневаться в ее видениях не можешь даже ты, испивший из чудодейного источника Мимнир — предрекла, что он и есть тот единственный, кому по силам отыскать Граупнер.

Рагнарок хмыкнул, выражая осторожное сомнение.

— Правда, она ничего не говорила насчет того, что он заявится сюда, не распрощавшись с суетой Белого Света, — неодобрительно покалывая юношу холодным взглядом, добавил кудрявый. — И я не знаю, повлияет ли это на то, как он сможет…

— Но она и не сказала, что он должен сначала откинуть копыта, — икнул бородач.

— Ну, тебе-то, Мьёлнир, со дна кружки стезя мудрости и прорицаний видней, чем всевидящему Рагнароку и древней предсказательнице, — скривил губы в тонкой усмешке кудрявый.

— Не пойму, какое тебе дело до Граупнера, Падрэг? — набычился и побагровел тот, кого назвали Мьёлниром.

— До него мне дела нет, Громобой, — скромно склонил голову тот. — Моя забота — стабильность и безопасность Хеймдалла. А без Граупнера…

— И что это вы тут, спрашивается, делаете, невежи?

Все трое богов и гости как по команде повернулись на голос, донесшийся откуда-то снизу, и немедленно узрели заходящую им в тыл по ступенькам помоста дородную матрону — в белом чепце, синем платье и белом с голубой вышивкой длинном фартуке.

— Фригг… Чего тебе здесь надо? — недовольно нахмурился Рагнарок. — Тут мужской разговор…

— И поэтому гостей кормить нужды нет? — едко договорила матрона. — У них с утра росинки маковой во рту не было, они устали, запачкались и продрогли! Займись своими вояками, Рагнарок, и отдай мальчика и иноземцев в мое распоряжение. Поговоришь с ними утром.

— Нет, сегодня!

— Ну, хорошо, — вздохнув, согласилась Фригг. — Сегодня. Как только они будут отмыты и накормлены, я пошлю за тобой цверга.

Рагнарок хотел возразить, но Мьёлнир его опередил.

— Ты еще их портянки постирать заставь… и носовые платки выдай… — пьяно хихикнул бородатый громила. — Женские выверты… Помыться… Я, например, не мылся уже лет триста, с тех пор, как упал в реку, когда боролся с…

— Ступайте с моей женой, — брезгливо скривившись в адрес бородача и его тирады, махнул рукой Светоносный и повернулся к Падрэгу. — А сейчас я хочу донести до тебя, что мне привиделось, когда я прошлой ночью устремил внутренний взор третьего глаза в призрачные лабиринты грядущего…

Долгий путь длиной почти в день завершился для рыжего королевича и гостей столицы Отрягии на кухне.

Остались позади чрезвычайно шумные, несмотря на то, что павшие, герои.

Где-то за их спинами продолжали источать сногсшибательные ароматы вращающиеся над огнем туши и распечатанные бочонки с местным пивом.

Первые аккорды и первые строфы скальдов тоже прозвучали вдалеке и без них…

Но никто из смертных об этом не пожалел, ибо, как и положено в настоящей обители богов, каждый получил то, о чем мечтал.

Масдая ждала огромная теплая печка.

Людей — протопленная помывочная комната с пылающим очагом на всю стену, с золой и песком в отдельных чашах[34] и с огромной дубовой бочкой перед огнем, наполненной горячей водой…

Но одной.

По-джентльменски уступив право первой очереди мужчинам, Серафима осталась на кухне наедине с хозяйкой.

— Помочь чем-нибудь надо? — первым делом задала вопрос она.

— Надо. Сядь и не мешай, — был ответ, на который царевна и рассчитывала.

Подвинув гостье к столу табуретку, прикрытую вышитой орнаментом из красных молний подушечкой, жена Рагнарока принялась за дело.

— Уютненько тут у вас, — абсолютно искренне похвалила царевна, оглядывая отвыкшим от занавесочек, корзиночек, резных полочек и расписных бочонков с соленьями взглядом святая святых супруги самого могущественного бога Отрягии. — Красиво всё… Как дома…

— А это и есть мой дом, — обиженно отозвалась матрона, оторвавшись от сортировки капустных кочанов в корзине в углу.

Царевна вспомнила пиршественный холл, попытку хозяйки накрыть столы по-своему, проигранный спор, своевольного мужа, и сочувственно поспешила уточнить:

— Как у меня дома, я имела в виду.

— А-а, — удовлетворенно кивнула богиня, и с полки на противоположной стене ласточкой слетело корыто в сопровождении сечки в форме полумесяца. — А откуда ты родом?

— Из Лесогорья.

— Говорят, там ужасно жарко круглый год…

Сенька задумалась.

Ей приходилось слышать много описаний ее родины, но до такого еще никто не доходил.

— Это вы, наверное, Узамбар подразумеваете? — наконец, поняла она.

— У… какой амбар? — зависла в воздухе мерная кружка с мукой. — Ну, не знаю. Может быть. Какая разница? Это ведь всё равно где-то рядом? Вы, варварские народы, все так похожи друг на друга…

— А вы узамбарца когда-нибудь видели? — оскорбилась царевна.

Ну, грязная я еще с дороги.

Но не до такой же степени!..

— Нет, не видела, — честно поразмыслив над вопросом, призналась матрона. — Но так Рагнарок говорит. А ему виднее.

Фригг занялась приготовлением ужина нежданным гостям с фанатичностью иного полководца, приготавливающегося к решающей битве. Как и полагалось настоящей богине, она успевала проделывать одновременно множество дел.

Она взбивала тесто для лепешек, творила квашню на пироги, рубила капусту с грибами сечкой в корыте, и параллельно разделывала тремя острыми, как бритвы ножами тушу молодого баранчика.

— Муж мой, как из Мимнира хлебнул, совсем рассеянный стал… — погрузившись в знакомую и любимую работу, заговорила то ли с Сенькой, то ли сама с собой Фригг.

Время от времени она взмахивала матовыми от муки руками, и сковородки срывались со стены и наперегонки летели к чугунной плите, или котелок мчался к чану за водой подобно комете, или из резного шкафчика выскакивали полотняные мешочки с пряностями…

— …Не предупредил, старый, что смертных гостей из Белого Света сегодня ждет, — приговаривала она. — Вот придется теперь вам зато подождать…

— Да вы не сердитесь на него, — дипломатично выступила на защиту хозяина дома и страны богов Серафима. — Он ведь не знал, что сын конунга не один явится, да еще живой…

Сковородки споткнулись обо что-то в воздухе, сделали пике, как подбитые грифы, но через мгновение выровнялись и, приземлившись на плиту, принялись поливаться топленым маслом из горшочка на приступочке.