Чекисты Рассказывают... - Коллектив авторов

Андреев встал на колени, взял флягу.

— Знаешь, Лаврентьич. За каждый стон Николая я б зубами сотне фашистских гадов горло перегрыз! А тут еще эти ребята.

Партизаны вышли на дорогу. Андреев взял одного убитого на руки, Маркин поднял другого, и они скрылись в лесу.

Опуская свою ношу на землю, Андреев заметил, как у чернявого дрогнули ресницы.

— Ребята!.. Смотрите, он жив! — радостно крикнул Андреев. Пленный застонал, потом заговорил:

— Где? Где он?

Ребята догадались, о ком он мог спрашивать.

— Он здесь. Он рядом с тобой, — сказал Андреев.

— Кто вы?

— Партизаны.

Пленный чуть заметно улыбнулся, пошевелился и еле слышно сказал:

— Спасибо, товарищи. Я — Георгий… Шенге… Саня… он…

Никаких документов у погибших не оказалось. У чернявого в кармане гимнастерки нашли лишь маленькую фотографию, обернутую в полуистлевшие листки бумаги, видимо обрывки письма на грузинском языке. На фотографии еще можно было различить девушку в широкополой шляпе. Она стояла у ряда кудрявых кустов. Фотокарточка обошла всех партизан. Молча они рассматривали улыбавшееся лицо девушки, залитое кровью.

Могилу копали ножами под кудлатой елью, недалеко от дороги. У свежего холмика присели покурить.

— Ничего, ребята, — заговорил Галушкин, оглядывая притихших товарищей, — вот выполним задание, вернемся сюда, и пусть тогда держатся, сволочи! За каждого этого парня, за Володю Крылова, за Лобова, Кунина! Тогда мы не будем прятаться. Сами будем искать и бить, бить, бить их, гадов!..

Издали донесся стук колес. Ребята насторожились.

— Надо узнать, кто едет, — прошептал Маркин, вскакивая на ноги.

Борис Лаврентьич, разреши мне, — попросил Андреев.

Галушкин строго посмотрел на него. Боясь, что ему не разрешат, Андреев снова попросил:

— Товарищ командир, очень прошу! Я узнаю, кто это едет.

Ну что ж, Алексей, иди. Только без психу. Ясно?

— Ясно, товарищ командир!

Андреев схватил автомат. Пригнувшись, он легко побежал на звук колес. За ним последовали остальные. У самой дороги залегли. Через минуту со стороны деревни показалась подвода. В телеге, широко расставив ноги, стоял плотный немецкий солдат. На груди у него висел автомат. Сзади солдата сидел мальчишка лет тринадцати. Одной рукой он держался за грядку телеги, а второй поддерживал раздувшийся ранец. Мальчишка со страхом поглядывал на солдата. Худая брюхатая лошаденка, казалось, не чувствовала ударов гибкого прута, которым немец нещадно хлестал ее по спине и бокам.

— Шнель, шнель! Форвертс! Русише скатин! — покрикивал немец, опасливо посматривая по сторонам и дергая вожжами.

— Смотрите, ребята! Завоеватель Европы на боевой колеснице чешет! — не выдержал Маркин.

— Молчать! — оборвал его Галушкин.

Андреев щелкнул затвором автомата.

— Стой, Алексей! Живым надо взять! — приказал Галушкин.

Андреев кивнул, передал командиру автомат, а сам кинулся на землю и быстро пополз к дороге.

Телега поравнялась с густыми кустами. В ту же секунду из них выскочил Андреев и прыгнул на телегу. Оккупант не успел даже вскрикнуть, как сильная рука партизана захлестнула ему голову. Лошадь испуганно рванулась. Два сцепившихся тела свалились с телеги. Не выпуская из рук фашиста, Андреев вскочил на ноги и швырнул немца через бедро с такой силой и злостью, что тот кубарем покатился по земле и, только наткнувшись на дерево, замер, вылупив белесые глаза.

— Гутен морген, майн либер фриц! А-а-а, сволочь! — задыхаясь прошипел Андреев.

Схватив гитлеровца за грудь, Андреев рывком поставил его на ноги. Немец недоуменно рассматривал заросшего бородой человека, очень похожего на одного из тех пленных, которые только что ушли вперед. Но недоумение фашиста длилось всего секунду. Не меняя выражения лица и позы, он потянулся к кинжалу, висевшему на поясе.

— Леха, берегись! — крикнул Щербаков.

Услышав тревожный голос Щербакова и поняв, что ему грозит опасность, Андреев мгновенно опустился на корточки. Падая, он так толкнул немца в живот, что тот взвился вверх и, перевернувшись, грохнулся спиной на дорогу. Кинжал блеснул в воздухе и упал в траву.

— Молодец, Леха! — подбежал к нему Галушкин. — Забирай фрица, и марш в лес. Торопись! Слышишь, машины идут?!

Андреев и Щербаков схватили ошалевшего немца и кинули его на телегу.

— Эй, парень, веди лошадь в лес! — приказал Галушкин. — Ребята, берите за передние колеса, снесем с дороги, чтоб следов не оставить!

Повеселевший мальчишка тряхнул вихрастой головой и схватил вожжи.

Углубившись в лес, партизаны спрятали телегу за приземистой елью. У телеги остался Андреев с пленным и проводник. Галушкин, Маркин и Щербаков снова поползли к дороге. Шум моторов нарастал. Вскоре по дороге промчался десяток мотоциклов с пулеметами на колясках. За мотоциклами проревели два бронетранспортера. Затем пошли грузовики с солдатами.

Большак оказался очень оживленным. Галушкин торопливо записал номера и маркировку бронетранспортеров и вражеских грузовиков.

Когда вернулись к телеге, Андреев уже успел обработать пленного: заткнул ему рот пилоткой, крепко связал руки, обыскал. У пленного он отобрал членский билет нацистской партии. В кармане ранца нашел колоду истрепанных игральных карт и пачку порнографических открыток. На груди у немца болтался железный крест и несколько новых медалей.

Принесли Николая, перевязали и накормили его, а потом и сами немного подкрепились из немецкого ранца. Галушкин приказал вынуть пилотку изо рта фашиста, задал вопрос. Правдин перевел. Но фашист молчал. Оя только зло плюнул и зверем посмотрел на партизан.

— Вот, сволочь, не желает говорить! — возмутился Правдин.

А чего ему понапрасну болтать. Он по-своему прав, — отозвался Маркин.

Это ж почему?

— Да потому, Витька, что в такой ситуации хоть говори, хоть не говори, все равно — хана.

Правдин задумался, рассматривая немца.

Андреев отрезал большой ломоть хлеба, положил на него кусок сала, подозвал мальчишку, который все это время сидел под телегой.

— Возьми-ка, Митюк, на дорогу и домой собирайся.

— Дядь, а зачем мне домой? Я хочу с вами остаться.

Андреев ласково посмотрел на мальчишку, потрепал его

по голове:

— Что ты, парень, нельзя. Как же ты уйдешь с нами, не предупредив родных? Нет, брат, так нельзя.

Мальчишка поднял на Андреева мокрые от слез глаза:

— Нету у меня родных. Один дед остался, а он тоже собирается в партизаны.

— Как нет? А где же они?

— Тятяня на войне, а мамку повесили. Раненых красноармейцев она в лесу спасала. Поймали ее и вместе с ними…

Партизаны участливо посмотрели на мальчишку. Галушкин хотел было взять Митюка с собой, но, поразмыслив, решил, что брать мальчишку не следует, слишком опасен был их путь.

— Да, Митюк, — подошел он к нему, — ничего не поделаешь. Так надо. Забирай своего Ваську и трогай к деду.

Митюк опустил голову, повернулся и пошел к лошади.

— А ну-ка, постой, Митюк! Что это у тебя?

Мальчишка остановился. Галушкин отвернул ворот его

полотняной рубахи, потрогал пальцем синий рубец. Митюк поежился от боли.

— Когда Васька не хотел бежать, Ганс и меня — прутом.

— У-ух, зверь! — выдохнул Галушкин.

Он осмотрел вздувшиеся синяки на груди и спине Митюка.

— Ну, что ж, Митюк. Не обижайся, брат. Придет время, и ты будешь воевать. Если спросят, куда Ганса дел, так скажи, что он пересел на попутную машину, — посоветовал

Галушкин мальчишке, крепко пожимая его маленькую руку, потом осторожно обнял его за худые плечи.

— Ладно, скажу.

— Ну, иди.

Митюк вздохнул, вытер глаза рукавом и пошел, ведя лошадь за повод.

Партизаны стали собираться в дорогу. Оставаться на дневку вблизи такого оживленного большака было опасно.

Фашист по-прежнему упорно молчал. Допрос решили отложить. Андреев развязал фашисту руки, хмуро пробасил:

— А ну, Ганс Фрицевич, возьми-ка эти мешочки.

Он указал рукой на отощавший ранец, на свой вещевой мешок и сумку с толом.

— Чего это ты придумал, Леха?

— Да вот, Лаврентьич, хочу заставить фашиста поработать. Не даром же он, гад, ел наше сало и хлеб!

— Посмотрим, что у тебя получится.

Но фашист и не думал подниматься. Он продолжал сидеть, тупо уставившись в землю и бормоча что-то под нос.

— А ну, вставай! — толкнул его в спину Андреев.

— Цум тойфель, доннер ветер!.. Русише швайне! — вдруг гаркнул немец и хищно оскалил крупные зубы.

— Виктор, чего это он рычит? — спросил Андреев, всматриваясь в побагровевшее лицо фашиста.

Правдин засмеялся.

— Чего ты смеешься?.. Переведи!

— Он говорит, что ты, Леха, не кто иной, как русская свинья, которую он с удовольствием посылает ко всем чертям. Понял?