Ревизор: возвращение в СССР 24 (СИ) - Винтеркей Серж

Что уже могло случиться? Начал перебирать варианты… Проблемы в семье? Не похоже на Киру, умнейшая женщина. Но если даже так, я-то тут причем, чтобы на мне срываться? Не характерно для Тараса…

Проблемы на работе? Тот же вопрос – сын тут причем? К детям он очень ровно всегда относится…

Так… А не спалилась ли Диана со своими тайнами? Он только недавно интересовался какими-то непонятками насчёт неё. Похоже, батя её расколол. И она, не удивлюсь, наговорила ему с три короба, что бедная-несчастная, меня грудью прикрывает. Собой пожертвовала ради моей карьеры. Батя, небось, теперь думает, что я сестре жизнь сломал?

Блин! Зная Диану, готов биться об заклад, что она не признала свою ошибку и не рассказала отцу, что для моей карьеры все эти жертвы были не нужны. Ничего плохого со стороны КГБ, её отказ от сотрудничества лично мне не сулил. Так что, по факту, она только Тимура прикрыла от теоретических неприятностей, которых вполне могло и не быть. За военную карьеру Тимура не скажу, могли из принципа ему напакостить, а могли и рукой махнуть… Хотя, с сестрой с мужем-иностранцем из капстраны карьеру ему все же в армии не дали бы сделать. И без всякого КГБ, достаточно ему анкету в очередной раз заполнить, где честно все указать. А вот если Диана будет хорошо работать на Комитет, то все решаемо. Можно писать, что муж сестры, к примеру, армянин из Еревана, а КГБ при проверке сделает вид, что так оно и есть.

И что теперь делать? С батей говорить бесполезно, не тот человек, чтобы на каждом углу трепаться о таких вещах. Сделает вид, что не понимает, о чём я… Хотя, чтобы вообще начинать с ним разговор, рассчитывая получить какой-то толк с этого, то мне надо точно знать, что он Дианку расколол. А сестре я запретил кому-либо говорить, что в курсе её «невинного хобби». Не должна она была меня отцу сдать, тогда, тем более, он со мной говорить не будет… Значит, мне сначала с ней самой поговорить и узнать детали, что у них там с отцом произошло?

Позвонил Эль Хажжам, пригласил всех, и Аишу тоже, на день рождения двадцатого и попросил Диану к телефону.

– Привет, сестра, – поздоровался я с ней. – Забыл передать тебе тут кое-что от бати, встретиться бы где-то на минутку, а? Ты никуда не собираешься?

– Подарок тебе завтра хотела поискать, – быстро сообразила она. – Давай, в метро где-нибудь пересечёмся после консультации?

– Давай, лучше, до, – предложил я. – Встретимся там же. Во сколько?

Договорились встретиться с ней завтра в половине десятого, и попрощались.

Потом пригласил Васю Баранова. А у Сандаловых мне мужской голос ответил, что Алексей женился и живёт уже отдельно, но телефона там нет. Похоже, на Лёхиного батю нарвался, он с такой гордостью за взрослого самостоятельного сына мне это всё рассказал, и спросил, что передать? Ну да, ему было чего опасаться. При первой встрече со мной Леха был беспомощным ботаником, это теперь уже развернулся. Поблагодарил Лехиного батю, и сказал, что сам найду его сына в университете или на работе.

Затем позвонил Маше Шадриной, пригласил их вдвоём с Витей, но себе зарубку сделал, что надо не забыть в Комитет по миру заглянуть, когда в Кремле буду, пригласить парней, чья там смена будет, и попросить передать остальным нашим.

Часов в одиннадцать прибежала Женька Брагина, о чём-то пошушукалась с женщинами. Готовится к приходу гостей, как я понял.

Мы вышли с ней вместе из квартиры, она к себе побежала, а я отправился по соседям в надежде, что застану их дома и смогу пригласить к себе на восемнадцатилетие.

У меня появилось несколько свободных часов, и я засел у себя в кабинете над пьесой для Ромэна. Им нужно что-то и пропагандистское, и цыганское, и чтобы накал был, иначе что за произведение драматическое? Да уж… Главное, чтобы как у Крылова не получилось, про рака, лебедя и щуку…

***

Москва. Квартира Томилиных.

– Не знаю, как я буду Льву в глаза сегодня смотреть, – недовольно выговаривала мужу Марина Геннадьевна, прихорашиваясь перед зеркалом. – Он машину детям подарил, а мы что?

– Марин, ну, он генерал, вообще-то, – оправдываясь, ответил жене прокурор Томилин. – Может себе позволить.

– А мы что, не можем? – недовольно посмотрела она на него в зеркало. – Сейчас он будет сидеть королём за столом, а мы как бедные родственники.

– Да при чём здесь это?!. Какие бедные родственники? Ну подарил генерал единственному сыну машину. Он перед этим и квартиру ему подарил. Что ж нам теперь?! Из штанов выпрыгнуть?

– У нас Женечка единственная дочь, между прочим! А у генерала ещё ребёнок есть от второго брака! Нехорошо все это выглядит!

– Что ты от меня хочешь?! – вспылил прокурор.

– Мы тоже должны детям помогать! А то выглядим, как нищие какие!

– Я подумаю, чем им можно помочь! – ответил прокурор таким тоном, что жена не стала больше продолжать этот разговор.

***

Как решил, что, всё-таки, попробую себя в драматургии, много думал над сюжетной линией, и мысли пошли… Одна беда, все действия, что я себе представлял, у меня получались на просторе: река, поля… Война… Постоянно меняющиеся декорации. Сценарий для фильма я бы быстро написал. А тут же надо всё действие в одних декорациях отыграть, максимум в двух.

Подумывал, вначале, может, что-то известное сплагиатить из ненаписанного ещё? Но потом решил, нет, не буду. Чемодан на колёсиках, трость медицинская – занялся этим сугубо не чтобы кого-то обокрасть, а чтобы быстрее принести идею в массы. Нужные же вещи, без вопросов! Ну а что касается литературного творчества, то что же, получается, статью, годную для газеты с тиражом под восемь миллионов читателей, я сам написать могу, а пьесу надо воровать? А смысл? Голова на плечах есть, что я, сам не в состоянии что-то интересное придумать?

Придумал все действия играть в избе, сначала в одной, потом в другой. Две избы, то есть, стены одни. Окна в виде картин на стенах, быстро перевесить в другое место, вот тебе другая изба. На абажур шаль накинул, вот тебе другая люстра. Кровать и стол местами поменял, вот и вся смена декораций.

Первое действие происходит до войны и война – в одной избе. Второе действие уже послевоенное время – в другой.

В первом действии два молодых брата-цыгана, живут в доме, доставшемся от покойных уже родителей, живут дружно, друг друга любят, ценят, уважают и помогают. Отдельной линией создание колхоза, оба идут работать в колхоз.

Проходит время, братья женятся, делят родительскую землю и дом, делают в доме второй вход. Но начинаются всякие женские склоки. Припомнил, как жену покойного Цушко его сестра третировала, вытягивая всю воду из колодца на свои грядки, та с работы приходит, а даже умыться нечем, одна муть на дне. Использовал этот момент для раздора. Братья копают второй колодец.

Проходит ещё время, у братьев рождаются сыновья и жёны опять недовольны, мол, полдома и половина земли мало. Заставляют мужей добиваться в колхозе ещё земли и строить второй дом. Колхоз землю обещает. Но начинаются склоки, кто будет строить новый дом, и кто туда поедет, а кто останется на всём готовом с двумя колодцами…

И тут начинается война. Братья уходят на фронт и один за другим погибают. А жёны, оставшиеся одни с малолетними детьми на руках, так и не находят общий язык. Подходят немцы, вдова старшего брата решается уйти с нашими, вдова младшего остаётся в оккупации. И жизненные пути двух маленьких двоюродных братьев расходятся.

Конец первого действия. Антракт.

Второе действие. Прошло время. Двоюродные братья, которых играют те же актёры, что и их отцов, выросли. Вдова и сын младшего брата, что остались в оккупации, лишились жилья, дом старых цыган сгорел во время войны. И теперь всё действие происходит в другой избе, у добрых родственников, тоже цыган, которые приютили у себя бездомную вдову с ребёнком. Вдова уже не такая активная в отстаивании своих интересов, в чужом доме права особо не покачаешь. Парнишка вырос, но радости матери не принёс, учиться не хотел, начал жестко пить.