Последние Каролинги – 2 - Наталья Навина

Раньше он никогда не мог скрывать своих чувств.

О, Господи, Эд был совершенно прав. «Он начнет искать подходы к тебе…» Напрасно начинает.

– Я так сожалею, что наша дружба столь внезапно – и вовсе не по моей воле прервалась, – продолжал он. – И долгие годы я был лишен счастья видеть вас…

Он что-то еще говорил, но слова его не встречали никакого отклика в ее душе. Как-то все это было… неестественно. Если бы он закричал: «Как ты смеешь занимать место Аолы, ты, Оборотень! Почему ты жива, а она мертва?!» – она б его поняла. Что угодно поняла и приняла, кроме этих любезных разговоров.

– Я был бы также счастлив принимать ваше величество в своем городе Париже. Надеюсь, королева нанесет со своей свитой визит в Парижский замок…

– Вынуждена отказать вам, граф. – Она посмотрела на него в упор. Никогда бы в жизни он не подумал, что черные глаза способны источать такой ледяной холод.

– Как я уже говорила, в отсутствие супруга я предпочитаю затворническую жизнь и не покидаю Компендий. И, кроме того, в свое время я уже имела удовольствие изучить ваш город Париж.

Его бросило в дрожь от этого взгляда. Намек он прекрасно понял. О, Господи, неужели его до конца жизни будут попрекать этой проклятой осадой?

После этого оставалось только распрощаться, что и было сделано. Отпустив свиту, Азарика велела задержаться только Вульфгунде и Альбоину.

– Дама Вульфгунда! Отныне, если нас впредь посетит граф Парижский – я больна, или на молитве, или уехала на богомолье – короче, вы найдете, что сказать. Вы, Альбоин, поступите соответственно. И – вот еще что, – она жестом попросила его помедлить, когда Вульфгунда вышла. – Если появится кто-нибудь из уродов короля: Крокодавл или Нанус – немедленно пришлите их ко мне. У меня найдется для них поручение.

Деделла, спотыкаясь, невнятно, но довольно подробно рассказала ей о своей жизни в прислужницах у Рикарды. Бывшая императрица мало интересовала Азарику – все, что было между ними, вся вражда, все обиды – давно перегорели и стали золой. Другое дело Фульк. Деделла вспомнила, что он несколько раз ссылался на «своего человека в Лаоне». Кто этот человек? И есть ли какая-нибудь связь между ним и сегодняшним приездом Роберта? У нищего братства везде глаза и уши – и бродяги могли бы это прояснить. К сожалению (вот уж никогда бы не подумала, что придется об этом пожалеть), выйти на них она могла только через Нануса и Крокодавла. Авель наверняка все перезабыл, порвав с бродяжьим прошлым, да и прост он для подобного поручения. Так что остается надеяться, что какой-нибудь королевский приказ заведет Нануса или Крокодавла в Компендий. По крайней мере, после этого соображения хотелось думать, что утро не совсем потеряно даром.

Он ехал медленно, бросив поводья, и обдумывая произошедшее. Совершенно ясно, что королева ему не доверяет и не собирается доверять впредь. И он не мог ее в этом винить. Как ни странно, с тех пор как он решил ее убить, его ненависть к ней почти полностью исчезла. Как будто одно уравновесило другое. И еще – он был рад, что на встрече не присутствовал ребенок. Одно дело – видеть в нем соправителя короля, препятствие на пути к престолу, маленького идола в золотой короне, каким он был в соборе. И совсем другое дело, если бы в зал вдруг вбежал пятилетний мальчик. Он еще не успел распрощаться с этой мыслью, когда Ксавье предупреждающе свистнул. Роберт поднял голову и увидел успокоительный жест Ксавье – никакой опасности. На лугу, в пойме реки, мелькало что-то розовое… женское платье. Роберт совсем собрался было отвернуться, когда вспомнил, что видел девушку в розовом платье в свите королевы. И сегодня в замке она вроде бы тоже была. Да, точно. Она подавала ему вино. Но что она делает здесь? Неужели Азарика передумала и послала прислужницу вслед за ним? Через Ксавте он передал приказ свите отъехать вперед. А сам в сопровождении другого оруженосца выехал на луг.

Увидев его, она быстро повернулась. Видно было, что она бежала. Из-под жемчужной нити, охватывающей голову, выбивались потемневшие от пота завитки волос, она тяжело дышала, прижимая к груди пук неровно оборванных цветов.

– Добрый день, благородная девица! – он забыл ее имя. – Что ты делаешь здесь, вдали от своей госпожи?

– Я… собирала цветы… и случайно повстречала вас. – Явная ложь. Цветы рвались в невероятной спешке, многие стебли были обломаны.

– Но королева не хватится тебя?

Девушка смотрела на него. Цветы выпали у нее из рук, и на розовой ткани остались пятна зелени. Он вспомнил, как так же, будто бы случайно, она попалась навстречу ему в Лаоне… и с какой готовностью подставляла сегодня губы, когда подавала кубок с вином. Может быть, судьбы посылает ему именно то орудие, в котором он нуждается? «Королевские прислужницы бывают порой очень полезны», – сказал Фульк. Но следует быть осторожным… весьма осторожным, чтобы не попасть в ловушку.

– Королева не хватится тебя? – повторил он.

– Нет, не хватится! – с горячностью воскликнула она. – Сейчас у нее Феликс и Альбоин, они будут долго докладывать о делах, а потом будет суд, а потом придут просители, и так до вечера, а вечером королева будет заниматься с принцем какими-нибудь скучными науками, и так каждый день, и никакой разницы…

– Но ведь королева сказала, что она никого не принимает.

– Ну да! – ее пухлая нижняя губа обиженно оттопырилась. – Может, благородных людей она и не принимает. А всяческую чернь… Вечно толкутся разные монахи, один этот приор Горнульф рябой чего стоит, хорошо хоть он убрался, какие-то девки немытые, уроды, калеки всяческие…

– Это просители? («Или шпионы?» – добавил он про себя).

– Ну, наверное… – она пожала плечами. – Я их не слушаю.

– Значит, тебя, благородная девица, не очень радует жизнь при дворе?

– Ах, ваша светлость! – она всплеснула руками. – Может быть, дурно говорить об этом, но вы не представляете, как скучно жить в Компендии. Когда год назад родители отправили меня ко двору, я решила: «Боже, Ригунта, как тебе повезло!»

«Ригунта. Вот, значит, как ее зовут».

– Но все оказалось совсем не так… Я думала: может быть, когда король уйдет в поход… Но стало еще хуже. Королева совсем не любит и не умеет развлекаться. Вокруг нее только нудные чиновники, засушенные монахи и грубые солдаты. И занята она только делами, книгами да детьми. Разве можно так жить?

– Да, разумеется, это не жизнь для дамы благородной крови… – осторожно заметил Роберт. – Но ведь королева уже не так молода, не правда ли?

Ригунта улыбнулась. Он попал в точку. Для семнадцатилетней двадцатипятилетняя должна показаться чуть ли не старухой.

– Но так ведь вся жизнь пройдет, и не заметишь.

– Однако ж, высокородная Ригунта, случаются в твоей жизни и праздники. Вот коронация, например…

– Да, коронация… Это был и вправду праздник… самый большой в моей жизни… но не из-за самой коронации, и не охоты и пиров… а потому что… потому что…

Он мысленно закончил то, что она не решалась произнести. И улыбнулся в ответ.

– Я тоже не мог забыть нашей встречи, прекрасная Ригунта.

Она уже больше не улыбалась. Губы ее пересохли, глаза расширились. Если бы они и без того не были такими выпуклыми! Хотя… во всем остальном она была вполне недурна. По крайней мере, свежа. А он не в том положении, чтобы привередничать.

Он нагнулся к ней, не слезая с коня. Казалось. она ждет, что он вот-вот подхватит ее к себе в седло. Но он только говорил:

– Да, Ригунта, я не забывал о тебе. Может быть, я и приезжал сегодня, чтобы вновь увидеть тебя. Что мне королева с ее монахами и солдатами, когда я мог получить кубок с вином из твоих рук и поцелуй твоих уст, которые слаще вина…

«А хорошие я, должно быть, прежде складывал стихи. Придется вспомнить.»

– Но мы не можем так жить – от одной случайно встречи к другой, питаясь снами и надеждами.

– Нет, не можем…

– Однако ты видела – я нежеланный гость в замке. Королева не благоволит ко мне. Она пренебрегла долгом гостеприимной хозяйки, хоть я и брат ее мужа. И вряд ли мы можем рассчитывать на покровительство с ее стороны.

– Ах, ваша светлость, я готова…

– Нет, радость моя, я не опозорю тебя в глазаъ двора. Но мы можем видеться за пределами Компендия – тайно. Я найду способ это устроить. Дай мне на прощание что-нибудь, что могло бы служить условным знаком между нами.

– Вот! – она вытянула жемчужную нить из волос и протянула ему.

– Да, жди от меня вести о том, где мы сможем свидеться. И будь уверена, долго ждать тебе не придется!

Когда Деделла распахнула ворота, пропуская повозку, Фарисей от изумления присвистнул:

– Черт побери! Надо же! – Она помогла ему выбраться из повозки. – И подумать только, что когда мы в первый раз приезжали, тут были настоящие развалины.

– А вот посмотришь, как там внутри…

Он заковылял по усадьбе, восхищенно оглядываясь.