Граф Лазарев. Том IV - Вик Флавий

ли билеты на завтра, я не стал чисто из чувства противоречия. У меня, между прочим, есть и свои дела, Его Величество подождет.

Я попытался придумать себе дело. Для барина, которому даже трусы стирают слуги, это было довольно-таки сложно.

Хотя одно все-таки есть. Надо вернуть Лазаря к домашнему очагу. Не дело зомбо-хомяку бегать по окрестностям, окрестности могут получить необратимые повреждения. Да и я к нему уже привык.

Я должен как-то подманить хомяка обратно. Точнее, подманить-то не проблема, этим занимаются наши стремительно терпящие потери фрукты и овощи. Но как заставить его задержаться?

Я нахмурился. А если… Нет, идея, конечно, идиотская. Особенно учитывая тот факт, что Лазарь зомби. Хотя… ну вдруг. В конце концов, я ничего не теряю.

Я заглянул в бывшую комнату Лазаря, прихватил зачарованной древесины, вышел на улицу и отловил одного из проходящих мимо слуг.

— Ну-ка помоги мне, — приказал я. — Нужно смастерить кое-что. И позови кого-нибудь из кухонных работников, кто ведает нашими запасами.

Слуга уставился на меня немного ошалело.

— Хорошо, Ваше Сиятельство. А позвольте спросить, что делать-то будем?

— Хомяка ловить, — доверительно поведал я.

Лицо слуги озарилось пониманием.

— Ааа, так вы ему еду какую хотите подложить и ловушку устроить?

— Ну, можно и так сказать.

На следующее утро первым делом после завтрака я проверил свою ловушку. Она была предсказуемо пустой. Ну ладно, пусть постоит еще пару дней. Тем более, что все остальное в зоне видимости тоже, вроде бы, не погрызено. Может, Лазарь и его друзья решили устроить перерыв во вредительстве.

Отсутствие питомца слегка подпортило мне настроение. Но окончательно его добил Игорь, поймавший меня в гостиной.

— Ну поздравляю, Вик. Только что звонил Строганов. Требует тебя к себе.

Ну что ж, этого можно было ожидать.

В принципе, являться я не обязан. Граф не подчиняется никому, кроме князей и Императора, а Строганов со своими бумажками может хоть лопнуть от злости. Но завтра я уеду, а вот типография останется. Вдруг в ней совершенно случайно вспыхнет новый пожар? Хотя с пожаром я, пожалуй, погорячился, скорее, нагрянет внеочередная инспекция. Будут пересчитывать канцелярские скрепки, поднимать накладные на их закупки за последние десять лет и в итоге выпишут штраф, поскольку три скрепки останутся неучтенными. А потом и с карандашами можно проделать то же самое. Какой простор для бюрократической фантазии.

А еще в мое отсутствие Строганов наверняка попытается испортить жизнь Игорю и моим женщинам. Так что лучше уж я, так сказать, встречусь с врагом лицом к лицу. Точнее, справкой к справке.

— Погоди. — Я кое-что вспомнил. — Я понимаю, что Строганов у нас готов работать круглые сутки, но сегодня же суббота. Администрация закрыта.

— Он зовет тебя к себе домой, — ответил Игорь.

— Домой? Хочет закопать меня где-нибудь на заднем дворе и боится свидетелей?

Воображение тут же нарисовало череду аккуратных холмиков, где нашли покой бедняги, которых угораздило принести справку неправильного образца.

— Понятия не имею, официально он приглашает тебя на обед. Хотя я бы на твоем месте задумался, не подадут ли там тебя в качестве основного блюда. Разбирайтесь, граф Лазарев, с кашей, которую вы заварили. Учти, я с тобой не поеду и помогать не буду. Должен же хоть когда-нибудь идиотизм быть наказан.

Вот Иуда, я еще припомню ему это предательство. Если в борьбе со справками я все-таки паду смертью храбрых, не укажу Игоря в завещании. Точнее, завещаю ему Каладрия. Вот некромант обрадуется.

Поразмыслив, я решил ограничиться парой человек охраны. Не попытается же Строганов меня убить, в конце концов, а, если попытается, ему можно будет только посочувствовать. Скорее, я выслушаю очень много нотаций, угроз и гневных воплей. Ну и, возможно, пару просьб разъяснить, как технически исполнить особо пикантные трюки, так талантливо описанные Радомиром. Должна же быть в этом сухаре хоть капля любознательности.

Глава администрации занимал небольшой особняк в окрестностях Оренбурга. У ворот меня встретил лакей, окинул странным взглядом и проводил к двери.

Дом внутри был таким же прилизанным и скучным, как и его хозяин. Со стен грозно взирали предыдущие поколения рода Строгановых, причем картины были развешаны в таком четком порядке, словно расстояние между ними измеряли линейкой. Массивная мебель красного дерева стоила целое состояние. Дом был настолько идеально убран, что выглядел нежилым. Казалось, пыль здесь не вытирали, а она сама не решалась падать на сверкающий пол, чтобы с нее не потребовали официальное разрешение со всеми печатями.

— Идемте, граф, хозяин вас ждет.

Пока день проходит на удивление мирно. Строганов что, задумал меня отравить?

Меня сопроводили в гостиную, где за накрытым столом торжественно восседал глава администрации. И он был не один.

Рядом со Строгановым сидела почтенная дама, одетая в серое платье. Волосы, уложенные в аккуратную прическу, почти поседели, руки покрывала тонкая сеточка морщин, но лицо еще хранило следы былой красоты. Увидев меня, она приветливо улыбнулась.

Сам хозяин дома хмуро кивнул мне, поджав губы. Я вежливо поздоровался с этой странной парочкой и сел на приготовленное для меня кресло.

Я уже полминуты провел в обществе Строганова, а в меня до сих пор не полетело что-то тяжелое. Это было плюсом. И голову мне тоже не попытались отрубить. Это было вторым плюсом. Хотя, может, глава администрации планировал зверское убийство, но просто не успел заручиться для этого дела соответствующими подписями.

Строганов мрачно молчал. Мне внезапно стало его жалко. Он ведь не желает никому зла, просто хочет, чтобы в мире все было устроено правильно. Причем правильно в соответствии с его представлениями. Беда в том, что как раз из-за таких людей все зло обычно и приключается.

Но Строганов был стар, явно не слишком-то счастлив, и ничего, кроме этой мнимой правильности у него, похоже, не осталось. Было жестоко втягивать главу администрации в скандал и отбирать у него еще и это.

— Наверное, мне стоит принести извинения по поводу статьи, — начал я.

— На самом деле мы хотим вас поблагодарить, — перебила женщина. Голос у нее был не по возрасту мелодичный. — Я и не думала, что Леня до сих пор меня помнит. Столько лет прошло. Если бы не вы…

Я уставился на женщину. Только сейчас мне пришло в голову, что она смотрит на Строганова с нежностью, да и сидит до неприличного близко. Значит, это и есть та самая прости… в смысле, почтенная и уважаемая дама Катерина?

— Я случайно увидела журнал, такие воспоминания нахлынули, — щебетала Катерина. — Я, конечно, тоже про Леню часто думала, но кто он и кто я, право слово. А тут прочитала, что он по мне тоже тоскует, и подумала, чего мне терять? Я уже пять лет как вдова, а много лет назад мы были так счастливы. Пришла в администрацию хоть посмотреть на него.

— Но я…

Воскрешение прошлой любви — это прекрасно и очень неожиданно. Но, учитывая, что там должны были напечатать, даже это не спасло бы меня от расправы разъяренного Строганова.

— Хотя ворошить чужое грязное белье, конечно, нехорошо, — строго добавила Катерина. — С другой стороны, вы описали такую красивую историю любви… У меня аж слезы на глаза навернулись.

— Красивую⁈

Вообще-то я собирался разрушить репутацию главы администрации до основания.

— Вы ведь сами читали статью? — осведомилась Катерина.

— Ну, на самом деле не полностью. Я просто передал информацию в редакцию и дал задание креативному отделу. Сами понимаете, я занятой человек.

Я взял в руки протянутый мне экземпляр «Турнепса» и на этот раз изучил внимательно. Целый разворот занимала трогательная история о том, как в юности пылкий Строганов случайно встретил на улице прелестную девушку, которую злобные родственники обманом продали в дом терпимости. Благородный Ромео сражался за свою возлюбленную против всего мира, вытерпел множество лишений, но в конце концов их все же разлучили. До сих пор глава администрации по ночам смотрит на небо, вспоминает Катерину и тихо вздыхает.

Радомир переврал то, что я говорил, от первого до последнего слова. Точнее, нет. Он передал их в общем и целом верно, но тут приукрасил, там добавил, здесь вырвал из контекста, и в итоге история поменяла смысл на совершенно противоположный. Горжусь парнем, он становится настоящим журналистом.

Необычайно романтичная история. Правда, в стихах. Причем в стихах в стиле Радомира, то есть примерно половину объема статьи составляло художественное переложение Камасутры.

— Ну,