Птичий путь - Сергей Алексеев

– Отсюда пути нет, – заверил их Сколот. – Это Маура! Ловушка для странников!

Между тем птичье беспокойство нарастало. Сначала они суетливо и неуклюже топтались на месте, косясь в небо одним глазом, потом как-то незаметно выстроились в клин, вошли в определенный ритм, и началось что-то вроде танца. Журавли ходили возле кострища сначала шагом, замкнув цепочку, и один из них, возможно вожак, стал одновременно еще иногда вращаться. Это странное, явно ритуальное действо длилось больше получаса, причем отлаженный ритм убыстрялся, распушились хвосты, и теперь птицы почти бежали прыгающей, некрасивой рысью. Набрав скорость, они начали постепенно увеличивать круг, а поскольку полянки не хватало, крутящийся вожак повел косяк за крайние деревья, и вот уже избушка оказалась внутри круга, а вскоре и Сколот. И было непонятно, что они хотят: то ли с горя затеяли этот танец, то ли намерены раскрутиться так, чтобы образовалась подъемная сила, способная взметнуть их вертикально вверх, в единственный проран над вершиной Мауры.

Пока Сколот вертелся на месте, как вожак, наблюдая за журавлями, те захватывали всё большее пространство, и скоро ушли ниже по склону – за деревьями мелькали только их высоко вознесенные головы. Сорваться с такого круга в воздух и взмыть в свободный от древесных сетей просвет уже было невозможно: слишком крутым становился угол подъема, птицы неминуемо побились бы о стволы деревьев.

Отчаявшись понять, что происходит, Сколот закричал:

– Взлетать нельзя! Взлетать нельзя!..

Его не слышали или не понимали, ибо с каждым оборотом круг становился шире. И тогда он побежал наперерез журавлям, мысля оказаться впереди, но очутился сзади и, пристроившись в хвост клину, крикнул еще раз:

– Отсюда не подняться!..

Эти несуразные на земле птицы неслись по лесу так, что было непросто догнать. Они ловко подныривали под низкие ветви разлапистых елей, скакали через валежины, уворачивались от толстых стволов сосен, берез и всех прочих препятствий, в точности повторяя движения вожака. Человеческой прыти хватало лишь не отставать. Все попытки закричать, предупредить были тщетны, ибо перед мятущимся взором с большим отрывом мелькали только распушенный хвост и трехпалые лапы замыкающего журавля. Сколот мчался за ним, чудом избегая столкновения с преградами, не считая кругов, не взирая на ориентиры и незаметно для себя подключившись к ритму движения птичьего косяка.

Возможно, потому и не заметил момента, когда лес кончился и вокруг оказалось поле с кустарниками и примятой снегом прошлогодней травой. Здесь он машинально прибавил скорости – и все равно не смог догнать последнего журавля, который почему-то стал забирать в гору, хотя равнина впереди была плоской, как стол.

– Эй! – закричал Сколот, задыхаясь от встречного ветра. – Постойте!..

И только тогда увидел, что журавлиный косяк давно оторвался от земли и теперь круто уходит ввысь…

8

Курортный Балчик еще не осаждали отдыхающие, поэтому Корсаков ехал с тайным предвкушением покоя и счастья – так было всегда, если удавалось вырваться на несколько дней, и еще в аэропорту Варны он перевоплощался в охотника, высматривающего «дичь», спутниц на время отдыха, которых здесь было достаточно. Они тоже высматривали себе добычу, очень легко откликались на зов, а то и сами проявляли инициативу, особенно жадные до русской загульной и широкой души немки и француженки. Однако на сей раз Корсаков путешествовал со своим тяжелым и всю дорогу кипевшим «самоваром»: после пережитых событий, состояний и чувств у агентессы началось что-то вроде наркотической ломки: часто и резко менялось настроение, сиюминутные всплески радости заканчивались слезами. Иногда казалось – всё, кризис миновал, вернулось полное осознание реальности. Но через некоторое время Роксана вдруг становилась задумчивой, пугающе грезила, сама, без всяких вопросов и намеков, вспоминала Алхимика и порывалась немедля вернуться в Москву. И пожалуй, выбрала бы момент и сбежала еще в Шереметьеве, но ее удавалось отвлечь пустяковыми детскими игрушками: сначала Марат по требованию «жены» купил забавную пластиковую обезьянку, затем красный шарик-нос на резинке, и наконец, она увидела ножницы.

– Хочу! Купи! – закапризничала. – Это очень хорошие ножницы! Ты обещал исполнить все мои мечты!

Ничего в них хорошего не было – обыкновенные китайские, разовые, и Корсаков исполнил бы каприз не задумываясь, но опасался давать ей в руки острые предметы, тем паче знал, что на контроле отнимут. Отговорить не получилось, агентесса уже срывалась в истерику, привлекая к себе внимание пассажиров, – пришлось купить. Роксана тут же отстригла ему полгалстука, засмеялась и спрятала ножницы в сумочку.

Чем бы дитя ни тешилось!..

Рейс на Варну задерживали, и, болтаясь по аэропорту, таким же образом он купил дурацкую пляжную шляпу, резиновые перчатки и флакон шампуня. Наконец агентесса притомилась совать нос в киоски и запросилась в туалет. На всякий случай Марат встал рядом с дверью, ловя на себе недоуменные взгляды женщин, и простоял так первые пять минут – Роксана не выходила. И хотя сбежать из туалета она не могла, не было окон, все равно он начинал нервничать и уже собрался войти, начхав на правила приличия, но тут спутница вышла сама. На голове ее оказалась крикливая, пестрая пляжная шляпа, на носу – красный шарик, а на руках – резиновые перчатки.

– Ну и как я выгляжу? – засмеялась совсем не весело, будто со слезами. – Только не говори, что похожа на клоуна!

За этим нарядом он не сразу заметил главное: волосы были обрезаны! До затылка и висков, причем неаккуратно, грубо, ступеньками, и теперь торчали из-под шляпы как у сказочного Иванушки, стриженного под горшок.

– Ты зачем это сделала? – не удержался Корсаков, когда разглядел. – Что ты с собой натворила?

– Это для конспирации, – шепотом сообщила Роксана. – За нами следят…

Он уже с трудом различал стадии ее состояния, и казалось, что сам сходит с ума. Однако в тот миг он наконец-то разгадал загадку, отчего ее волосы раньше трепетали, как птичьи крылья: когда Роксана говорила что-то важное, она подавалась вперед и непроизвольно подергивала локотками, пуская волны.

В зоне досмотра на агентессу напал приступ ярости – неожиданно стала бить кулачком в спину:

– Зачем ты меня похитил? Что ты хочешь сделать со мной?! Я с тобой не поеду! Я все равно убегу!

Крик на всю галерею! Пассажиры оглядывались на них, и хорошо, поблизости не оказалось оперативных ушей Интерпола или просто стукача. В самолете же, наглядевшись на проплывающую внизу землю, Роксана вцепилась ему в руку.