Вор под кроватью - Лоуренс Блок

Я уселся на диван, разложив вокруг себя газету, и углубился в чтение, прерываясь только на то, чтобы время от времени набрать номер телефона Рэя Киршмана. Около одиннадцати утра ответила его жена — она только что вернулась из церкви. Нет, Рэя дома нет. Он на работе, какое-то срочное дело, даже не смог сходить вместе с ней на воскресную службу, не было времени. Я продиктовал ей своё имя и номер телефона на случай, если Рэй вернётся, но по её голосу понял: она не рассчитывает, что это случится в обозримом будущем.

Я ещё раз набрал номер участка, оставил Рэю сообщение, чтобы он срочно перезвонил мне, и вернулся к разделу «Недвижимость». Там я сразу же наткнулся на увлекательную историю о том, как семейная пара пыталась найти себе подходящее жилище, которое смогло бы удовлетворить увлечения, или, как они сами выражались, «области интересов» обоих. Дело в том, что он увлекался построением игрушечных железных дорог, а она коллекционировала флюгеры и старинное сельское оборудование, которое скупала у стариков-фермеров. Всего лишь за восемь миллионов долларов они приобрели заброшенный склад в Нолите («Нолита», как вы понимаете, не имеет ничего общего с набоковской «Лолитой» и мистером Гумбертом, это жаргон местных риелторов, обозначающий район к северу от Маленькой Италии). Поскольку денег у пары было немного (ха-ха-ха!), им пришлось очень сильно экономить, и восстанавливали они всё практически своими силами, поэтому ремонт им обошёлся всего лишь в четыре миллиона. Сложите эти суммы, и вы поймёте, какую выгодную сделку они заключили — теперь у него появилось достаточно места, чтобы проложить более пятидесяти миль железных дорог, которые она могла украшать флюгерами и старинными серпами XIX века.

Я позвонил Кэролайн.

— Знаешь, что меня поражает больше всего? — спросил я. — Где они берут таких придурков?

— Берни? Ты о чём?

— Страница четыре, раздел «Недвижимость».

— Я перезвоню, — коротко ответила Кэролайн. Минут через пятнадцать телефон зазвонил, и я схватил трубку.

— Да, долго ты её мусолила. Скажи мне, после того, как мы закончим ремонт, предпочитаешь играть с вагончиками или косить траву на заднем дворе?

Последовало тягучее молчание, а затем голос, совершенно не похожий на голос Кэр, недовольно произнёс:

— Ничего я не мусолил, позвонил сразу же, как только получил твоё сообщение. А всё остальное ты, видимо, сказал на каком-нибудь гребаном британском диалекте — слова-то вроде знакомые, да только смысла не найдёшь.

— О, это ты, Рэй. А я думал, Кэролайн.

— Я на целый фут выше, чем она, гораздо тяжелее, и голос у меня не такой писклявый. Не говоря уже о том, что я, в отличие от Коротышки, мужчина. Обычно людям не составляет труда отличить меня от твоей коротконогой подружки. Ты мне звонил. У тебя что-то есть?

— Может быть, — уклончиво ответил я.

— Нам пришлось повозиться, чтобы выяснить его имя, Берни. В карманах бабла столько, что можно костёр до небес сложить, но ни паспорта, ни водительских прав, ничего.

— Он не носил тайный пояс для денег?

— Разве что под кожей. Последний раз я видел его в морге совершенно голого — наш патана… патала… Ну, этот, как его, доктор по трупам вытаскивал из него пули. Конечно, мы взяли его пальчики, однако их не было.

— Чего не было? Отпечатков?

— Не дури, Берни, конечно, отпечатки были, у всех есть отпечатки, кроме разве что пришельцев из твоих дурацких книжек, но они оказались совершенно чистыми, так что нам это немного дало.

Рэй одним махом отгрыз половину пончика и с шумом отхлебнул кофе. Он забрал меня из дома на стареньком «шевроле Монте-Карло» — наверное, конфисковал у какого-нибудь мелкого торговца наркотиками, — и теперь мы сидели в кафе недалеко от Вильямсбургского моста. Непонятно, по какой причине, но Рэй всё время туда ходит. Мы перенесли кофе с пончиками за стол, на который Рэй сейчас выкладывал свои карты.

— Зацепиться нам было не за что, но в результате мы его всё равно опознали.

— И как же?

— У некоторых полицейских хорошие мозги, — скромно сказал Рэй. — Я ими раскинул и стал кумекать так: каким образом толстяк мог добраться до магазина? Явно не на метро. С таким количеством бабок в кармане? Только полный идиот на такое пойдёт.

— А кстати, сколько у него было?

— Всего? Ну, сам он потянул бы фунтов на триста. Ах, ты бабки имеешь в виду? — Рэй поднял руку, расставив большой и указательный пальцы примерно на дюйм. — Вот такая толстая пачка, восемьдесят семь стодолларовых купюр, не говоря о евро. Мужик явно мог позволить себе такси, но я сразу понял, что он приехал не на такси.

— Почему ты так подумал?

— Ну, как бы он расплатиться сотенной купюрой? А меньше у него не было, ха-ха-ха! Так что я понял, что он приехал на машине. И назад он собирался уехать на машине. Конечно, мы проверили водителей, поспрашивали, не подвозил ли кто-нибудь толстого, хорошо прикинутого мужика до Одиннадцатой улицы в районе обеда. Пришлось соблюсти формальности, хотя я точно знал, что он приехал на своей машине.

— А может, он пришёл пешком?

— Да брось! Такой толстяк?

— Ну и что? У него была лёгкая походка.

— У толстяков и должна быть лёгкая походка, Берни, иначе они оттопчут себе ноги в один момент. Ладно, не дуйся, он мог и пешком прийти, да только не пришёл. Мы нашли его машину.

— Вот как!

— Он вышел из магазина и повернул на восток, так? А потом хотел перейти дорогу — тут-то его и накормили свинцом. Поэтому я и стал рыскать к юго-востоку от магазина, в том районе, и что же мы нашли?

— Что?

— На Десятой улице между университетом и Пятой авеню мы нашли «бьюик», припаркованный прямо около пожарной колонки.

— Вам повезло, что вы нашли тачку раньше, чем дорожная инспекция, — они бы живо её эвакуировали.

— Не вышло бы, Малыш. У него были дипломатические номера, такие автомобили не эвакуируют. Однако номера не защитили его от дырок в груди, верно? Возможно, мы и не имели права обыскивать машину, да только я вначале не заметил этих номеров, понятно? Заметил, лишь когда мы её уже обыскали.

— Как удобно!

— В бардачке — его паспорт и права да ещё какие-то верительные грамоты от латвийского консульства. Мужика звали Валдис Берзиньш, в посольстве сказали, что он работал представителем в ООН, но ничем серьёзным не занимался. Вот и всё, что мы о нём узнали, кроме адреса, конечно. Он снимал номер в отеле «Блантайр» в Ист-Сайде на Пятьдесят первой улице. Платил помесячно. Неплохой отель, ничего не могу сказать, но и не «Карлайл». В его номере мы нашли только подборку газетных вырезок, и теперь все в конторе запарены, ищут, кто бы перевёл им эту тарабарщину на человеческий язык.

— Простите мой латышский, — пробормотал ч. — Так что, вырезки на латышском языке?

— А чёрт их разберёт, есть и на русском, судя по буквам. У них такой странный алфавит, как греческий, только ещё хуже.

— Кириллица, — подсказал я.

— Нет, я же говорю тебе — русский, не кирильский. А другие вырезки с нашими буквами, да только и их хрен поймёшь. Одна, правда, на английском, в ней говорится о некоем Чёрном Биче из Риги и что он может скрываться в Америке.

— Чёрный Бич из Риги. Интересно. А как его зовут на самом деле?

— Там написано, целая строчка букв, произнести невозможно. Он какой-то военный преступник.

— Господи, наверняка ещё один старик с трясущейся головой, который служил надсмотрщиком в концентрационном лагере. Полагаю, сейчас он всё равно не сможет вспомнить, какие преступления против человечества совершил. — Я немного подумал. — Кстати, а сколько лет было Лайлу?

— Не помню. А что?

— Просто изначально его имя тоже, скорее всего, занимало целую строчку букв. Если этот Чёрный Бич из Риги действительно военный преступник, к концу войны, то есть к тысяча девятьсот сорок пятому году, ему должно было быть не меньше двадцати пяти лет, так? Значит, сейчас ему уже за восемьдесят.

— Ладно, забудь. Лайлу было не больше пятидесяти.

— Рэй, между ними явно есть какая-то связь. Не с вырезкой о Чёрном Биче, но между Берзиньшем и Лайлом.

— Ну да, они оба русские.

— Ты же сам сказал, что Берзиньш — латыш? Однако Латвия входила в состав ныне почившего Советского Союза. Вернее, после Второй мировой войны Советы присоединили её территорию к своей наряду с другими балтийскими странами. Слушай, Рэй, а могу ли я осмотреть квартиру Лайлов? Которая на Тридцать четвёртой улице?

— Ты что? Она же опечатана.

— Ах так!

— А что?

— Мне хотелось там всё осмотреть.

— Ну да, проще некуда, почему бы не попросить ребят из убойного отдела: «Друзья, знакомьтесь, наш друг, закоренелый вор Берни, которого мы вначале подозревали в убийстве, хочет осмотреть место преступления. Надеюсь, вы ничего не имеете против?»