Спи, бледная сестра - Джоанн Харрис

Она замолчала и прохладной ладонью коснулась моего лица. Ее руки обвили меня, и она зашептала мне в затылок. Я почувствовал, как зашевелились волоски на шее. Ощущение было эротичным и тревожным одновременно.

— Итак… — продолжила она, и я слышал, что она улыбается. — Юноша шел через пустошь и наконец добрался до места, где жила Колдунья. Увидев ее красную кибитку в низине между холмами, он задрожал от радости и страха. Приближалась ночь, и под покровом багрового заката он прокрался к повозке и заглянул внутрь… Колдунья ждала. Она увидела его на пороге и не сдержала смеха, когда юноша поднял меч. «Готовься к смерти, Ведьма!» — крикнул он. Колдунья шагнула к свету, и юноша увидел, что она прекрасна. Она распахнула свое одеяние… вот так.

Она величественно сбросила кимоно. Мгновенье стояла передо мной, словно языческая богиня, кожа в розоватом свете отливала красной медью, распущенные волосы спускались до талии. Шива позади нее грациозно вытянул руки в необузданном желании. Она плавно потянулась к моей рубашке, расстегнула. Я стоял как зачарованный и не мог двинуться, атакованный со всех сторон ее почти видимой чувственностью, вспыхнувшей, словно огни святого Эльма. Она повернулась к свету, и я взглянул на нее сквозь красную вуаль ее волос: что-то проникло в меня и повлекло к ней столь неудержимо, что я готов был кричать… Но в глазах ее не было ни любви, ни нежности — лишь голод, бездонное ликование, которое могло быть вожделением, жаждой мести или даже ненавистью. Я понял, что мне все равно.

Она оседлала меня, алая кентавресса, обратив лицо к потолку, и каждый мускул напрягся в предвкушении финала. Она пожирала меня. Наслаждение было безмерным, губительным, мучительным…

— …А когда все было позади, юноша выхватил кинжал и перерезал Колдунье горло, чтобы никто никогда не узнал, как она вскормила чудище внутри него и с какой жадностью оно кормилось.

Она снова оказалась у меня за спиной, ее волосы струились по моим плечам, сладостный аромат ее теплой кожи ударял в ноздри, я едва слышал, что она говорила, но мне достаточно было просто быть рядом.

— Юноша проспал много часов, а когда проснулся, обнаружил, что на дворе утро, а в фургоне никого нет. Он хотел уйти, но вдруг заметил на столе футляр с картами Колдуньи. Что-то заставило его открыть футляр и достать карты. Они были очень красивые, гладкие, как слоновая кость, все детали тщательно выписаны.

Я все ждал, что меня охватит привычная волна отвращения к себе: вожделение выплеснулось, а я никогда не задерживался с использованными шлюхами… Обычно я не желал даже видеть их снова. Но сейчас все было иначе. Впервые в жизни я испытал нежность к женщине — к этой девочке; такого я не чувствовал даже с Эффи. Особенно с Эффи. Что-то во мне хотело познать ее, попробовать ее на вкус, будто акт, совершенный нами, сам по себе был ничем… ничего не открыл, ничего не испортил. С восхитительной ясностью я понял вдруг, что это и есть Тайна. Эта девочка, эта нежность.

— Подчинившись внезапному порыву, юноша разложил карты на столе в порядке, который называется «Древо жизни». Отшельник, Звезда, Влюбленные, Валет монет, Любовь, Страсть, Верховная жрица, Перемены… Юноша забеспокоился. Он боялся смотреть следующую карту, карту Судьбы. Дрожащей рукой он осторожно перевернул ее… Le Pendu, Повешенный… Он отвернулся, его пробрал озноб. Это ничего не значит! Карты не властны над ним… И все же он слова взглянул на карту, украдкой, испуганно.

Я коснулся ее шеи, руки, изгиба упругого бедра.

— Марта…

— Лицо на карте казалось знакомым. Он посмотрел еще раз. Темные волосы, чистый лоб, правильные черты… Он отшатнулся… Нет! Нет. Просто воображение разыгралось. Но, разглядывая карту издали, он почти готов был поверить, что узнаёт лицо Повешенного… он был почти уверен…

— Марта. — Да?

— Я люблю тебя.

Ее поцелуй в темноте был сладок.

Вначале я разозлился.

На себя — за то, что ждал помощи от Фанни, на Эффи — за то, что позволила втянуть себя в этот опасный идиотский маскарад, но особенно на Фанни. Она сказала, что Эффи в комнате с Генри, и я, проклиная ее на все лады, потребовал объяснить, в какую игру она играет.

Ее хладнокровие сводило с ума.

— Ну конечно, в твою игру, мой дорогой Моз, — прожурчала она. — Мы подстраиваем скандал, чтобы ты мог опозорить Генри и наложить лапу на его денежки. Разве не так?

Так-то оно так, но я не хотел, чтобы все раскрылось, пока я не получу своей выгоды, о чем я и заявил.

— Но ничего не раскроется, — улыбнулась она. — Генри ее не узнает.

Это было нелепо. Генри был женат на ней, ради всего святого!

— Честно говоря, — продолжила Фанни, — не думаю, что и ты бы ее узнал. Она очень хорошая… актриса.

Я выругался себе под нос, но она лишь улыбнулась.

— Просто взгляни, — посоветовала она с легкой усмешкой. — Уверяю тебя, твои драгоценные деньги в полной безопасности.

Что мне оставалось? Я сделал, как она сказала. Через глазок в стене, скрытый драпировкой, я мог заглянуть в гостиную, оставаясь незамеченным. Помню, как, приникнув к глазку, беспокойно подумал, сколько же еще глазков существует в этом доме и как часто ими пользуются.

Я не ожидал увидеть ничего, кроме нелепой ссоры между Эффи и Генри — девчонка сломается или расплачется, как только он ее узнает. Хорошо, если мне удастся избежать ареста. А для Генри это будет отличный повод навсегда запереть жену в психиатрической лечебнице. Больше того, если она так глупа, что думает, будто он может ее не узнать, ей там самое место.

Погруженный в горькие мысли, я рассеянно смотрел представление театра теней, которое Фанни устроила для меня. Но вскоре актеры привлекли мое внимание, и я стал наблюдать с бесстрастным, ехидным любопытством — ко мне даже вернулось чувство юмора. Если подумать, это действительно была комедия, хоть и черная. Через неделю я мог оказаться в тюрьме за невыплату долга или мошенничество, но где-то в районе живота у меня появилась кислая улыбка.

Я не слышал, о чем они говорили, но, когда глаза привыкли к красноватому освещению, разглядел и Генри, и девушку.

Эффи?

Прищурившись и наморщив лоб, я глядел в маленькое отверстие.

— Это не Эффи. — Я невольно произнес это вслух и услышал, как рядом тихонько хихикнула Фанни. Я посмотрел еще раз, пытаясь уловить сходство.

Это точно не Эффи. Ну, небольшое сходство, конечно, было — похожая фигура, овал лица, но девушка моложе, и волосы у нее темнее. В обманчивом свете не разобрать цвет — они могли быть любого оттенка от каштанового до черного, но казались куда гуще, чем у Эффи. Глаза тоже темные и обильно накрашенные, брови густые и черные. Но главное отличие заключалось в том, как девушка двигалась: плавная змеиная грация экзотической танцовщицы, дразнящие манеры прирожденной куртизанки. Эффи неуклюжа, угловата, порывиста, а эта девушка спокойна и бесстрастна, движения изысканны, она превосходно, почти болезненно владела собой.