Ричард Длинные Руки – монарх - Гай Орловский

Когда я пересек площадь, начиная по-хозяйски осматриваться еще от ограды, заметил с удовлетворе­нием, что местных слуг нет ни во дворе, ни в холле, везде только наши гвардейцы, закованные в сталь и провожающие каждого подозрительными взглядами.

Главный зал изяществом и роскошью точно может потягаться с королевским. Колонны вдоль стен и два ряда в зале, поддерживающие свод, мрамор и малахит на полу, роскошь и богатство чувствуются во всем, од­нако же у того из Рюккертов, кто строил, хватило ума не вмешиваться так уж особенно в работу архитекто­ра, и дворец получился могучий, но одновременно изысканный.

Я с изумлением увидел среди солдат человека в бо­гатой одежде вельможного лорда, он поклонился мне и так остался в ожидании.

— Сэр Джеральд, — сказал я, — рад вас видеть, хо­тя, признаться, весьма удивлен...

Он развел руками, верховный лорд Джеральд Бре- нан, очень богатый и могущественный землевладелец, еще в мое первое появление на троне он принес при­сягу и тут же удалился в свои земли, всегда угрюмый и неразговорчивый, а сейчас тоже ничего не произнес, видимо полагая, что мне и так все известно.

Альбрехт сказал сбоку:

— Куно Крумпфельд, мучаясь кадровым голодом, уговорил его помочь в работе. Сэр Джеральд является крупнейшим специалистом по землепользованию...

— Прекрасно, — прервал я. — Сэр Джеральд, до­бро пожаловать! Я весьма ценю мнение господина Крумпфельда.

— Спасибо, Ваше Величество, — ответил он ско­ванно.

Пока шло переселение, я не вмешивался, первый этаж займет канцелярия и различные службы, от Ми­нистерства по делам Содружества Демократичных Ко­ролевств... потом название сократим до прочих мел­ких. Но все вопросы по королевству Сен-Мари оста­вим в ведении короля Кейдана и его соратников. Нам хватит и своих общих дел, а в его администрацию бу­дем посылать лишь редкие указания, что и как делать.

Из комнаты, которую я выбрал под свой кабинет, виден кусок голубого неба с клочьями мелких обла­ков, но если высунуть голову из окна и взглянуть на­верх, в груди становится холодно, а сердце немеет в тоске.

Красная точка давно стала сперва пылающим угольком, затем багровым диском, размером с монету, а сейчас уже почти с блюдце, непонятно и страшно...

Я отошел от окна, в груди холод не испаряется, стало еще хуже, я же забиваю себе голову... чем только не забиваю, страшусь думать о надвигающейся ката­строфе, обманывая себе тем, что маяк еще не готов.

У двери с этой стороны застыл со сложенными на груди руками неподвижный слуга, можно принять за вырезанную из дерева статую, это я распорядился, чтобы не выглядывать в коридор и не орать Жерару.

— Альбрехта и Норберта ко мне, — сказал я.

Он исчез моментально, без поклона, это я тоже за­претил во имя эффективности и экономии времени.

Когда Норберт появился в кабинете, я чуть подо­ждал, слыша быстрые шаги взбегающего по лестни­це Альбрехта, а когда он влетел в комнату, сказал без предисловий:

— Граф, хотя это и не канцлерово дело, но все же первостепенной государственной важности, потому оно ваше. Тщательно отберите лучших из лучших во­инов, расположенных сейчас в Сен-Мари.

— Рыцарей?

— Лучших из лучших, — повторил я сердито, — мне их сила и отвага нужны, а не титулы. И беззавет­ная, как говорят, а вообще-то сумасшедшая храбрость!

Он понизил голос:

— Для войны с Маркусом?

— А то!

— Я так и подумал, — сказал он и зябко передернул плечами. — Так бы и сказали, набрать сумасшедших.

— Мы не знаем, — сердито пояснил я, — что это вообще за такое!.. Может, в небе вообще гигантская медуза вот так повиснет и начнет всех хватать щупаль­цами... Людей нужно подобрать абсолютно готовых победить или умереть. Отступать нельзя — все равно смерть.

Норберт заметил ровным голосом:

— Такие отряды нужно создать не только здесь.

— Разумеется, — отрезал я. — Из всех королевств уже идут к месту сбора лучшие из лучших. Нужно только перехватывать и указывать, где именно соби­раемся.

Альбрехт помолчал, лицо его побледнело. Я посмо­трел на Норберта, тот как обычно суров и мрачен, но теперь еще и бледный, как смерть.

— Что, страшновато?

Альбрехт проговорил бледным голосом:

— Если учесть, что это будет битва с самим Госпо­дом... то да, войско потребуется еще то. И не только войско потребуется.

— Не с самим Господом, — огрызнулся я, — а с тем, что Он послал на землю! Если, конечно, послал Он, а не.

— А точно не Он?

— Да какая разница?

Он вздохнул.

— Немалая. В общем, с Орденом Марешаля ссо­риться нельзя.

— Нельзя, — признал я нехотя. — Рыцари Ордена пойдут хоть на дьявола, хоть на Господа Бога, если бу­дут чувствовать себя правыми. И ни один не отступит... Кстати, ящики с моими сокровищами перетащили?

Норберт кивнул.

— Да, сейчас под охраной.

— Несите сюда, — распорядился я. — Теперь я сам буду охранять... до поры до времени.

Альбрехт спросил заинтересованно:

— До какой поры?

— До Маркуса, — ответил я. — Я себе оставлю только меч, а вы разберете все остальное. Вдруг что-то да сработает лучше других. В общем, перетаскайте сю­да... можно не лично, но под надзором, а там вскроете ящики и развесите вот на этой стене в художествен­ном беспорядке.

Норберт сказал недовольно:

— А можно, в порядке? А то беспорядок не очень люблю. И всякие там художества.

— А я вовсе не выношу, — признался Альбрехт.

Я махнул рукой.

— Ладно, вешайте как хотите. Нет у вас художе­ственного чутья и чувства прекрасного.

— Абсолютно, — подтвердил Альбрехт с готовно­стью.

Они молча и довольно быстро отодрали крышки с ящиков, я не особо и приколачивал, укрывая только от посторонних взглядов. Норберт взглянул, но смол­чал, Альбрехт сказал невольно:

— Красота какая... Особенно когда вот так в куче.

— Да где там красота, — спросил я с досадой. — Голая функциональность. Все орудия убийства, ниче­го для поэзии.

Он покачал головой.

— Нет, все же красота... хотя, конечно, мрачнова­тая. И зловещая. А какими должны быть мечи?.. Сэр Норберт?

Тот вздохнул.

— Ну да, конечно. Мечи и должны выглядеть страшновато. Самый лучший меч тот, который доста­точно показать противнику, и самый отважный вот­кнет свой в землю.

Я быстро зыркнул в его сторону. Похоже, старый воин уже готов заканчивать эпопею воинских подви­гов и переходить к мирной жизни. Это хорошо, такие люди воюют очень рационально, берегут своих людей, безрассудную отвагу сами не выказывают и других от нее удерживают.

Ларцы и шкатулки я перенес сам, к таким рабо­там не стоит привлекать простых воинов, а Норберт с Альбрехтом с явным удовольствием развесили ме­чи, топоры, кинжалы, а затем и щиты на оставшиеся места.

— Знаете, граф, — сказал я, — уж я-то знаю, по­чему вы увильнули от тяжелой работы канцлера не только Сакранта, но даже Великой Улагорнии...

Он сказал с живейшей заинтересованностью:

— Ну-ну?

— Увидели кусок пожирнее, — сказал я со злорад­ством.

— И где же?

Я топнул ногой.

— Здесь. Вот в этом самом месте. Но вы ошиблись, граф!.. В Сен-Мари работы намного и даже весьма. Хотя бы в том, что все придется с нуля, а не как вы надеялись.

Он вскинул брови.

— С нуля? Это не так уж и мало. Я вообще-то знал одного, у него ничего не было, а еще и должен... Вот то да, а нуль — это уже хорошо. Значит, закладываем основы здания Содружества Свободных и Демократи­ческих... может быть, отбросим хотя бы это последнее слово?

— Можно, — согласился я. — Слишком длинное.

— Свободных королевств, — повторил он и сар­кастически ухмыльнулся, — ну да, свободных... А вы сами представляете себе, что это за... надстройка?

— Не весьма, — признался я. — Что-то такое... ну... координирующее...

— С единым управлением? — уточнил он.

— Разумеется, — ответил я, но, уловив его ухмы­лочку, сказал сердито: — Только в случае острой не­обходимости!.. Понятно же, что когда люди свободны, то сами жилы рвут, стараются, а из-под палки какая работа? Потому мы всячески должны подчеркивать свободу и поддерживать ее во всех нужных нам про­явлениях.

— Во всех?

Я сказал зло:

— Вам уши заложило, граф? Я же сказал, во всех проявлениях, нужных нам!

— А-а..

Я сказал еще сердитее:

— За исключением попыток выйти из Союза или как-то обособиться. У нас должно быть общее эко­номическое и правовое пространство, общий закон и права, хоть и крохотные, простого трудящего люда.

— И армия, — подсказал Норберт.

Я зыркнул свирепо.

— Разумеется, но о ней нужно упоминать пореже, а то и вообще... подвести под графу секретности. И во­обще, вы двое работать пришли? Или языком поче­сать? Так идите и работайте, работайте, работайте!

Альбрехт с удовольствием потер руки.

— Да тут незаметно подошло время обеда...

— Сколько можно жрать, — сказал я сердито. — Вы как мой Бобик!

— Обожаю эту собачку, — сказал он.