Ночной молочник - Андрей Курков

Освободив грудь Ирины от молока, нянечка Вера так же молча закрыла резиновой пробкой бутылочку-приемник, сложила все в сумку и вышла. Но тут же на кухню заглянул один из приехавших с ней мужчин.

– Ты усложняешь нам жизнь, – сказал он негромко, в его голосе прозвучали нотки угрозы. – Если ты сама не приедешь завтра на работу к семи утра, у тебя будут большие проблемы! От нас ты все равно никуда не спрячешься!

Сказал и хлопнул кухонной дверцей.

Только услышав, как завелся мотор большой темно-синей машины, и только дождавшись, когда он затихнет, поднялась Ирина из-за стола. Взяла в дрожащие руки подарок Егора. Набрала его номер и просто сказала:

– Они снова приезжали! Они не оставят меня в покое.

– Я буду вечером, – пообещал Егор.

Ирина не могла видеть, как он побледнел, пряча мобильник в карман пальто. Как осмотрелся вокруг, в Мариинском парке. Какой холодный и полный ненависти взгляд растратил он на невинные зимние деревья и на обычных прохожих.

Егору было не по себе. Он пытался просто «выходить» свое состояние, «вытоптать» его ногами по подметенным, но все еще подкрашенным снегом аллеям парка. Но раздражение, тяжелая, навязчивая злость не покидали его. Он перешел на другую сторону парка, за Мариинский дворец. Ту часть держал под своим внимательным взглядом его коллега и знакомец Сергей. Почти ровесник, приезжавший на работу из Броваров. Егор знал, что Сергей – большой любитель охоты.

Сергей оказался там, где Егор и ожидал его найти, – метрах в двадцати от военных палаток, в которых сейчас жили только четверо или пятеро дежурных «политических туристов». Лагерь был разбит напротив Кабинета министров. Раньше, в 2004 году, в нем обитали «оранжевые барабанщики». Теперь бело-голубые флаги на флагштоках по обе стороны от палаточного лагеря показывали, что власть в палатках сменилась.

Они поздоровались тепло, по-дружески. Егор завел разговор об охоте, и Сергей тут же перехватил инициативу. Стал рассказывать, как совсем недавно ходил на зайца. Егор слушал его долго и внимательно. А потом попросил у него на пару деньков ружье с хорошей оптикой. Сказал, что завтра сделает себе выходной и тоже сходит на зайца, но не хотелось бы шкурку портить.

– Ты думаешь, что сможешь попасть ему в глаз?! – не без искорки иронии спросил Сергей.

– Но попробовать я могу? – тяжеловато усмехнулся Егор.

– Конечно!

Договорились, что вечером Егор отвезет Сергея домой в Бровары и возьмет у него дома карабин с хорошей оптикой.

На свою сторону Егор возвращался уже в менее подавленном состоянии. Вместо злости и раздражения на него опустился странный холод. Зима была здесь ни при чем. Этот холод словно был особой разновидностью безразличия. Все вокруг потеряло для Егора ценность, значение и интерес. Он думал только об одном. О том, что на самом деле охотиться в зимнем заснеженном лесу на белого зайца не может быть легким делом. Но ведь он, Егор, не собирается охотиться на зайца. Он мог бы и без оптики обойтись – все-таки на стрельбах всегда попадал и сейчас попадает в яблочко. Однако для пущей уверенности ему нужна оптика. Ему просто хочется посмотреть вслед пуле, и, если повезет, увидеть весь ее путь «от А и до Я».

53

Киев. Львовская площадь. Кафе «Реприза»

К полудню зимнее небо просветлело и на нем появилось солнце. Яркое, но еще не способное пробиться теплыми лучами сквозь пропитанный морозом воздух.

Семен успел заказать себе эспрессо-макиято и дэниш с черникой, успел и осмотреться по сторонам перед тем, как в «Репризу» зашел Володька в черной кожаной куртке с поднятым воротником и в лыжной шапочке с надписью «Адидас» белым по черному. Вначале он засмотрелся на яркую блондинку, лениво попивавшую кофе за узким длинным столом вдоль витрины. Она не заметила любопытного взгляда Володьки и продолжала смотреть сквозь прозрачную витрину на улицу.

– Ты тоже блондинками заболел? – попробовал пошутить Семен, когда Володька опустился на соседний стул.

– Как не заболеть, если все вокруг на них свихнулись, – проговорил он без улыбки.

– Ты извини, если я тебя по телефону сегодня достал, – Семен сделал виноватое лицо.

– Да нет, – отмахнулся рукой Володька. Потом оглянулся на прилавок, под стеклом которого горкой были выложены всякие сладости. – Если бы меня доставал только ты, все было бы в ажуре. Ты мне хоть зарплату платишь! Остальные же ни хрена не платят, а достают так, что… – и он снова махнул рукой, показывая, что не хочет вдаваться в подробности.

Семен кивнул. Потом поднял руку, чтобы привлечь внимание официантки. Девушка подошла.

– Каппуччино и пятьдесят грамм «Хэннесси», – заказал Семен и, припомнив их с Володькой последний разговор за столиком кафе, добавил, сопровождая жестом: – Ему!

По промелькнувшей на губах друга улыбке Семен понял, что в этот раз его юмор воспринят нормально.

– Ну, что ты хотел мне показать? – спросил он более расслабленно.

– Все по очереди, – Володька расстегнул куртку. Достал из внутреннего кармана три одинаковых конверта. На верхнем синей ручкой была выведена единичка. Этот конверт и передал он Семену первым.

Внутри лежали три фотографии. Почти одинаковые. На каждой – Алиса, только смотрит она то налево, то направо, то себе под ноги.

– Думаю, это она тебя ждет, – прошептал Володька.

– Когда это было?

– Прошлой ночью. Около часа.

– А там что? – Семен кивнул на два конверта, лежащие на краю их круглого столика, прижатые правой рукой Володьки.

Володька приподнял правую руку. Привстал, стащил с себя кожаную куртку и повесил на спинку стула. Остался в темно-синем свитере грубой вязки. Снова сел.

Взял второй конверт в руку. Подержал игриво на ладони, словно пытаясь угадать его вес. Протянул Семену.

В это время девушка-официантка поставила перед Володькой бокал с коньяком и кофе. Он бросил на нее взгляд, но тут же возвратил его на Семена.

А Семен уже рассматривал пачку фотографий, на которых и цвета были ярче, и линии четче. Эти фотографии, в отличие от трех первых, были сделаны днем при нормальном свете. И Алиса на этих снимках выглядела намного привлекательнее и даже просто красивой женщиной. Она куда-то спешила. Стояла на краю дороги с поднятой рукой – останавливала такси. Заходила в серьезное учреждение с бронзовой вывеской справа от входа. Выходила из учреждения, а следом за ней выходил и окликал ее молодой человек, явно моложе ее лет на десять.

– Куда это она ходила? – Семен поднял глаза на Володьку.

Володька отвел от губ коньячный бокал, покосился на фотографию в руках у Семена.

– Министерство охраны здоровья, – ответил он.

– И что она там делала?

– Сеня, ты от меня много хочешь! – усмехнулся Володька. – Ты меня и это узнавать не просил! Это я только из любви к тебе! Могу только сказать, что этот парнишка в синем галстуке к твоей Алисе явно неравнодушен…

– Она не моя, эта Алиса, – прошептал Семен и, вздохнув, взял в руки следующий снимок, на котором парень в костюме с синим галстуком, повязанным на желтую рубашку, приторно улыбался обернувшейся на его окрик Алисе.

– Узнать о ней побольше? – доверительным тоном спросил Володька. – Или не надо?

За их столиком возникла пауза, во время которой Семен еще раз просмотрел фотографии из второго конверта. Особенно долго перед его глазами задержался последний снимок – ее лицо крупным планом. Растерянный взгляд, немного напряженные тонкие губы и едва заметные точечки веснушек по обе стороны от изящного тонкого носика.

– Надо или не надо? – снова поинтересовался Володька.

– Надо или не надо? – машинально повторил Семен. Потом перевел взгляд на последний конверт, все еще лежавший на краешке столика. – Наверно, не надо. Жениться я на ней не буду. По крайней мере днем. А ночью загсы не работают. А там что?

– Ты будешь смеяться, – сказал Володька совершенно серьезным голосом.

– Не буду, – таким же серьезным тоном пообещал Семен.

Володька пальцем протащил конверт по столешнице к чашке Семена.

– Форма номер три из ЖЭКа, – прокомментировал Володька. – Живет одна, прописана одна. Шестьдесят третьего года рождения… Дома посмотришь, только от жены все это спрячь!

Семен кивнул. В третий конверт он только заглянул, но доставать эту жэковскую справку не стал.

Попрощавшись с Володькой, Семен отправился пешком в сторону Лукьяновки. Ноги сами довели его до Бехтеревского переулка. Там он и остановился, сообразив, что совсем недавно он сюда уже приходил. Вспомнились ему принимающий тут рядом в своем частном кабинете психиатр и его то ли секретарша, то ли помощница.

В конце Бехтеревского переулка стояли ворота Покровского монастыря. Голубые, свежепокрашенные. Справа от них – две нищенки-цыганки.