Пьесы - Макс Фриш

Бабетта. Это я поняла.

Бидерман. Ну вот! Поняла?

Бабетта. Так что же тут смешного?

Бидерман (сдается). Выпьем, господа! (Откупоривает бутылку.)

Бабетта. Это что, правда, что вы притащили на наш чердак ветошь, господин Шмиц?

Бидерман. Ты умрешь со смеху, Бабетта,- сегодня утром мы даже вместе измеряли запальный шнур - Вилли и я.

Бабетта. Запальный шнур?

Бидерман. Бикфордов шнур. (Наполняет бокалы.)

Бабетта. А теперь вполне серьезно, господа. Что все это значит?

Бидерман (хохочет). Серьезно, говорит! Серьезно - вы слышали? Серьезно!.. Не поддавайся на удочку, Бабетта, я же тебе говорил: наши друзья так забавно шутят... Я всегда говорил: другой круг - другой юмор... Теперь еще не хватало только, чтобы они попросили у меня спички!

Шмиц и Айзенринг переглядываются.

Ведь наши друзья все еще принимают меня за такого запуганного мещанина, знаешь, у которого нет никакого чувства юмора и которого застращать проще простого. (Поднимает бокал.) Ваше здоровье!

Айзенринг. Ваше здоровье!

Шмиц. Ваше здоровье!

Чокаются.

Бидерман. За нашу дружбу.

Выпивают и садятся.

У нас все по-домашнему, господа, просто угощайтесь, безо всяких.

Шмиц. Да я уж больше не могу.

Айзенринг. Не ломайся, Зепп. Ты не в сиротском доме, не ломайся. (Берет еще кусок гуся.) Ваш гусь, мадам, - мечта.

Бабетта. Я очень рада.

Айзенринг. Гусь с бургундским! Сюда бы еще только скатерть.

Бабетта. Ты слышишь, Готлиб?

Айзенринг. Но это вовсе не обязательно!.. Такую, знаете, белую скатерть, а на ней - набивные цветы и серебро.

Бидерман. Анна!

Айзенринг. Набивные цветы - белые такие, знаете, как морозные узоры, но это вовсе не обязательно, господин Бидерман, вовсе не обязательно. В тюрьме мы тоже ели без скатерти.

Бидерман. Анна!

Бабетта. В тюрьме?

Бидерман. Да куда она запропастилась?

Бабетта. Вы были в тюрьме?

Входит Анна, в ярко-красном пуловере.

Бидерман. Анна, сейчас же принесите скатерть!

Анна. Как угодно.

Айзенринг. И если у вас есть что-нибудь вроде вазочек - окунать пальцы...

Анна. Как угодно.

Айзенринг. Может, это вам покажется ребячеством, мадам, но уж такие они, эти люди из народа. Вот Зепп, например, вырос среди угольщиков и в жизни не видал подставочек для ножей, - так вот, Видите ли, такая уж мечта всей его загубленной жизни - чтобы стол с серебром и хрусталем!

Бабетта. Но ведь у нас все это есть, Готлиб.

Айзенринг. Да это вовсе не обязательно.

Анна. Пожалуйста.

Айзенринг. А если есть и салфетки, барышня, тащите сюда!

Анна. Господин Бидерман сказали...

Бидерман. Тащите!

Анна. Пожалуйста. (Приносит все назад.)

Айзенринг. Надеюсь, вы не сердитесь, мадам. Когда сидишь в тюрьме, знаете, - месяцами без всякой культуры... (Берет скатерть и показывает ее Шмицу.) Ты знаешь, что это такое? (Бабетте.) Он в жизни не видел! (Опять Шмицу.) Это дамаст.

Шмиц. Ну и что? Что с ним делать?

Айзенринг (повязывает ему скатерть вокруг шеи). Вот так.

Бидерман делает усилие и смеется, как над очередной шуткой.

Бабетта. А где наши подставочки для ножей, Анна, наши подставочки для ножей?

Анна. Господин Бидерман...

Бидерман. Тащите!

Анна. Вы же сказали: уберите!

Бидерман. Я говорю: тащите! Где они, черт побери?

Анна. У вас в брюках. В левом кармане.

Бидерман судорожно лезет в карман и обнаруживает подставочки.

Айзенринг. Да вы только не волнуйтесь.

Анна. Я же не виновата!

Айзенринг. Вы только не волнуйтесь, барышня!

Анна разражается рыданиями, поворачивается и, убегает.

Это все фён.

Пауза.

Бидерман. Пейте, друзья, пейте!

Пьют молча.

Айзенринг. Гуся я, знаете, ел каждый день, когда был официантом. Бегаешь по этим длинным коридорам, а на ладони поднос. Но потом, мадам, где нашему брату обтереть пальцы? В том-то и дело. Где же иначе, как не об собственные волосы? А у других людей для этого дела хрустальные вазочки! Вот чего я никогда не забуду. (Окунает пальцы в вазочку.) Вы знаете, что такое травма?

Бидeрман. Нет.

Айзенринг. Мне в тюрьме все объяснили. (Вытирает пальцы.)

Бабетта. А почему же вы попали в тюрьму, господин Айзенринг?

Бидерман. Бабетта!

Айзенринг. Почему я попал в тюрьму?

Бидерман. Об этом же не спрашивают!

Айзенринг. Я сам себя спрашиваю. Я уже сказал, что я был официантом всего лишь незаметный старший официант, и вдруг меня путают с матерым поджигателем.

Бидерман. Гм...

Айзенринг. Арестовали прямо на квартире.

Бидерман. Гм...

Айзенринг. Я был так потрясен, что послушался.

Бидерман. Гм...

Айзенринг. Мне повезло, мадам, - нарвался на семь исключительно милых полицейских. Когда я сказал, что мне нужно на работу и что у меня нет времени, они говорят: ваше заведение сгорело...

Бидерман. Сгорело?

Айзенринг. Кажется, в ту же ночь. Да-да.

Бабетта. Сгорело?

Айзeнринг. Ну хорошо, говорю. Тогда у меня есть время. А наше заведение - от него остались одни головешки - я видел, когда мы проезжали мимо; знаете, сквозь эти окошечки с решетками в тюремной машине. (Пьет со смаком.)

Бидерман. А потом?

Айзенринг (рассматривает этикетку). Такое у нас тоже было. Сорок девятый! "Кав дель Эшанон"... А потом? Это пускай вон Зепп расскажет. Сижу это я в предбаннике, поигрываю наручниками, и кого бы вы думали вводят? Вот этого шалопая!

Шмиц весь сияет.

Твое здоровье, Зепп!

Шмиц. Твое здоровье, Вилли!

Пьют.

Бидерман. А потом?

Шмиц. Они его спрашивают: "Вы подожгли?" - и сигаретки предлагают. А он им: "Извините, господин комиссар, к сожалению, спичек нет, хоть вы и считаете меня поджигателем".

Оба помирают от хохота и колотят друг друга по ляжкам.

Бидерман. Гм...

Входит Анна, снова в чепчике и фартучке, и передает визитную

карточку; Бидерман ее разглядывает.

Анна. Говорит, очень срочно.

Бидерман. Но у меня гости...

Шмиц и Айзенринг снова чокаются.

Шмиц. Твое здоровье, Вилли!

Айзенринг. Твое здоровье, Зепп!

Пьют. Бидерман разглядывает визитную карточку.

Бабетта. Кто там, Готлиб?

Бидерман. Да этот доктор философии...

Анна хлопочет у буфета.

Айзенринг. А что это там такое, барышня, вон там, серебряное такое?

Анна. Канделябр.

Айзенринг. Отчего же вы его прячете?

Бидерман. Тащите сюда!

Анна. Господин Бидерман сами сказали...

Бидерман. Я сказал: тащите сюда!

Анна ставит канделябр на стол.

Айзенринг. Зепп, ну что ты на это скажешь? Имеют канделябр и прячут его! Чего еще твоей душе угодно? Серебро, а на нем свечки... Спички есть? (Шарит у себя в карманах.)

Шмиц. У меня? Нет. (Шарит у себя в карманах.)

Айзeнринг. К сожалению, у нас в самом деле нет спичек, господин Бидерман.

Бидерман. У меня есть.

Айзенринг. Давайте их сюда!

Бидерман. Да я сделаю, сделаю. Вы не беспокойтесь. Я сделаю. (Зажигает свечки.)

Бабетта. Так что этот господин хочет?

Анна. Я его не понимаю, мадам. Говорит, что он не может больше молчать, и ждет в прихожей.

Бабетта. Он что, хочет с глазу на глаз?

Анна. Да, и потом он все хочет что-то разоблачить.

Бабетта. Что?

Анна. Не могу понять, мадам, хоть он мне сто раз это говорил; говорит, он хочет отмежеваться...

Горит много свечей.

Айзенринг. Совсем другое впечатление, верно, мадам? Candlelight 1.

1 Искусственное освещение, полумрак (англ.).

Бабетта. О да.

Айзенринг. Главное - создать атмосферу.

Бидерман. Вот видите, господин Айзенринг. Я очень рад...

Теперь горят все свечи.

Айзенринг. Шмиц, не чавкай!

Бабетта (наклоняется к Айзенрингу). Оставьте его!

Айзенринг. У него жуткие манеры, мадам, я прошу прощения: мне так неудобно. А откуда ему их было взять! Из угольщиковой избушки в сиротский дом...

Бабетта. Я знаю!

Айзенринг. Из сиротского дома в цирк...

Бабетта. Знаю!

Айзенринг. Из цирка в театр.

Бабетта. Ах, вот этого я не знала...

Айзенринг. Дороги жизни, мадам, дороги жизни!..

Бабетта (Шмицу). В театре вы тоже работали?

Шмиц грызет ножку гуся и кивает.

Где же?

Шмиц. Сзади.

Айзенринг. Притом он такой способный; вы уже видали, как Зепп изображает духа?

Шмиц. Только не сейчас!

Айзенринг. Почему же не сейчас?

Шмиц. Я всего одну неделю проработал в театре, мадам. Потом он сгорел...

Бабетта. Сгорел?

Айзенринг. Ну не ломайся!

Бидерман. Сгорел?

Айзенринг. Не ломайся! (Развязывает скатерть, служившую Шмицу салфеткой, и набрасывает ее ему на голову.)

Давай.

Шмиц, закутанный в белую скатерть, встает.

Пожалуйста. Ну что, скажете, не похож на духа?

Анна. Мне страшно.

Айзенринг. Лапочка! (Обнимает ее.)

Анна закрывает лицо руками.

Шмиц. Ну что, можем?

Айзенринг. Это театральный жаргон, мадам, это он на репетициях выучил за одну неделю, пока театр не сгорел к общему удивлению.

Бабeтта. Да что вы все время говорите про пожары?