Войны некромантов - Андрей Дашков

Нет ничего на свете, мама,

Что давало бы мне силы жить.

Боб Дилан. Все в порядке, мама, я всего лишь истекаю кровью

1

Минула ночь таинственных барабанов, «черной вдовы», и после того, как Рудольф очнулся утром на ковре в луже собственной блевотины, никто из родственничков или слуг не подал виду, что удивлен этим обстоятельством. Руди быстро восстановился и во время завтрака выглядел разве что чуть бледнее обычного, хотя не помнил, чтобы когда-нибудь приучал себя к яду.

А на следующий день наступил его черед скрывать свое удивление. В коридоре он встретил законного графского сына, и тот показался бы ему привидением, если бы Рудольфу хоть что-то могло «показаться» и если бы Гуго Хаммерштайн не был так бесстыдно материален, вяло и тупо-прямолинейно перемещая свою плоть, распространявшую тошнотворный смрад.

Надо признать, выглядел восставший из мертвых и в самом деле не очень. Уже тогда электроэнергию в Клагенфурте экономили, и Гуго сопровождала бегущая волна сияния, испускаемого бледно-розовыми светильниками, стилизованными под свечи. Косметика лишь подчеркивала безжизненность его лица. Кто-то приодел беднягу в строгий костюм; идея была неплохой, но явно упадочной. Одежда туго обтягивала вспухшее туловище и конечности Гуго. Пальцы висели, словно гроздья лиловых сосисок, а по обе стороны рта пролегли засыхающие желтые следы каких-то выделений.

Позади Хаммерштайна мягко и неназойливо двигался один из «мальчиков» Габера, явно приставленный к зомби во избежание неприятностей. Он разрывался между служебным долгом и понятным желанием держаться подальше от ходячей помойки.

Руди остолбенел, прижавшись к стене коридора, и для этого ему даже не понадобилось играть. Он видел себе подобного впервые с тех пор, как оставил монастырь, но этот зомби не мог быть послан технами. Никто в обители не стал бы возиться с таким запущенным экземпляром – он был предельно демаскирован, совершенно бесполезен и явно обошелся своему инициатору слишком дорого...

Итак, кто-то пустил гулять по коридорам дворца эту разваливающуюся куклу, даже не позаботившись о прикрытии. Впрочем, здесь ничего не делалось без ведома графа, и следовательно, старик о чем-то догадывался. Руди отдал должное его проницательности и, отклеившись от стены, двинулся навстречу своему сводному брату.

Они встретились под шедевром Танги «Воображаемые числа» – и без того мрачным, а сейчас, при скудном ночном освещении производившем довольно зловещее впечатление. Несмотря на запах, Руди обменялся с Гуго двойным братским поцелуем в губы. Ему показалось, что он поцеловал протектор автомобильной шины.

Человек Габера внимательно наблюдал за ними, стараясь не упустить ни малейшей подробности. Гуго что-то просипел, и Рудольф с трудом разобрал слова. Жуткий и жалкий голос попросил у него сигарету. Для подобных случаев он держал в кармане пиджака наполовину опустошенную пачку «Kent».

В пространстве между ними возникла золотая зажигалка. Протягивая руку, охранник все же старался держаться подальше. Руди видел, что Гуго не фокусирует взгляд ни на нем, ни на ком-либо другом. Глаза бывшего психота напоминали две разбитые фары. Форма без функции. Запертые двери во внутреннюю пустоту.

Кроме того, Рудольф заметил, что Гуго не затягивается. Тот набирал дым в рот и выпускал его через нос. Спустя десять затяжек молчание стало смешным и тягостным одновременно. Хаммерштайн-младший или не хотел, или не мог разговаривать. Скорее всего, его мозг стал мозгом олигофрена. В любом случае ему оставалось недолго. Руди поставил бы десять ампул ЛСД (величайшая ценность для психотов) на то, что Гуго не протянет и трех дней. Но за эти три дня один зомби мог разоблачить другого. Они оба были тварями, порожденными одной и той же магией...

Когда Рудольф удалялся, сочинив для этого какую-то отговорку, ему показалось, что графский наследник бормочет, уставившись в стену сквозь восходящие струи сигаретного дыма:

– Где моя мама? Кто моя мама? Где моя мама?..

* * *

Чай давно остыл, и Руди поставил чашку на ковер. Флейта повздыхала еще немного и растаяла в тишине... В уравнении, прежде таком ясном, появились неизвестные величины. Кто-то пытался сделать его работу – извести графскую семейку. Это было подозрительно. Так же, как и появление очередной ловушки в виде зомби, легально поселившемся в губернаторском гнездышке.

Некоторое время Руди рассматривал старофламандские «ню», развешанные в комнате. На его вкус, дамы, изображенные на картинах, были несколько толстоваты и рыхловаты...

Зазвонил телефон. Психоты, знавшие о том, что его восприимчивость к телепатическим сигналам утрачена, установили в его комнате архаичные средства связи. Сняв трубку, он услышал голос Габера и не сразу понял, о чем идет речь. А когда понял, то стал готовиться к охоте на человека, как будто это было вполне привычным делом.

Что-то подсказывало ему, что такие мероприятия он любил с детства.

2

Фридрих Кирхер знал, что обречен, но именно отсутствие надежды заставляло его действовать хладнокровно и четко.

Он почуял неладное еще тогда, когда узнал о болезни Гуго и внезапном отъезде Марты. Ему стало ясно, что его подставили. Нелепая операция в Санкт-Фейте была всего лишь отвлекающим маневром и не могла закончиться иначе, кроме как провалом и пленом. Таким образом, его чудесное спасение также было запрограммировано...

Кирхер понял, что оказался лишним. Его использовали, как дешевую шлюху, обеспечив алиби этому придурку Рудольфу, вернувшемуся с того света с завидно стерильными мозгами. Поскольку Фридрих знал человека, от которого получил задание, у него в запасе оставался последний козырь. В его положении это было слабым утешением.

Кирхер позаботился о спасении собственной шкуры сразу же после аудиенции у губернатора. Он прослужил империи достаточно, чтобы понимать: бегство практически невозможно. Тем не менее, он рискнул и этим обеспечил себе пару часов форы.

Ему удавалось скрываться в течение полутора суток в сравнительно густонаселенном центре Клагенфурта. Но так продолжалось до тех пор, пока им не занялись всерьез. Теперь он имел неприятности по полной программе: с миражами, слуховыми галлюцинациями, иллюзиями болей и искажениями воспоминаний.

* * *

...Жители квартала имени Вольфа Мессинга выползали из своих домов, разбуженные воплями полицейских сирен. Прятаться было бессмысленно и даже опасно для здоровья – во время охоты полицейские нередко применяли газ, и тогда лучше было находиться на свежем воздухе.

Методы поддержания порядка претерпели значительный прогресс. На технов, подозреваемых в анти-имперской деятельности или политической неблагонадежности, охотились полицейские-телепаты – без оружия, потягивая кофе в тишине кабинетов с кондиционируемым воздухом, – и обычно находили жертву прямо в постели – тепленькую и парализованную наведенным кошмаром, после чего оставалось только казнить ее или отправить в Сумеречную Зону. Сегодняшняя шумиха означала, что психоты преследовали кого-то из своих...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});