Остров Скелета - Энтони Горовиц

тридцать я женился. Вскоре жена подарила мне сына, о котором я всегда мечтал. Его звали Владимир. С самого первого вздоха я любил его больше всего на свете. Он вырос красивым мальчиком, и, скажу тебе, ни один отец не гордился своим сыном так, как я. Он хорошо учился, был лучшим учеником и отличным спортсменом. Возможно, он даже мог бы когда-нибудь выступить на Олимпиаде. Но этого не случилось…

Алекс уже знал, как закончится история. Он вспомнил, что рассказывал ему Блант.

– Я считал, что Володя должен, как и я, служить своей стране, – продолжил Саров. – Я хотел, чтобы он служил в армии. Его мать была не согласна. К сожалению, это разрушило наш брак.

– Вы попросили её уйти?

– Нет. Я не просил её уйти, а приказал. Она уехала из моего дома, и больше я её никогда не видел. А Володя пошёл служить в армию. Всего через неделю после восемнадцатилетия. Он отправился в Афганистан, где шла тяжёлая война. Пробыл там всего три недели, потом его отправили на рекогносцировку близлежащей деревни. Его застрелил снайпер.

Голос Сарова на мгновение дрогнул, но затем он продолжил – медленно, размеренно.

– Год спустя война закончилась. Наше правительство, слабое и трусливое, утратило боевой дух. Мы отступили. Всё было зря. И… вот что ты должен понять. Это правда. Нет в этом мире страшнее трагедии, чем потерять сына.

Он глубоко вздохнул.

– Я считал, что навсегда потерял Владимира. Пока не встретил тебя.

– Меня? – Алекс был настолько потрясён, что даже не сразу нашёлся, что ответить.

– Ты на четыре года младше, чем был Володя, когда погиб. Но ты так похож на него, Алекс, хотя и рос на другом конце света! Во-первых, вы немного похожи друг на друга внешне. Но дело не только в этом. Ты тоже служишь своей стране. Четырнадцать лет, а ты уже шпион! Встретить столь молодого человека, готового сражаться за свои идеалы, – большая редкость!

– Ну, я бы так не сказал, – пробормотал Алекс.

– Ты смелый мальчик. Ты доказал это своим поведением на сахарном заводе и в пещере – а в твоём досье этих доказательств ещё больше. Ты говоришь на многих языках, и вскоре выучишь ещё и русский. Ты умеешь ездить верхом, плавать под водой, драться – и ты не боишься. Я никогда не встречал такого мальчика, как ты. За исключением ещё одного. Ты похож на моего Володю, Алекс, и я надеюсь, что ты станешь таким же, как он.

– К чему вы клоните? – спросил Алекс.

Они по-прежнему стояли неподвижно, и солнце уже начинало припекать. Лошадь вспотела, и на неё уже налетали мухи. Море было далеко внизу, и морской бриз до них не доставал.

– Разве это не очевидно? Я читал твоё досье. Ты вырос один. Тебя воспитывал дядя, но вплоть до его смерти ты даже не знал, кто он. Ты потерял родителей. Я потерял сына. Мы оба одиноки.

– Нас разделяет целый мир, генерал.

– Но так будет не всегда. Я планирую кое-что, что навсегда изменит мир. Когда я закончу, мир станет лучше, сильнее, здоровее. Ты прибыл сюда, чтобы мне помешать. Но когда ты поймёшь, что я собираюсь сделать, то увидишь, что нам необязательно быть врагами. Совсем наоборот! Я хочу усыновить тебя!

Алекс уставился на Сарова. Он не знал, что и сказать.

– Ты будешь моим сыном, Алекс. Станешь тем, кем не смог стать Владимир. Я буду твоим отцом, и мы вместе будем жить в новом мире, который я сотворю. Не отвечай сейчас! Просто подумай. Если бы я на самом деле считал тебя врагом, я бы позволил Конраду убить тебя. Но как только я узнал, кто ты такой, я понял, что ты не можешь быть врагом. У нас даже имена очень похожи: Алексей и Алекс. Я усыновлю тебя, Алекс. Я стану для тебя отцом, которого ты потерял.

– А если я скажу «нет»?

– Ты не скажешь «нет»!

Глаза Сарова затянула гневная поволока, лицо исказилось гримасой боли. Генерал сделал глубокий вдох и вдруг успокоился.

– Когда ты узнаешь мой план, ты согласишься.

– Так расскажите мне свой план! Скажите, что собираетесь сделать!

– Ещё рано, Алекс. Ты не готов. Но скоро, очень скоро, будешь готов.

Генерал Алексей Саров дёрнул поводья. Конь развернулся и галопом поскакал прочь, в сторону от моря. Алекс поражённо покачал головой, потом пришпорил свою лошадь и последовал за ним.

Тем вечером Алекс ел один. Саров удалился, сказав, что у него дела. Аппетита у Алекса не было. Конрад стоял в комнате, наблюдая за каждым кусочком, который он отправлял себе в рот, и, хотя он не проронил ни слова, вся его фигура источала гнев и враждебность. Как только Алекс доел, Конрад показал рукой на дверь.

Он вышел вслед за Конрадом из дома, спустился по ступенькам и прошёл в дом для рабов, тот самый барракон, который Саров показывал ему раньше. Похоже, теперь ему предстояло жить здесь. Внутри здание оказалось разделено на камеры с голыми кирпичными стенами и толстыми дверями с квадратными решётками посередине. Но, по крайней мере, обстановка выглядела современной. В комнатах было электричество, свежая вода и даже – что особенно хорошо в жаркие ночи – кондиционеры. Алекс понимал, что ему повезло намного больше, чем сотням несчастных, которых когда-то здесь держали.

За ширмой в его камере стояли тазик и унитаз. Чемодан Алекса принесли туда заранее и положили на кровать с металлической рамой и тонким, но достаточно удобным матрасом. Ещё Саров прислал ему несколько книг. Алекс посмотрел на обложки. Английские переводы русских классиков, Толстого и Достоевского. Должно быть, они были любимыми писателями Владимира.

Конрад запер дверь.

– Спокойной ночи, Конрад, – сказал Алекс. – Если мне что-нибудь понадобится, я вас позову.

Он увидел за решёткой налитый кровью глаз и понял, что остро́та попала в цель. Затем Конрад исчез из виду.

Алекс ещё долго лежал на кровати, размышляя над словами Сарова. Усыновление! Нет, это, пожалуй, уже слишком. Всего неделю назад он думал, каково это – жить с отцом, и вот получил сразу двоих «отцов»: сначала Тома Тёрнера, потом Сарова! А ведь он считал, что хуже быть уже не может.

За окном вспыхнул свет – почти такой же яркий, как днём. Алекс слез с кровати и прошёл к зарешёченному окну. Оно выходило на главную площадь перед домом. Прожектора, которые он видел раньше, все разом включились, а площадь заполнилась людьми. Охранники – их была целая дюжина – встали в ряд, прижав к груди