Спасите меня, Сатана Алексеевич! - Адель Грейс

Эй, — не на шутку испугавшись, я дотрагиваюсь до её, таких холодных рук, и отвожу их в сторону. Глаза закрыты, а по щекам текут крупные слёзы, — Николь, что случилось? — обеспокоено интересуюсь я, визуально осматривая.

Может, молния попала, хотя, тогда бы от неё мокрого места не осталось.

Ещё один раскат и она вся съёживается от страха. А затем начинается сильный ливень. Вот чёрт! Снимаю с себя пиджак, накидываю с головой на девушку и, взяв на руки, несу в машину. Захар без лишних слов выходит и быстро открывает заднюю дверь. Усаживаю Николь, следом сажусь сам.

— Сделай печку по мощнее, — требую я, когда мы выезжаем на дорогу.

Руки у девушки всё ещё холодные, растираю их своими горячими. Очередной гром и вспышка. Николь снова вскрикивает и утыкается мне в грудь, дрожа всем телом. Сначала растерянно смотрю на её макушку и даже не знаю, что делать. А потом руки сами обнимают и прижимают девушку крепче.

— Сделай музыку громче, — снова приказываю я.

Захар увеличивает громкость. Из динамиков звучит какая-то попса, но это помогает заглушить раскаты грома.

Я уже и забыл, что значит обнимать и успокаивать девушку. Обычно все мои отношения заканчивались именно из-за отсутствия понимания и сердечности.

Вершинина почему-то вынуждает быть более… человечным, что ли.

Чувствую, как она расслабляется в моих руках и больше не дрожит. А потом резко отстраняется.

— Простите Ростислав Алексеевич! — извиняется девушка, вытирая слёзы… рукавом моего пиджака, заметив это, испуганно поднимает на меня взгляд, — И за это тоже простите, — снимает с себя пиджак и кладёт между нами, таким образом разделяя.

А у меня даже слов никаких нет, чтобы хоть как-то это всё прокомментировать. Хотя…

— А я же говорил, что пойдёт дождь!

— А что ж вы про гром с молнией не сказали! — с претензией бросает она мне.

И сейчас я готов просто убить её, но благо машина тормозит у подъезда Николь. Захар выходит из машины и открывает зонтик, но не торопится открывать дверь Вершининой.

— Спасибо, — негромко говорит моя помощница, глядя в окно, — Я просто очень боюсь грозы.

— А я думал ты ничего не боишься! — вырывается у меня слегка с усмешкой.

— Все чего-то боятся, просто не все такие чёрствые, как вы! — зло выплёвывает она и сама открывает дверцу машины, — И ещё раз извините, что вам пришлось из-за меня намокнуть.

Смотрю на свою рубашку, а она тоже вся промокла от слёз и ещё вдобавок в туши для глаз.

У меня появляется дикое желание наказать эту сумасшедшую, за своенравный характер. Вылетаю следом за ней, но не успеваю. Дверь подъезда прямо перед моим носом закрывается. Можно, конечно, подождать пока кто-то выйдет, но в такую погоду, боюсь это будет слишком долго.

— Ростислав Алексеевич! — подлетает ко мне Захар, — Вы сейчас весь промокнете! — протягивает зонтик.

Иду обратно в машину. Весь на эмоциях.

— Домой? — спрашивает водитель.

— Нет, на производство.

Мне нужно чем-то занять свой мозг, иначе Вершининой не поздоровится.

Глава 27

Господи!

Господи!!

Господи!!!

Залетаю в квартиру и запираюсь на все замки, вдруг Сатана бежит за мной! Он точно меня когда-нибудь прибьёт.

Ну почему мне дали такой острый язык и вздорный характер?

Мне стыдно, что он видел меня такой слабой и дезориентированной. Я очень боюсь гроз и молний. Они всегда вызывают у меня страх и ужас. И если негде спрятаться, то я могу просто впасть в ступор.

Мама тоже их не любила, поэтому мы всегда вместе прятались в шкафу.

Хуже всего было, когда я училась в институте. Там приходилось всё это делать скрытно, чтобы не вызвать насмешек. Мила несколько раз находила меня в такие моменты в чулане, но никогда не смеялась, даже не спрашивала, что я там делала, а просто садилась рядом и пережидала грозу со мной. Подруга наверно лучшее, что могло произойти со мной в жизни.

Зато сейчас я нашла самое «отличное» место для того, чтобы спрятаться — грудь босса. От этого моё лицо вспыхивает ещё сильнее. Потому что когда он обнял меня и попросил сделать музыку громче, чтобы не было слышно раскатов, я прониклась этим и впервые почувствовала себя в безопасности.

Вообще мне плохо помнится момент, как попала к нему в машину. Я была ТАМ — в шкафу с мамой, и мы вместе тряслись от страха, закрывая уши руками.

Но его тепло и забота привели меня в чувства. А потом он сказал эту дурацкую фразу: я же говорил!

И всё! Тумблер, отвечающий за адекватность, щёлкнул.

Я подумала, что наконец-то в нём появилось хоть что-то доброе и человечное, однако он оказался всё таким же бездушным Сатаной. Наверняка в машину затолкал только лишь бы его не увидели с ненормальной рядом.

И совсем не жалею, что испачкала его мускулистую грудь своими слезами и тушью. Пусть теперь оправдывается перед Таей.

В обед мне не удалось с ней пересечься, но я мило пообщалась с Артёмом, он угостил меня домашним пирогом — пекла его девушка. Было очень сладко, но всё равно вкусно. Мне хотелось спросить у него про Таисию и Роста, кто они друг другу и давно ли встречаются, уверена сплетни здесь разносятся со скоростью света, но постеснялась. Поэтому ровно в два вернулась на своё рабочее место, ну а дальше полностью растворилась в работе и мне некогда было думать об этой парочке.

Но должна признать, если опустить ситуацию с грозой, я восхищена Фишером. То как он держится, как уверенно отвечает на вопросы, как подаёт себя и компанию. Это настолько профессионально, что я бы наверно хотела так же уметь скрывать эмоции, быть менее читаемой.

Переодевшись и приняв быстро душ, падаю на кровать и вырубаюсь.

Утром снова просыпаюсь отдохнувшей и без будильника. Начинаю привыкать к режиму.

Завтрак, витамины, и снова на автобусе еду на работу. Сегодня солнечно и тепло, словно и не было никакой грозы с дождём.

У меня некий мандраж. Я боюсь поплатиться за свой острый язык, но уверенно захожу в офис. Будь что будет! Но если он меня уволит, то я полностью в нём разочаруюсь.

Всё по старой схеме. Приветствие, лифт, звонок с ресепшена, кофе.

Встречаю его стоя у своего стола.

— Доброе утро, Ростислав Алексеевич, — приветствую я, но голос дрожит.

Сегодня босс в тёмно-синем костюме. И этот цвет ему невероятно идёт. Ну почему он такой красивый, а?

Фишер кивает и заходит в кабинет. Ну с порога не сказал, что я уволена,