И в темноте увидеть свет - Сергей Александрович Самохин

как в сказке. Имелся в наличии обязательный маленький сарайчик, сбоку гордо стоял тот самый разрекламированный колодец. Мы втроем остановились, не доходя до дома и всматриваясь в округу: нехватало только еще сейчас нарваться на неприятности. Но нет, все выглядело действительно спокойно и мирно, и меня пригласили в гости.

Внутри домик оказался достаточно простым и небольшим – аккуратная кухня внизу, там же туалет с ванной, которыми сейчас по понятным причинам не пользовались: выгребная яма была видимо достаточно полна, вывозить ее было некому. Совсем маленькая гостиная, полусовмещенная с кухней. Деревянная лестница наверх, с ужасно скрипучими ступеньками. В данной ситуации, однако, эта мелочь была как нельзя кстати: мать с сыном спали наверху, и подняться по лестнице тихо снизу наверх и застать их врасплох было решительно невозможно. Наверху располагалась одна спальня и одна комната, играющая роль кабинета, но слишком простая для такого названия. Простенькая деревянная мебель да небольшие фоторепродукции пейзажей на стенах довершали картину внутреннего убранства дома.

Меня напоили свежайшeй водой из колодца, и мне показалось, что ничего вкуснее в своей жизни я до этого не пил. Я передал свой сверток безвозмездно своим спутникам, похваставшись спасенной от зараженных добычей. Это подняло настроение Леи и Луки, по их словам в округе стало очень сложно находить еду, и они перебивались как могли, благо что оба ели немного. В плане готовки еды им повезло: в доме стояла самая настоящая печь, и хоть дымоход тянул еле-еле, но все же тянул, и они могли готовить себе горячую еду и чай, которого пока еще можно было найти вдоволь, как в заброшенных домах так и в магазинах. Готовили всегда после наступления темноты, чтобы дым из трубы не был виден. Жизнь научила прятаться… Вот и сейчас, ожидая полной темноты и сваренных макарон, мы сидели внизу, и я пытался наладить какое-никакое общение.

– 

Какие у вас планы? Я имею ввиду вообще, на будущее? – спросил я, обращаясь к обеим. Я им рассказывал про Базу, да и про остальные анклавы уцелевший людей, полагая, что им там будет уж точно спокойнее, чем тут. Да и сами они уже много знали и видели.

– 

Пока никаких. – Лука взглянул на маму, но я не смог прочесть по ее глазам, что она ему показала. – Мы живем тут, тут спокойно. А какие планы у тебя?

– 

У меня… Мне бы для начала понять, где я вообще нахожусь! – спохватился я. – Вот, я тут нашел какие-то карты, в магазине. И может быть вы могли бы мне…

– 

У нас есть очень хорошая большая карта. – мальчик тут же соскочил с дивана, не забыл глянуть на маму и получить ее одобрительный кивок, и убежал наверх. Противно заскрипела лестница: в тишине дома казалось, что этот скрип слышно в радиусе нескольких километров.

У них оказался большой потрепанный атлас 2018 года. Мальчик сразу открыл его на нужном развороте. Страницы были дополнены пометками, округу поблизости они явно серьезно изучали, правда атлас для маленького района не лучший помощник. Дом оказался недалеко от городка Рикальдоне, а мы были юго-восточнее Алессандрии. Не так и далеко от места, где нас с Джонни подстрелили. Я примерно прикинул, где находится база Санни, и показал Луке. Он старательно нарисовал на этом месте звезду красной ручкой. Странно, я бы не так отмечал опасность.

Отлично, спасибо большое. Давайте посмотрим, что у меня за карта.

Карта из магазина оказалась чуть покрупнее, поподробнее. Она охватывала сравнительно небольшой район возле того места, где мы находились, но на нее было куда удобнее наносить более мелкие пометки. Хорошо, что я схватил две – одну отдал семье. Хотел было на своей карте пометить их дом, но они оба категорически запротестовали. Подумав, я согласился. Карта могла попасть к кому угодно, запросто и к бандитам, и они могли бы проверить все пометки. А мне запомнить, где находится дом, не так уж и сложно.

– 

Ну вот, теперь я знаю, где я, теперь можно и подумать, что я буду делать. А вы? Почему вы не остались ни с одной группой людей? Ведь вы встречали несколько групп?

– 

Мы встретили четыре группы. Одна из них была очень большая, другая очень маленькая, и две средние. – говорила Лея, а Лука переводил. – С большой все сразу было понятно: в этом мире большие группы без солдат не выживут, а у них солдат не было, только оружие, у разных людей. В маленькой группе все были очень странные.

– 

Странные? Бандиты?

– 

Нет, не бандиты. Скорее наоборот, они никого не хотели убивать, только прятались и молились. – Лука смиренно склонил голову и сложил ладошки, показывая, как они молились. Вроде получилось по христиански.

– 

Понятно. Тоже не жильцы. А другие две?

– 

Везде одно и то же. Все тебе вроде рады, но потом рассказывают, что ты им должен, и что тебе нельзя делать. И мы там не хотели оставаться. Как слуги. Очень много чего нельзя и очень много надо делать. И все равно никто не гарантирует безопасность.

– 

Ну, зато не одни. Конечно, есть некоторые ограничения. Но на мой взгляд сейчас по другому нельзя.

– 

Нет никакой безопасности. Там у них точно нет. И ограничения только для женщин и детей. Мир сейчас вообще для мужчин. Они только командуют.

– 

Выходит, что наверное так. Но я вас понял. Возможно, так даже лучше, самим в тихом месте, как тут. – я поспешил перевести тему, почувствовав, что Лея явно заводится. А ссорится с хозяйкой мне сейчас никак не с руки.

– 

Я не феминистка. – как бы в свое оправдание сказала она. – Но постоять за нас обеих смогу сама, да и мой сын сможет. И меня не надо защищать. Мы уверены, что вдвоем у нас больше шансов.

– 

Шансов на что? – вырвалось у меня.

– 

На выживание!

– 

И потом? Сколько так можно выживать? Сами говорите, что найти продукты все сложнее. И будет все сложнее. И вам придется искать там, где опасно.

– 

И то же самое будет у тех групп. Только у них продукты быстрее закончатся, и им больше нужно.

– 

Хорошо, но кроме выживания, кроме добычи ресурсов, есть же еще что-то? Наладить жизнь, общение, ну хоть что-то?

– 

Я пока не вижу в этом смысла. Все, что ты говоришь, приносит пока что лишь смерть. Что вообще будет через несколько месяцев? А через год? Кто останется тут жить? Не знаешь? И я не