Пиршество демонов (сборник) - Норберт Винер

Наступил конец света.

Я это знал.

А жаль, что я ошибся. Вчера я был у Греко. Он женат, и у него чудесный сын. Смотреть на них — одно удовольствие: красивая пара в самом расцвете сил и милый карапуз, только-только научившийся ходить.

И всего один минус: карапуз — это Греко.

Он больше не называет себя Греко. А как вы поступили бы на его месте при нынешних обстоятельствах? Грек успел обеспечить себе порядочное состояние, и я тоже, конечно; правда, деньги теперь не так уж много значат.

Его мозг не был затронут, только тело. Полагаю, что ему повезло. Иной раз демоны поражают мозг своих жертв, и тогда…

Ну, в общем довольно скверно получается.

Через некоторое время Греко понял, что происходит. В мире расплодились оба вида демонов, и оба эти вида со временем поселились в каждом индивидууме.

Но они не убивают друг друга.

Просто один вид растет быстрее, захватывает все в свои руки, и так до тех пор, пока не израсходуются все молекулы, которые нужны этому виду. Тогда верх берет другой вид.

Потом первый.

Потом снова второй…

Мыши живут недолго, и как нельзя балансировать иглой на кончике носа, потому что она слишком коротка, так и короткого мышиного века не хватает для достижения равновесия.

Но человеческая жизнь…

Однако надо же все это привести в порядок.

Плохо и то, что во всех семьях все перемешано, как в семье Греко — сам он сейчас омолаживается, его сын старится, а Минни (я, кажется, забыл упомянуть, что женился он на Минни?), Минни завершила второй цикл омоложения и теперь снова старится.

Но есть вещи и похуже этой.

Начать с того, что, видно, не так уж далеко то время, когда мы израсходуем все пространство. Я имею в виду не время, а именно пространство. Жизненное пространство.

Ну, пусть теперь люди, достигнув зрелости, начинают попеременно молодеть и стареть без конца. Это-то ладно…

Но, черт побери! Хотел бы я, чтобы хоть время от времени кто-нибудь умирал!

Джон ПИРС

ГРЯДУЩЕЕ ДЖОНА ЦЗЕ

Внезапно оказалось, что он сидит в другом кресле — упругом, удобном и словно изготовленном по его мерке. Когда он увидел перед собой письменный стол непривычной формы, то сразу догадался, что именно произошло. Когда же он посмотрел на человека, сидевшего за этим столом, и встретил взгляд, исполненный энергии и мудрости, то последние сомнения исчезли — он находился в грядущем. Потом, заметив, что на человеке напротив надет не лабораторный халат, а рубашка с непривычным узором и кургузая куртка и что в этой небольшой, мягко освещенной, серебристо-серой комнате нет ни единой машины, ни единого прибора или счетчика, он понял, что находится в своем грядущем, — в грядущем, которое он предсказывал, в которое неколебимо верил. Все окружавшее его ясно подтверждало, что контроль над феноменами ней установлен и что силы психики одержали решительную победу над грубыми физическими энергиями.

За эти секунды его жгучее желание поверить перешло в несокрушимую убежденность.

— Вы — пси-человек, — сказал он.

Кроудон глядел на Джона с растущим недоумением, которое сменилось самыми дурными предчувствиями. Нет, это, конечно, не Скиннер. Человек, сидевший в кресле перед ним, нисколько не походил на сохранившиеся фотографии. В чем была его ошибка? Он направил миллиарды джоулей энергии, необходимых для путешествия во времени, со всей точностью, выработанной за долгие годы исследований. Он, несомненно, сфокусировал свои лучи на том месте, где, по всем расчетам, следовало находиться кабинету Скиннера, примыкавшему к лаборатории, местоположение которой было твердо известно. И лучи коснулись человеческого тела. Но вот перед ним сидит этот странный субъект и говорит непристойности.

— Я не совсем пси-человек, — ответил Кроудон, — хотя и имею некоторое представление о пси.

"Какой нелепый синоним для слова "психолог"!" — подумал он. Правда, в материалах XX века ему попадался термин «мозгоправ», но чаще всего психолог в них именовался психологом. Прекрасная иллюстрация того, насколько письменный язык отличается от устного. И это доказывает, подумал он со злостью, которую нижестоящие порой испытывают к вышестоящим, что и светила исторической психологии способны ошибаться в вопросах лингвистики. Однако работа есть работа, даже если все и пошло не так, как хотелось бы.

— Боюсь, я не знаю вашего имени, — сказал он, обращаясь к человеку из прошлого. — Меня зовут Кроудон.

Он встал и, выполняя инструкции психологов, протянул руку приветственным жестом XX века.

— Я Джон Цзе, — ответил Джон, вставая и пожимая протянутую руку. — Это не совсем то, что пророчила правоверная наука моего времени. Но мне это нравится. Я ждал именно этого. Какой у вас век, Кроудон? Двадцать первый?

Кроудон был озадачен. Он ожидал растерянности и не сомневался, что объясниться с пришельцем окажется трудно, а то и совсем невозможно. Однако все получалось что-то уж слишком легко.

— Двадцать второй, — ответил он. — А точнее, сейчас двадцать седьмое марта две тысячи сто семьдесят восьмого года… тринадцать часов тридцать минут. — Помолчав, он спросил: — А вы пси-человек?

— Я физик-ядерщик, — ответил Джон. — Массачусетский технологический институт. Однако я издаю журнал, посвященный вопросам пси. Рассказы и статьи. Я и сам ставил кое-какие опыты на машинах Иеронима, — добавил он.

Первые его слова настолько оглушили Кроудона, что остального он просто не расслышал. Обиходные выражения одного столетия могут стать нецензурными в следующем. После атомной катастрофы 1987 года слова «физик-ядерщик» и "ядерная физика" стали грязнейшими ругательствами.

Разумеется, все знали, что на свете существуют такие вещи, как ядерная физика. Ею даже пользовались. Но в мире, который психологи-практики создали заново из хаоса ядерных разрушений, люди избегали столь непристойных слов, как «физика». А «физик-ядерщик» — это было даже хуже, чем "специалист по реакторам". Сам Кроудон называл себя натурфилософом. Ради интересов общества приходится делать то, что делает он, но зачем давать своей профессии похабные названия?

Разумеется, этого вульгарного сквернослова следует как можно скорее отправить в его собственный век. Но это потребует нескольких часов подготовки. Ведь прежде его помощники должны будут проверить аппаратуру, которая занимает десяток комнат вокруг благопристойно пустого кабинета и целомудренно скрыта от посторонних глаз за стенами, точно водопроводные и канализационные трубы. Да и не повредил ли приборы чудовищный разряд энергии, столь бессмысленно вырвавший Джона Цзе из далекого прошлого, которое ему вовсе не следовало покидать?