Три господина ночи - Жюльетта Бенцони

— Моя мать была красивой и несчастной женщиной; а что касается моего отца, он занимает такое высокое положение, что не может, не лишившись его, признать меня своим сыном. Мой дом, Лоренца, — большие дороги, и другого дома у меня сейчас нет… Вам придется пойти за мной туда, куда я поведу вас.

Больше ей ничего не удалось из него вытянуть, но он приобрел над ней такую власть, что ей даже в голову не пришло еще о чем-нибудь спросить.

— Я пойду за вами… — только и ответила она.

На самом деле постепенно, по мере того, как истекали две недели — отпущенный им срок до того дня, на который он назначил их свадьбу, — мысли Лоренцы менялись. Она понемногу привязалась к этому странному молодому человеку, к его мягкому и властному голосу. Ему достаточно было посмотреть ей в глаза своими мерцающими зрачками, чтобы у нее исчезли все желания, кроме одного: непреодолимого желания оставаться рядом с ним, слушать его голос, смотреть на него и растворяться в нем. Он так хорошо говорил, что любит ее!

Апрельским вечером 1769 года старик священник из Сан-Сальваторе, с которым жених, похоже, был хорошо знаком, соединил жизни Жозефа Бальзамо и Лоренцы Феличиани в присутствии двоих свидетелей, представленных как служащие кардинала Орсини и бесследно пропавших, едва обряд был совершен.

— Теперь ты стала моей женой, — серьезно проговорил Бальзамо у церковных дверей. — Никогда не забывай, Лоренца, что принадлежишь мне телом и душой и что отныне у тебя не должно быть другой воли, кроме моей. Что бы ты ни увидела, ты никогда не должна расспрашивать меня о моих занятиях. Кроме того, ты никогда и никому не должна ничего рассказывать, как бы тебя к этому ни вынуждали, о том, что я буду делать у тебя на глазах.

— Я все исполню! — безропотно пообещала молодая жена.

— Поклянись!

— Клянусь…

— Ну а я, со своей стороны, клянусь, что сделаю все на свете, лишь бы ты была счастлива. А теперь идем!

Через несколько минут почтовая карета уже стремительно уносила новобрачных в Венецию. Едва они покинули город, как ворота Рима были заперты на ночь у них за спиной.

В Венеции Лоренца Бальзамо узнала любовь в объятиях мужа. Но узнала она и множество других, и очень странных, вещей. Иногда Жозеф с наступлением вечера вел ее в какое — нибудь патрицианское жилище, где чрезвычайно торжественно представлял ее особам, чьих имен ей никогда не удавалось удержать в памяти. Затем он сажал ее на табурет посреди комнаты, в которой они находились, и, положив руку ей на голову, приказывал спать.

Очнувшись от этого удивительного сна, Лоренца ничего не помнила, кроме вереницы фантастических видений, от которых у нее тяжелела голова. Она не решалась задавать вопросов, потому что робела перед мужем, но лишь наполовину успокоилась, когда он сказал ей:

— Бог наградил тебя бесценным даром, благодаря которому передо мной часто раскрывается будущее. Ты не должна пугаться, когда я приказываю тебе уснуть, потому что тогда ты становишься святой и драгоценнейшей из всех.

Для маленькой и довольно-таки невежественной римлянки эти слова были совершенно непонятны. Тем более что поведение Бальзамо становилось все более странным. В Венецию они прибыли вместе с неким маркизом д'Альятой, сицилийским дворянином, состоявшим на службе у прусского короля. У Жозефа были с этим маркизом какие-то дела, связанные с поручением кардинала Орсини. Но едва они приехали, так называемый д'Альята внезапно испарился, прихватив с собой не только все деньги четы Бальзамо, но и письма, которые кардинал Орсини вручил своему посланцу. При помощи этих писем он от имени Бальзамо выманил деньги у двух или трех простаков, и однажды вечером за Жозефом и Лоренцей явились стражники, чтобы отвести их к прокуратору.

Пока смертельно испуганная Лоренца безутешно рыдала, нимало не сомневаясь в том, что над ними уже занесен топор палача, Бальзамо не менее отчаянно защищался. Он стал жертвой мошенника и ни в коей мере не был замешан в его деятельности. Жозефа выпустили, но беспросветная ярость, охватившая его, когда он обнаружил кражу, еще не исчерпала себя.

— Мы уезжаем! — сказал он испуганной жене. — Я намерен отыскать человека, который нас обокрал… Никто не сможет сказать, что какому-то мошеннику удалось меня обставить.

— Как мы можем уехать? Ведь у нас не осталось ни денег, ни документов! Нас же не выпустят за пределы Венеции…

— Это мое дело!

Он принялся за работу, и тогда Лоренца обнаружила, что ее муж был одновременно великим художником и ловким фальсификатором. Для того чтобы раздобыть немного денег, он скопировал несколько рисунков Рембрандта и без труда продал их, продолжая вместе с тем время от времени подвергать жену гипнотическому воздействию. Что касается паспортов, то он их просто — напросто подделал. Когда муж, улыбаясь, показал документы Лоренце, чтобы она полюбовалась его работой, его испуганная жена несколько раз поспешно перекрестилась.

— Ты — дьявол, Жозеф! Наверное, ты погубишь меня!

Тогда он обнял ее и жарко поцеловал.

— Я сделаю тебя счастливой, Лоренца! Богатой! Ты будешь богатой, будешь носить самые красивые платья, самые роскошные драгоценности. Мне нужно золото для тебя, много золота и самые великолепные украшения. Но прежде всего я должен отомстить.

Каким, только одному ему известным, способом Жозеф Бальзамо сумел напасть на след вора? Зто так и осталось тайной целой толпы самых причудливых персонажей: лодочников, солдат, цыган или простых крестьян, встретившихся ему на пути. Достаточно было прошептать кому-нибудь из них на ухо несколько слов, чтобы получить нужные сведения, ценную наводку. По этому следу чета добралась до Милана.

— Д'Альята здесь! — сказал Жозеф. — Не пройдет и двух дней, как я разыщу его.

— Что ты собираешься делать?

Жозеф, который в эту минуту был занят тем, что закутывался в длинный черный плащ с капюшоном, делавший его почти невидимым, на мгновение замер и нахмурил брови.

— В день нашей свадьбы ты поклялась, что никогда не будешь задавать вопросов! Разве ты забыла свою клятву?

— Нет… но мне страшно, Жозеф! Не знаю почему, но я ужасно боюсь.

— Бояться тебе нечего. Если кому и есть чего бояться, то только человеку, который меня обокрал и тем самым лишил возможности вернуться к кардиналу Орсини. Он провалил мою миссию. Он почти обесчестил меня. Я хочу ему отомстить.

Через двое суток Жозеф вернулся поздней ночью на жалкий постоялый двор, где они поселились, — неподалеку ото рвов замка Сфорца. Он нес под мышкой довольно большой сверток и казался совершенно счастливым.

— Мы уезжаем! — весело сообщил он.