Философские обители - Фулканелли

Есть смысл добавить: ларец Кибелы, Цереры или Вакха нужен нам лишь потому, что он содержит таинственное вещество — эмбрион нашего камня, то есть чаша важна для нас как вместилище. Всем известно, что без подходящей земли зерно погибнет. Поэтому без сосуда (vaisseau) не обойтись, хотя его содержимое неизмеримо ценнее, и рано или поздно сосуд его лишится. Вода сама по себе формы не имеет, она способна принимать любую. Отсюда необходимость в сосуде, и не зря Философы настоятельно рекомендовали его как обязательное средство, как некий экципиент для наших веществ (corps). Это находит подтверждение в образе Вакха-ребёнка на крышке герметической чаши.

Из сказанного следует прежде всего запомнить, что металлы, переведённые в жидкость и растворённые посредством Ртути, вновь обретают способность к росту, которой они обладали в момент своего появления на физическом плане. Растворитель в какой-то степени является для них настоящим источником Юности. Он удаляет гетерогенные примеси, которые металлы вобрали в себя из рудных залежей, исправляет недостатки, приобретённые ими в течение веков. Он оживляет их, придаёт им новые силы, омолаживает. Обычные природные металлы восстанавливают свои свойства (réincrudés), другими словами, возвращаются в состояние, близкое к первоначальному, и с этих пор становятся живыми или философскими. А раз, соприкасаясь с матерью, они приобретают исходные характеристики, можно утверждать, что они приблизились к ней и стали тождественны с ней по природе. Однако из сходства природы отнюдь не вытекает, что они могут вместе со своей матерью порождать новые вещества, ведь та способна лишь обновлять, но не производить на свет нечто иное. Стало быть, Ртуть, о которой мы говорим, та, чей образ — Ева из райского сада, не то же самое что Ртуть, названная Мудрецами прародительницей, вместилищем, сосудом (vase) для обретшего свои свойства металла, то есть для Серы, Солнца Философов, семени металлов и отца камня.

Здесь важно не впасть в заблуждение, тут налицо гордиев узел Делания, который неофиты должны попытаться развязать, если они не хотят застрять в самом начале работы. Есть, выходит, ещё одна мать, дочь первой, которую Мастера с вполне понятной целью также нарекли Ртутью. Различение двух Меркуриев — агента обновления и агента порождения — составляет самую тяжёлую задачу для неофита. Стремясь помочь ему преодолеть это препятствие, мы подробно разобрали миф об Адаме и Еве, постаравшись осветить некоторые вопросы, которые умышленно оставляли в тени даже наиболее откровенные авторы. Большинство из них ограничиваются аллегорическим описанием брака Серы и Ртути, порождающих камень. Философы называют их также Солнцем и Луной, философскими Отцом и Матерью, твёрдым и летучим веществами, активным и пассивным началами, самцом и самкой, орлом и львом, Апполоном и Дианой (от которых некоторые производят Аполлония Тианского), Габрикусом и Бейей[156], Уримом и Тумимом, двумя колоннами храма — Иакин и Бохас, стариком и девственницей и, наконец, братом и сестрой, что точнее всего, ведь они действительно брат и сестра, раз у них одна мать, а противоположность их характеров объясняется разницей в возрасте и развитии, а не отсутствием сродности.

Анонимный автор Древней битвы конных[157] устами металла, превращённого в Серу действием первой Ртути, заявляет, что для приращения Серы ей нужно соединиться со второй Ртутью. «Некоторым Мастерам, — говорит он, — удалось отделить от меня мой дух (esprit) вместе с моей окраской (тинктурой, teinture); так что, смешав его с другими металлами и минералами, они сумели передать дружественным мне металлам, имеющим со мной определённое сродство, кое-какие из моих свойств и качеств. Однако Мастеров, овладевших этим приёмом как частью нашего искусства, на самом деле раз, два и обчёлся. Кроме того, они не догадались, почему я так окрашен, и вся их работа пошла насмарку. А между тем, переступив через это препятствие, они бы узнали, кто моя жена (femme), и, соединив меня с ней, они бы окрасили меня в тысячу раз сильнее». В Беседе Евдокса и Пирофила, комментирующей этот трактат, Лиможон де Сен-Дидье пишет о приведённом отрывке следующее: «Жена для камня, готовая с ним соединиться, и есть источник живой воды (fontaine d’eau vive), берущий начало — небесное начало — в Солнце и Луне, откуда вытекает светлый драгоценный ручей Мудрецов (ruisseau des Sages), направляющийся в море Философов (mer des philosophes), которое омывает весь мир. Не без основания автор называет этот божественный источник женой камня; одни представляли его в виде небесной нимфы, другие — в виде целомудренной Дианы, чью чистоту и девственность не повреждаёт духовная связь с камнем. Одним словом, их магнетическое соединение есть не что иное, как магический брак неба и земли (mariage magique du ciel avec la terre), о котором упоминали некоторые Философы. Таким образом вторичный источник (source seconde) физической тинктуры (teinture phisique), совершающей столь великие чудеса, рождается в результате этого таинственного бракосочетания».

На каменном панно второго этажа дома в Ле-Мане [XV] эти две матери (или два меркурия) представлены в виде двух петухов[158]. Между ними сосуд (vase)[159] с листьями и фруктами — символ их животворящей производительной силы и плодовитости. Слева и справа от этой сцены сидят люди: один дует в рог, другой играет на гитаре — получается музыкальный дуэт. На фасаде музыкальному искусству — а так нередко называют алхимию — посвящено несколько сюжетов.

XV. Ле Ман. Дом Адама и Евы. XVI в. Похищение Деяниры.

Прежде чем продолжить разбор сцен на доме Адама и Евы, мы должны предупредить читателя, что в слегка завуалированном виде наш анализ содержит раскрытие тайны, которую обычно обозначают как тайну двух Меркуриев. Наше объяснение, однако, не выдерживает строгой критики, и при ближайшем рассмотрении в нём можно обнаружить ряд противоречий и неувязок. Так, мы вполне законно признаём, что изначально существует только одна ртуть, а вторая — её производное. Стоило бы, однако, привлечь внимание к различию в их свойствах и показать таким образом — сколь бы дико это ни звучало и сколь бы неправдоподобно ни выглядело, — чем они отличаются друг от друга, как их идентифицировать и как непосредственно выделить жену Серы, мать камня из недр нашей изначальной матери. Можно было бы, правда, прибегнуть к привычной аллегории, кабале или умолчанию. Но наша цель — помочь тем, кто недостаточно хорошо знаком с языком притч и метафор, а потому нам приходилось обходиться без аллегорий и кабалы. Может, лучше было бы, по примеру наших предшественников, вовсе опустить этот вопрос? Мы так не думаем. Зачем, право, объяснять что-либо тому, кто всё знает и не нуждается в наших советах? Мы предпочли привести очевидное доказательство ab absurdo, которое позволяет раскрыть упорно оберегавшуюся до сих пор тайну. Впрочем, этот приём не мы выдумали. И пусть авторы — а их немало, — которые обошли подобные противоречия, бросают в нас камень!

Над петухами, стерегущими вазу с фруктами — сцена больших размеров, к сожалению, сильно повреждённая, где кентавр Несс похищает Деяниру [рис. XV].

По легенде, завоевав руку Деяниры в награду за победу над речным богом Ахелоем[160], Геракл вместе со своей женой решил переправиться через реку Эвен[161]. Находившийся поблизости Несс взялся перевезти Деяниру на тот берег, Геракл опрометчиво согласился и вскоре увидел, что кентавр пытается её похитить. Пущенная твёрдой рукой Геракла стрела, смоченная в крови гидры, поразила похитителя. Умирая, Несс посоветовал Деянире смочить хитон уже своей кровью под предлогом, что такой хитон якобы поможет ей вернуть мужа, если тот предпочтёт Деянире другую женщину. Через какое-то время доверчивая супруга узнала, что Геракл, победив Эврита, собрался жениться на его дочери Иоле[162], и послала ему смоченный в крови кентавра хитон. Только тот его надел, как почувствовал жесточайшую боль. Не в силах выдержать такие мучения, он бросился в пламя костра, который сам же разжёг на горе Эта[163]. Когда страшная новость дошла до Деяниры, та покончила с собой.

В этом рассказе повествуется о последних операциях Магистерия: налицо аллегория ферментации камня золотом, которая ориентирует эликсир на царство минералов и ограничивает его использование трансмутацией металлов.