Времена Хокусая - Сакё Комацу

— Ну, убедились? Острые-то какие! А вес? Разве ребенок поднимет такую штуку? И потом, видели бы вы, с какой силой они вонзились в дерево!

— А кто же, кроме ребятишек, станет так баловаться? — равнодушно бросил полицейский, взглянув на четыре сверкающих клинка. — У взрослых есть занятия поинтереснее. Да что говорить, теперь эти штуки дают в качестве премии за покупку конфет…

— Так назовите мне имя этого торговца, этого безмозглого дурака, который премирует детей орудиями убийства! — вне себя заорал я. — Я ему покажу! Если вы, блюстители порядка, не принимаете никаких мер, то придется мне самому вмешаться!

— Н-да, — промычал полицейский, — неплохо сделаны. Пожалуй, даже очень хорошо для детской игрушки.

Он с видимым удовольствием погладил нож.

— Еще бы! А о времени вы подумали? Интересно, какие это детишки станут играть в храмовой роще в полночь?

— А почему бы им и не порезвиться ночью? Ученики средних и старших классов теперь народ самостоятельный. — Он порылся в ящике стола и вытащил револьвер, по-видимому самодельный. Вот посмотрите. Только что отобрал у одного школьника. У его отца маленький заводик, скорее даже мастерская. Станки, всякие инструменты. Ну, парень и смастерил. Для подростка совсем неплохо, а?

И в то время, когда этот осел в мундире вертел в руках револьвер, «игрушка» со страшным грохотом взорвалась. Я ослеп от вспышки, меня обдало жаром, все помещение заволокло едким дымом, и у самого моего уха просвистела пуля. К счастью, я опять уцелел. Пуля разбила стекло и вылетела на улицу. Но больше всего меня возмутило поведение полицейского. Он кинулся вслед за пулей — хорошо еще, что в дверь, а не в окошко, — и стал спрашивать редких прохожих:

— Господа, никого не ранило? Никто не пострадал? Никто? Ну и отлично!

Хозяин табачной лавки, уже вешавший замок на дверь, испуганно таращил глаза.

— Все в порядке, — бросил ему полицейский, — можете спокойно идти спать.

Только после этого он вернулся в комнату и спросил меня:

— А вас не ранило?

Думаете, его интересовала моя персона? Как бы не так! Насвистывая какой-то гнусный мотив, он подобрал обломки пистолета, завернул их в бумагу и бережно спрятал в ящик. Я почувствовал, что еще мгновение — и терпение мое лопнет.

— А вы говорите — метательный нож. — Он словно продолжал прерванную беседу с приятелем. — Метательный нож — чепуха по сравнению с этой штукой. Из нее действительно можно убить человека…

И тут я взорвался. Да как он смеет!

— Чушь! Ерунда! — заорал я. — Пожалуйста, цацкайтесь со своими пистолетами, с пушками, с чем угодно! А когда придет школьник и начнет сооружать малогабаритную водородную бомбу на задах вашего участка, вот будет здорово!

— Что-что вы сказали? — Этот олух, кажется, растерялся. Вы знаете ребенка, который делает бомбу? Беда нынче со школами! Преподавание-то все вперед шагает. Вот стали обучать ребятишек точным наукам. Да, опасно, очень опасно. Совсем недавно ученики старших классов соорудили ракетный снаряд и…

Я шагнул к выходу. Мой гнев достиг апогея. Мне очень хотелось изо всех сил хлопнуть дверью, но я подумал, что полицейский участок — место кляузное, еще обвинят в порче казенного имущества, и тихонько выскользнул на улицу. Зато у себя дома я так хлопнул дверью, что стены заходили ходуном.

И сразу же раздался истошный визг. От страха я выронил портфель и увидел, что жена вцепилась в столб посреди передней и трясется мелкой дрожью. Нет, она даже не вцепилась, а вскарабкалась — ее ноги на несколько сантиметров не доставали до пола.

Я снова вышел из себя:

— Как тебе не стыдно! Ты что, ребенок?! Тебе тоже мерещатся ниндзя?

— Д-да-а, — сказала она, заикаясь, — с-сейчас кто-то ходил по крыше…

— П-по крыше? — Почувствовав, как у меня задрожали колени, я уставился на потолок. — Воры?

— Ниндзя, — выдавила жена. — Не веришь? Я своими глазами видела. Открыла окно, а из-под карниза торчит голова в черном капюшоне…

— Галлюцинация! — отрезал я. — Что же он, язык тебе показал? Или что-нибудь еще?

— Как тебе не стыдно! — взвизгнула жена, словно ее резали.

— Это тебе должно быть стыдно. Вполне уже взрослая женщина, и даже не очень юная, а смотришь по телевизору детские передачи. Вот и досмотрелась. Сколько ты уже серий видела? «Лабазник сегуна» или как там ее…

— Не лабазник, а лазутчик.

— Это не имеет значения, — сказал я.

Вообще-то я чувствовал, что несправедлив к ней. Ведь полчаса назад мне до смерти хотелось вцепиться в горло идиоту полицейскому, который не пожелал отнестись с должной серьезностью к метательным ножам. А сейчас, когда подобное происшествие случилось не со мной, я начал высмеивать жену.

— Если не веришь, посмотри сам, — сказала жена, — видишь, снаружи на подоконнике что-то страшное…

— Ну на кой черт сдался ниндзя наш дом? — не отступал я. Нет, подумай хорошенько! Даже если предположить, что ниндзя занялся модным экономическим шпионажем, то я — то тут при чем? Ведь секреты нашей паршивой фирмы давно перестали быть секретами. Наш директор готов грубить о них на всех перекрестках, лишь бы заработать.

— Что ты орешь?! — возмутилась жена.

— Ладно, слезай со столба! Или, может быть, ты и ночевать здесь будешь, как обезьяна на дереве?

Но тут она снова заорала истошным голосом и рухнула ее столба прямо на меня. Ее пальцы, как челюсти бульдога, впились в мою шею мертвой хваткой. По потолку метнулась черная тень. Какое счастье! Это был не ниндзя, а бабочка, трепыхавшаяся под абажуром. Отодрав от себя полумертвую от страха жену, я открыл окно и выглянул наружу. Во рту у меня пересохло, по спине побежали мурашки: под подоконником, в наружной стене, торчал железный предмет сантиметров двадцати длиной, напоминавший по форме листок ивы, — «клин для прыжка», один из инструментов ниндзя.

В эту ночь больше не было никаких особых происшествий. Впрочем, независимо от всех событий я, как и тысячи подобных мне «белых воротничков», должен был вскочить с постели в половине восьмого утра, хочется мне этого или не хочется, и сломя голову мчаться на службу. «Белые воротнички» всегда по утрам вскакивают и бегут, на ходу дожевывая пережаренный хлеб, завязывая галстук, запихивая в штаны вылезающую рубашку, и потом, на перроне, делают последний бросок и втискиваются в битком набитую электричку. А всякие удивительные события — будь то летающая тарелка совершившая нападение на лоток торговца бататами, или житель альфы Центавра, спросивший прохожего, где можно дешево пообедать, — удивительные события тут же забываются, стоит лишь войти в вестибюль фирмы и отщелкнуть на табельных часах время прихода.