Грешная одержимость - Айви Торн

дал мне закончить, — шепчет она, ее губы расплываются в сияющей улыбке.

— Мои извинения. Я отвлекся. — Говорю я, позволяя ей отойти, хотя это почти убивает меня.

Но Дани не отпускает меня далеко, шагнув вперед и обняв меня за талию. Она игриво хихикает.

— Нет! Я не это имела в виду.

— Нет? — Спрашиваю я, изогнув бровь, и снова обнимаю ее.

— Я только хотела спросить тебя, не будешь ли ты против, если я отправлю фотографию в галерею. Я знаю, что и сама хотела бы, чтобы кто-то получил мое разрешение, прежде, чем использовать мои фото и я не хочу, чтобы у тебя возникло ощущение, что я перешла какую-то границу или что-то в этом роде. Но… оно очень, очень хорошее, Ефрем, — смиренно говорит она, ее щеки краснеют от скромности.

— Что ж, тогда, я полагаю, мир заслуживает того, чтобы это увидеть, — тихо заявляю я. — Конечно, ты можешь делать с фотографией все, что захочешь. Для меня большая честь, что ты спросила меня.

Глаза Дани блестят, и когда она приподнимается на цыпочках, я встречаю ее на полпути и глубоко целую.

— Я должен вернуть тебя, прежде чем тебя хватятся, — шепчу я, хотя мне хочется оставить ее здесь, со мной.

Дани тяжело вздыхает.

— Еще два дня, и тогда я приду к тебе, — обещает она.

— Если нет, я знаю, где тебя найти, — мрачно угрожаю я, вызывая еще один очаровательный смешок. — Давай. Я провожу тебя домой.

17

ДАНИ

Я никогда не ценила свою свободу так сильно, как сейчас, когда я свободна от наказания. Спускаясь по ступенькам моего последнего урока, я выхожу в прохладный сентябрьский день. Деревья только начинают меняться, их листья приобретают захватывающие дух золотые и оранжевые, красные и пурпурные оттенки. Хотя подавляющее большинство все еще цепляется за летнюю зелень, осень уже витает в воздухе.

Сделав глубокий вдох, я обдумываю, взять ли мне машину и покататься, или мне следует отправиться в дом Сильвии, чтобы провести импровизированный день рисования — то, что нам нравится делать вместе, хотя ни один из нас не особо хорош в рисовании акрилом. Но искусство есть искусство, и иногда творческое самовыражение приносит больше пользы, чем лучший сеанс психиатрии.

Прежде чем я успеваю принять решение, я замечаю блестящую улыбку, пылающую на меня с тротуара.

— Бен! — Зову я, ускоряя шаг, чтобы прыгнуть в объятия брата.

— Привет, Дани, — тепло говорит он. — У тебя есть планы на сегодня после обеда?

— Не совсем. Как дела?

Он небрежно пожимает плечами, озорно озаряя его голубые глаза, такие похожие на мои.

— Я как раз подумал, что нам уже пора провести день брата и сестры, и услышал, что в городе открылась отличная новая выставка произведений искусства. Хочешь пойти?

Мы с Беном так давно не встречались, и я сияю от мысли, что смогу провести с ним день.

— Угу, — говорю я и цепляюсь за его локоть.

Он смеется, направляя меня в сторону своей машины.

Это короткая поездка, и вряд ли она стоит потраченных на поиск места для парковки минут, но я не против. Я люблю проводить время со своим братом, и сегодня Бен, кажется, в лучшем настроении, чем я когда-либо видела.

— Так что происходит, старший брат? — Спрашиваю я, когда он ведет меня в лабиринт стен, украшенных прекрасными произведениями искусства и захватывающими фотографиями. — Что у тебя нового?

— Ну, если тебе интересно, я думаю, что наконец-то нашел работу, которая мне действительно подходит.

— Ты? Вечный каучсерфер? Нееет.

Бен смеется игриво толкая меня в плечо:

— Я серьезно.

— Ну что это за чудо-работа? — Спрашиваю я.

— В настоящее время это должность офис-менеджера. Михаил Сидоров как бы взял меня под свое крыло, и я координировал его встречи, устанавливал беседы и вел для него некоторые бизнес-операции. В основном это связано с его ресторанами. Это чертовски круто. Мне удалось встретиться со звездным шеф-поваром Мишлен, который управляет кухней «Вольер».

Мой желудок сжимается при упоминании имени Михаила, но я изо всех сил стараюсь контролировать свою реакцию, потому что не хочу портить парад моего брата. Хотя нам определенно нужно поговорить о Михаиле, но я хочу разделить волнение моего брата, хотя бы на некоторое время.

— Правда! — Я тороплюсь, сосредотачиваясь на оптимистичной части информации. — Тебе вообще доводилось смотреть, как он готовит?

— О, детка. Нет, но я сделал все возможное. Я имею в виду свежие лобстеры из штата Мэн и стейки бизона, прилетевшие из Монтаны — отпад. И мы с Михаилом распили бутылку «Кристалл», просто чтобы прочувствовать вкус.

Мы останавливаемся перед драматической картиной, выполненной в абстрактном стиле. Яркие красные, синие и желтые оттенки, прорезающие белый гобелен, имитируют хаос в моем мозгу прямо сейчас.

— Ух ты. — Говорю я, сглатывая тошноту, услышав имя Михаила второй раз за столько же минут.

— Не пойми меня неправильно. Я имею в виду, льготы были потрясающими. Но впервые в жизни я чувствую, что действительно делаю что-то полезное со своим временем. Что-то, что меня интересует. И Михаил видит во мне перспективу. Он думает, что когда-нибудь у меня даже хватит сил стать такой же большой собакой, как он. — Бен одаривает меня еще одной блестящей улыбкой.

Затем он, кажется, действительно впервые видит меня, и постепенно его лицо падает.

— Что? — Спрашивает он, слегка сдуваясь.

— Ничего, — говорю я, направляя его к следующему произведению искусства, пытаясь обуздать выражение лица.

— Дани, я знаю, когда ты лжешь. Ты выглядишь искренне расстроенной. Это потому, что меня так часто не было в последнее время? Обещаю, это не та работа, и теперь, когда у меня есть голова на плечах, я буду приходить домой чаще. Я клянусь.

Его искренний тон затрагивает струны моего сердца, и я изо всех сил стараюсь порадоваться за него. Но я просто не могу. Не в том, что произошло между мной и Михаилом той ночью, и уж точно нет, если он имеет какое-то отношение к предупреждению Ефрема о русской Братве.

— Я рада, что ты постараешься приходить чаще. — Говорю я, пытаясь улыбнуться.

— Но…?

— Я не знаю, Бен. Я просто… не доверяю… Михаилу.

— Не доверяешь ему? — Спрашивает Бен, останавливаясь, его лицо мгновенно меняется с открытого и заботливого на настороженное. — Почему ты так говоришь?

Сейчас мы даже не пытаемся рассматривать искусство, поскольку он открыто противостоит моим опасениям. Я кусаю губу, внезапно нервничая, чтобы сказать что-нибудь. Бен наконец-то связался со мной, чтобы провести со мной время. Что, если я скажу что-нибудь, и